Ее груди терлись о его грудь, пальцы нежно пощипывали кожу на его плечах, и у него не осталось никакого сомнения, что он просто сойдет с ума, если не возьмет ее сейчас. Сию же секунду. Сладкие влажные губы Эйприл захватили мочку его уха, и он почувствовал, как теряет над собой всякий контроль.

Одним взмахом руки Джек смел все, что лежало на столе, на пол, превратив аккуратные стопки документов в беспорядочную кучу бумаги. Она даже не вздрогнула от этого неожиданного шума, а только сильнее прижалась губами к его уху и провела по нему кончиком языка. Сквозь все существо Джека прорвался стон, родившийся у него в паху, и он соскользнул с края в бездну. Усадив Эйприл на стол, он стал медленно укладывать ее на спину, чувствуя, как сильно напряглась его плоть. Эйприл все так же держалась ногами за его бедра, и когда он с жадностью накинулся на ее шею, грудь и стал неистово целовать, ласкать, покусывать каждый сантиметр кожи, ее тело задвигалось вместе с ним в каком-то сумасшедшем ритме.

Тело Эйприл извивалось под ним, его раздражал замок на брюках, впивавшийся в кожу, раздражало бешеное желание впустить в себя его плоть. Немедленно. Пусть войдет! Глубоко! Сильно! Пусть долго-долго бьется у нее внутри!

— Джек, Джек, — она произнесла это имя умоляющим голосом. Она молила освободить ее от этого раздражения.

— Да говори же, Эйприл, чего ты хочешь?

— Тебя. Прямо сейчас. — Они оба тяжело дышали, а их тела стали скользкими и горячими от накалившего их пламени страсти.

Джек рывком достал из кармана свой бумажник и бросил его на стол. В следующую секунду его пальцы расстегивали ремень брюк, потом «молнию» замка, потом он стаскивал с себя брюки, протягивая их под ногами Эйприл, обхватившими его бедра.

— Где? Где ты хочешь меня, Эйприл? — Ее тело изогнулось при этих словах, и Джек вытянул шелковую струю из-под тонкого ремешка и только на несколько секунд разжал ее ноги, чтобы снять через них ее платье и отправить его в другой угол комнаты.

Взглянув на нее после всей этой процедуры, он вдруг почувствовал, как его ноги подогнулись в коленях. На ней были только прозрачные желтые трусики и узкий золотистый ремешок, и все тело купалось в белом лунном свете. Его пожирающий взгляд заставил ее выгнуться, дерзко выставив вверх напрягшиеся от нетерпения груди.

— Где, Эйприл, ради Бога скажи, где?

Ее волосы живой черной массой разметались вокруг головы. Ее взгляд оторвался от его глаз и медленно заскользил вниз по его груди, по животу и остановился, встретившись с его поднявшейся пульсирующей плотью. Не отводя от нее глаз, она сказала слабым от изнеможения голосом:

— Внутри, Джек. Глубоко-глубоко внутри.

С каким-то нечеловеческим звуком, больше похожим на рычание, чем на стон, Джек вынул из бумажника презерватив и, разорвав упаковку, натянул его на свою плоть. Потом нагнулся над ней, из последних сил сдерживая невероятное, почти животное желание немедленно вонзиться в нее. Но вместо этого, он втолкнул свой язык в ее рот, и проведя ладонью между ее ног, проник внутрь нее пальцем.

— Так, глубоко? — спросил он, не отрываясь от ее губ. И в следующую секунду его палец оказался еще глубже. — Или так?

Ноги Эйприл напряглись.

— Глубже.

Джек больше не мог дышать. Воздух с шипением выходил из него, сотрясая все тело. С жадностью впившись в ее рот своим ртом, он стал медленно вынимать из нее палец. Потом прижался к ней животом и так же медленно начал вводить в нее свою плоть. Сладостно-мучительная боль оттого, что он из последних сил сдерживал себя, пронзила его с головы до ног. Это была настоящая пытка и, черт побери, от того удовольствия, которое эта пытка доставляла ему, можно было умереть.

— Моя. Ты… ты… моя.

Наконец он полностью вошел в нее, и она с восторгом встретила его первый удар. Потом еще и еще. Джек чувствовал, как последние нити разума одна за другой лопались в его голове, когда при каждом толчке его живот соприкасался с ее животом. Отдавая ей себя и одновременно принимая ее, он вдруг ощутил потребность обладать ею постоянно — в этой жизни, в следующей жизни, и целую вечность.

У самой вершины наслаждения, он замер на какую-то долю секунды и посмотрел ей в глаза. Они ничего не сказали друг другу, но в следующее мгновение, когда пик был позади, их глаза сказали друг другу, что теперь между ними существует связь.

Навсегда. Бесповоротно.

Джек, тело которого еще не перестало содрогаться, всем своим весом навалился на нее. И только когда Эйприл тихонько застонала, он смог найти в себе силы перенести тяжесть своего тела на руки, приподнявшись на них над ее грудью и слегка касаясь ее. Он посмотрел на ее лицо, но из-за тени его почти не было видно. Ему хотелось увидеть ее глаза и узнать, что она чувствовала в этот момент. Может быть то же, что и он? А он чувствовал, что весь мир вдруг стал вращаться по новой орбите.

