Тех, кто устроился жить на территории, управляемой врагами их нации, было довольно много, но они решили не участвовать в борьбе за власть. Что они сделают, если их соотечественники завоюют всю Южную Африку, оставалось только гадать, но сейчас они не выказали никакого возмущения, получив приказ не общаться с английскими соседями. В Кимберли к ним относились терпимо, но следили, чтобы им не представилась возможность передать информацию или подать сигналы любого рода.

Майор Скотт-Тернер с благодарностью принял предложение Вивиана, радуясь, что в его рядах оказался боевой офицер кавалерии, принимавший участие в войне против народности ашанти. Если у него и было свое личное мнение по поводу двух англичан, которых застрелил Вивиан, то он держал его при себе. Майор быстро распорядился предоставить Вивиану палатку в одном из военных лагерей по периметру города, и тот пожал руку своему будущему командиру — словно заключая сделку, — прежде чем отправиться в Гранд-Отель забрать своих лошадей и снаряжение.

По пути в центр города он встретил мужчину, правившего великолепной серой лошадью, в котором без труда узнал капитана Синклера.

— Великий Боже! — вскричал плотный светловолосый артиллерист, подскакав к нему ближе. — Искренне надеюсь, что вы здесь не потому, что приняли мое приглашение.

Вивиан улыбнулся и покачал головой.

— Ввиду наступающей войны, которая, как вы и предсказывали, скоро разразится здесь, я хотел бы верить, что вы не хвастались, рассказывая о своем скакуне. Вскоре могут понадобиться быстрые лошади.

Они ехали рядом, явно направляясь в одну и ту же часть города. Вивиан спросил:

— А какого успеха вам удалось добиться с «несколькими устаревшими орудиями», которые, как вы подозревали, только и защищают город?

— Успех? — Синклер презрительно скривился. — Блайз и я провели разведку прилегающей территории, — равнина, мой дорогой, тянущаяся на мили и мили. Так что сами посудите о возможности защиты при артиллерийском обстреле. В рапорте мы указали число орудий, дальность которых и калибр, по нашему общему мнению, позволят обеспечить успешную оборону данного места. — Он снова скривился. — Наши бумаги, вероятно, валяются на одной из удаленных станций, руководимой полоумным поселенцем, который даже не догадается о полной ненужности сейчас конверта с грифом «Срочно».

Вивиан вздохнул, поправив шлем так, чтобы тот лучше прикрывал глаза. Они все еще побаливали при ярком солнце.

— Думаю, это не имеет значения, так как буры явно решили морить нас голодом, надеясь таким образом принудить сдаться.

— Хороший артиллерийский обстрел мог бы смести их со своих позиций, уменьшив тем самым способность сопротивляться при прорыве наших войск.

— Каких войск? — поинтересовался Вивиан сухо. — Наших сил хватит лишь на то, чтобы пытаться прорвать блокаду, выстроившись в шеренгу по одному человеку.

— Знаю, знаю, — согласился мрачно Синклер, направляя свою лошадь в объезд ямы на дороге. — У нас достаточно воды и еды, чтобы просидеть здесь довольно длительный срок, в то время как у наших войск в других частях страны хватает забот: нужно не допустить передвижения буров по вельду, пока идет ремонт железной дороги, которую регулярно выводят из строя. Помяните мое слово, майор, мы заперты в этом проклятом месте на многие недели, пока наши коллеги завоевывают себе славу в боях.

— Не слишком много славы можно добыть, ремонтируя железную дорогу, — вставил Вивиан.

Проигнорировав слова собеседника, Синклер продолжал ворчать.

— Единственное развлечение, которое нам представится, — это борьба между военными и штатскими в Кимберли. Роде терпеть не может солдат. Добавьте этот факт к вышеназванным и делайте свои собственные выводы. Кекевич объявил военное положение Роде назвал себя командующим силами обороны. Кекевич запретил пересылку любых сообщений, кроме связанных с военной необходимостью, Роде в пику ему постоянно держит связь с Кейптауном, храня содержание писем в секрете от полковника. Кекевич вводит распределение еды, воды и ограничение передвижений в гарнизоне, которому предстоит пребывать в осаде длительное время, Роде просит— нет, требует, — чтобы войска прибыли для нашего спасения немедленно, будто нам угрожает опасность немедленного захвата города.

Синклер придержал коня и повернулся к Вивиану.

— Наш самый серьезный враг, скорее всего, находится внутри города, и я не завидую Кекевичу. Роде — некоронованный правитель Кимберли, учитывая его долю в добыче алмазов. Он контролирует «Де Бирс», а «Де Бирс» контролирует весь город. Я слышал, что Роде создал собственный комитет по выходу из кризиса, и все именитые граждане города призваны участвовать в нем. И что представляется военным последним оскорблением, так это доверие, которое Роде питает к барону фон Гроссладену, хотя широко известно, что Германия снабжает буров оружием и открыто поддерживает их, как, впрочем, и большинство европейских стран. Фон Гроссладен, члены семьи которого, как говорят, были изгнаны из прусских войск два поколения назад, ненавидит солдат еще больше, чем Роде.