Она снова застонала, и он разогнул руки в локтях, чтобы освободить ее от своего веса, неожиданно подумав, как ей должно быть неудобно.

— Сукин сын, — пробормотал он, отодвигаясь от нее, разозлившись на себя за свое полное невнимание к ней. Он хотел ее так безумно, так слепо… Он снова мысленно выругал себя. Он хотел, чтобы космическая орбита совпала с его орбитой в то время, как здесь, на земле, она, вероятно, была бы гораздо счастливее, если бы он слез с нее.

— Побудь со мной еще немного, — прошептала Эйприл, снова прижав ноги к его бедрам, пытаясь приблизить его к себе.

Чувствуя себя настоящим негодяем, Джек тотчас же снова наклонился над ней, подсунул руки под ее спину и бедра.

— Эйприл, прости меня.

Она протянула руки к его плечам, чтобы подняться, взявшись за них, но его слова заставили ее замереть. Приподняв голову, она спросила:

— За что?

Как два этих слова могли вместить в себя столько недоумения и настороженности?

— Я так ужасно вел себя. Он покачал головой в знак неодобрения самого себя и поднял ее со стола. Она все так же держалась ногами за его бедра, и Джек, прижимая к себе ее тело, повернулся и сел на стол.

Держа ее в своих объятиях, он зарылся лицом в ее волосы и зашептал:

— То, что только что произошло между нами, просто невероятно. И я разозлился на себя, потому что взял тебя здесь, на твоем столе, словно какой-нибудь бык, черт побери. — Приподняв ее подбородок, он заглянул в светившиеся глаза. — То, что сейчас случилось с нами, заслуживало, по крайней мере, мягкой кровати и чистых простыней.

Эйприл еще крепче прижалась к нему, заметив в его глазах тень раскаяния и самообвинения. Если раньше она сомневалась в том, что сможет испытывать к кому-либо глубокие чувства, то теперь от этих сомнений не осталось и следа. Он должен был знать, что она, равно как и он, желала, чтобы это произошло, и какая разница, где. Эйприл стала подыскивать слова, чтобы объяснить ему свое состояние, но мысли путались, и тогда она осторожно провела пальцами по его щеке, по губам и просто сказала:

— Если это так волнует тебя, то в следующий раз заранее обо всем позаботься.

На смущенном лице Джека появилось удивление. И уже в следующую секунду на его губах заиграла улыбка, и он с упоением поцеловал ее. Усадив ее верхом на свои колени, он снова заглянул в ее глаза. С его лица не сходила улыбка, но тон, которым он заговорил, был вполне серьезен.

— Леди, что вы сотворили со мной?

Улыбка Эйприл немного угасла, но как можно было остановить тот поток ликования, который хлынул из ее глаз?

— То же самое происходит и со мной.

Ласковая улыбка Джека стала даже слегка самодовольной, когда он принялся заботливо закладывать непослушные вьющиеся пряди волос ей за уши.

— И что же мы теперь будем делать?

Тот чудесный, сказочно-прекрасный мир, в который так внезапно и неодолимо увлекла их страсть, начал таять на их глазах, и безжалостная реальность снова заявила о себе.

— Я не знаю, Джек.

Ему стало досадно и больно, когда на ее лице появилась беззащитная растерянность. Его губы нежно прикоснулись к ее лбу, потом к кончику носа. Он бережно прижал ее к своей груди, и его взгляд устремился куда-то вдаль, где за окном шумел океан.

— Я хочу быть с тобой. Мне кажется, я теперь не смогу находиться здесь, рядом с тобой, и не видеть тебя.

Эйприл внутренне содрогнулась при мысли, что наступит утро, и Джек превратится для нее в обыкновенного отдыхающего, такого же клиента, как и все остальные. Невыносимо. Да, он прав. Ей тоже не хотелось этого. И если разобраться, то что все это значит? Что у них было просто любовное приключение, и через пару недель, когда он будет возвращаться в свои Штаты, то просто скажет ей «пока», как если бы между ними ничего не произошло?

Сама эта мысль была настолько мучительной, что Эйприл попыталась побыстрее отогнать ее от себя, решив думать о сегодняшнем дне, а не о будущем. Нелегкое прошлое научило ее не сдаваться ни при каких условиях, и если всей этой истории суждено закончиться сейчас, то зачем что-то скрывать от него? Отогнав от себя все мысли об их неизбежном скором расставании, она прошептала, прижавшись носом к его груди:

— А мне кажется, я тебе этого и не позволю.

Сам того не осознавая, Джек облегченно вздохнул. До тех пор, пока он не услышал ее ответ, он даже не мог себе представить, каким бы это было для него опустошением, если бы она сейчас встала и ушла. Хотя в глубине души он был уверен, что просто не отпустил бы ее. Он потерся носом о ее ухо и сказал:

— В таком случае, почему бы нам не поискать эту самую мягкую кровать?

Эйприл почувствовала, как напряглось все тело, как ее пронзила горячая вспышка желания при одной мысли о том, что остаток ночи она может провести с Джеком. Но представив, что они сейчас оденутся и пойдут к нему или к ней в бунгало, она вдруг пришла в замешательство. Странно и абсолютно нелепо — ведь только что они занимались любовью, и он накрывал ее своим телом вот на этом столе.