Отсалютовав Вивиану поднятием хлыста, Синклер приготовился повернуть в сторону.

— Может быть, мы и проведем гонку между нами, майор, торопясь убежать от этих внутренних дрязг в «мир и спокойствие» вельда.

Вивиан скакал, погруженный в свои мысли. Рассказ Синклера не уменьшил охватившего его чувства грусти, хотя и объяснил отношение к нему будущего отчима. Вивиан не сомневался, что Маргарет Вейси-Хантер выйдет замуж за барона, хотя возникший кризис делал неясным, когда и где это случится.

Вивиан, конечно, знал, что Германия поддерживает буров. Смогут ли финансовые интересы барона в Кимберли заставить его забыть об обязанностях по отношению к родине? Роде, очевидно, доверял этому человеку, но Вивиан решил не говорить с матерью о военных делах, так как она могла повторить его слова в присутствии фон Гроссладена, и переезд в военный лагерь только поможет этому. При наличии семьи Велдонов, выступавших радушными хозяевами, и сурового барона, принимавшего за нее все решения, Маргарет, очевидно, не нуждалась в поддержке сына. И кроме того, ему придется научиться жить без денег матери, а, учитывая перспективу появления ребенка, это была проблема, с которой он предпочел бы не сталкиваться. Предположение Синклера, что осада продлится много недель, видимо, было вполне реальным. Пока Вивиан болел, на помощь Кимберли посылали бронированный поезд, но буры, захватившие ряд станций, помешали его продвижению.

Скотт-Тернер, командующий кавалерией, сообщил Вивиану, что им придется попотеть, так как он получил приказ воспрепятствовать смыканию кольца врагов вокруг города. Поэтому кавалерийским отрядам придется нести постоянное дежурство, предотвращая внезапные атаки буров, а на всех направлениях должны располагаться наблюдатели, отслеживающие перемещение противника и любые его сигналы. И это было единственным, что порадовало Вивиана, готового схватиться за любую возможность, лишь бы ускользнуть из города.

Чувствуя, как напряжены нервы, зная, что театр закрыт, а ситуация весьма неопределенна и тревожна, Лейла с трудом сохраняла спокойствие, наблюдая истерику Нелли. В который раз прикасаясь надушенным платочком ко лбу, она старалась забыть о тяжести на сердце и успокоить свою компаньонку.

— Прекрати плакать, — уговаривала она ее. — Ты сама себя довела до этого. Я же предупреждала тебя раньше, не верь всему, что говорят солдаты.

— Это… были не… не солдаты, — донесся приглушенный ответ.

— Тогда кто рассказал эту глупейшую историю? Девушка подняла залитое слезами лицо.

— Женщины на рынке.

— Вероятнее всего, это были женщины буров, — твердо сказала Лейла. — Пытаться напугать нас — это то немногое, чем они могут помочь своим соплеменникам. А глупышки вроде тебя только помогают им Этого ты и испугалась, Нелли?

Яростно замотав головой— так, что посыпались шпильки из волос, — Нелли запротестовала:

— Я испугалась за маленькую Салли.

— Конечно, — согласилась Лейла, немного смягчившись, когда ее взгляд упал на худенькую девочку, сжатую в руках матери. Ребенка едва ли можно было назвать привлекательным — заостренное личико, мышиного цвета волосы и темные, близко посаженные глаза, — но она обладала веселым нравом, неотразимо привлекательным для Лейлы. Присутствуя при рождении малышки и наблюдая, как она учится говорить и ходить, Лейла чувствовала себя близким родственником девочки. Иногда она грустно задумывалась, какое будущее ждет незаконнорожденную Салли Вилкинс. Соблазнит ли ее в один прекрасный день какой-нибудь солдат, который затем уедет, оставив тридцать шиллингов и фальшивый адрес?

— Разве вы не согласны со мной? — спросила Нелли, отвлекая Лейлу от раздумий.

Та улыбнулась и покачала головой.

— Те, кто распускают такие слухи, видимо, считают нас совсем глупыми и способными поверить, будто английские женщины и их дети будут отданы чернокожим, когда падет Кимберли. Ерунда! — объявила Лейла резко, снова промокая платочком мокрый от пота лоб и проклиная жару, которая становилась сильнее день ото дня. — Черные люди работают на нас, в шахтах или как домашние слуги. И они зависят от нас. Послушай, Нелли, — продолжила она, лихорадочно подбирая сравнение, которое та поняла бы, — раньше ты работала на Кливдонов. Разве можно представить, что сэр Фредерик и его семья испугаются угрозы, что их отдадут тебе и кухарке?

Помедлив, чтобы абсурдность этого предположения получше дошло до сознания Нелли, она продолжила:

— Так и в нашем случае. Если я тебя все еще не убедила, вспомни, что черные племена имеют больше причин ненавидеть буров, чем нас.

Нелли перестала плакать и только изредка шмыгала носом, смотря на Лейлу опухшими от слез глазами.

— Не знаю, что бы я без вас делала, честно, даже не знаю.

— Тебе и не придется ничего делать без меня, так что не стоит волноваться, — быстро проговорила Лейла, чувствуя, что больше не выдержит. — Ты купила ткань для нового платья Салли?