— Лучше бы им найти его, и побыстрее.

Дэнни поднял глаза и увидел Анжелику, стоящую в дверном проеме. У нее на лице было обычное выражение боли.

Боже, его тошнило от нее. С их первой брачной ночи он ничего не видел на ее лице, кроме выражения страдающей мученицы. Она улыбалась только на публике, когда была вынуждена играть роль хорошей жены. Они даже не спали вместе, начиная с их медового месяца одиннадцать лет назад. Единственная причина, по которой был зачат Гарри, их сын, заключалась в том, что Дэнни был настолько пьян и безумен однажды ночью, что связал ее и устроил ей то, чего она заслужила.

— Возвращайся в свою комнату, — зарычал он на нее. — Это не твое дело.

Анжелика отступила подобно привидению в изящную спальню их многокомнатного номера, где проводила все свое время, читая и плетя кружева, когда не нужно было позировать с Дэнни перед камерами.


К началу вечера Дэнни сделал публичное заявление о своей невиновности. Он неопределенно намекнул, что кто-то решил оклеветать его, но что он простил им, как, конечно, простил и Бог. И он так постарался для того, чтобы выглядеть в роли жертвы, что симпатии общественности к нему возросли. На следующее утро Дэнни возглавлял списки опросов общественного мнения и уже мог смеяться над всем этим, поедая жареную ветчину и бисквиты с соусом.

А затем в отель пришел лейтенант О’Мэлли, и Дэнни не мог отказаться от встречи с ним. Он был лейтенантом сыскной полиции и привел с собой сержанта.

Полицейский явно чувствовал себя неловко. Он многократно извинился за то, что потревожил преподобного, и уверил Дэнни, что это не займет много времени, что это только вопрос формальности и что в расследовании касательно тайного борделя над «Фанелли» все данные подвергаются сомнению.

— Поверьте мне, сэр, — сказал лейтенант, садясь, — я обсуждал это со своими начальниками. Мы спорили вчера весь день, стоит ли беспокоить вас по этому поводу. Мы все-таки решили, что у нас нет иного выбора, принимая во внимание то, что, э-э… — он прочистил горло, — мы нашли в офисе наверху.

Дэнни уставился на О’Мэлли. Этот человек не был похож на сыщика. Он был очень маленького роста, но одет необычайно элегантно и выглядел чрезвычайно опрятным человеком: воротник его рубашки был безупречно выглажен, волосы тщательно приглажены, руки розовые и чистые. Даже небольшая записная книжка, которую он вынул из кармана, выглядела слишком опрятной, и Дэнни бросил взгляд на четкий и узкий почерк.

— Когда мы осматривали помещение над магазином мужской одежды, — начал О’Мэлли, не глядя Дэнни в глаза, — мы пришли к выводу, что оно было явно центром действий. Это комната со столом, телефонами и стенным сейфом, который, когда мы его открыли, содержал большое количество наличных денег. Но не было никаких письменных отчетов или чего-нибудь, что могло бы дать нам ключ к тому, кто работал там или кто мог быть клиентом. Но мы нашли письмо. — Теперь он поднял голову и посмотрел прямо на Дэнни. — От вас, сэр.

Дэнни замигал.

— От меня? Какое письмо, лейтенант?

— Письмо с поздравлениями.

— Поздравлениями?

— Восхваляющее некоего, э-э… — он сверился со своей записной книжкой, — Боба Маннинга за его успешную работу и за значительное увеличение прибыли. Письмо было проверено, оно подлинное, преподобный. Оно было написано на фирменном бланке «Пасторств Благой вести» и подписано вами.

Дэнни нахмурился и сказал:

— Мы, должно быть, рассылали сотни таких писем, лейтенант. Всякий раз, когда мы получаем хорошие отчеты о прибыли от одного из наших подразделений, мы вознаграждаем их похвалой и поощрением. Это письмо было адресовано магазину мужской одежды, лейтенант, а не дьявольскому заведению наверху!

— Да, хорошо. — О’Мэлли снова прочистил горло. — Вместе с письмом была найдена фотография. У меня с собой есть копия. — Он полез во внутренний карман пиджака. — Оригинал находится в штаб-квартире, конечно, но, как вы можете видеть, сэр, это ваша фотография.

Дэнни опустил взгляд на фотографию и онемел. Он был изображен на фоне пляжа и пальмовых деревьев сидящим с одетой в бикини молодой красоткой на коленях. Он резко поднял голову и сказал:

— Дуэйна сюда. Немедленно.

Через десять минут адвокат Дэнни Маккея уверял извиняющегося сыщика О’Мэлли, что фотография — это фальшивка и что «серьезные репрессалии» докажут, что фотография сфабрикована для прессы.

— У вас есть какое-либо предположение относительно того, кто мог сделать такую фотографию, сэр? — спросил О’Мэлли.

Дэнни пытался сохранить самообладание.

— Ну, лейтенант, — сказал он с несчастной улыбкой мученика, — в это трудно поверить, но я предполагаю, что у меня есть несколько врагов. Враги любого служителя Бога — Сатана и его приспешники. И кто бы ни сфабриковал это грязное дело, что ж, я буду молиться о душе этого человека, поскольку ему угрожает серьезная опасность в виде адского огня.

— Лейтенант, — сказал Дуэйн, — а что насчет этого человека, Боба Маннинга? Почему полиция не нашла его?

— Мы пока не отыскали его, но мы установили наблюдение за его домом, мистер Чедвик, и допрашиваем всех, кто мог бы сообщить нам его местонахождение. Мы допросили служащих магазина мужской одежды, но они все утверждают, что ничего не знали о заведении наверху, и ни один из них не знает о том, кто этот Маннинг. Но, пожалуйста, будьте уверены, мы найдем преступника, скрывающегося за всем этим.

Уходя, О’Мэлли остановился в дверях и проговорил:

— Я только хотел бы, чтобы вы знали, мистер Маккей, что мы с женой голосовали за вас и что вы можете рассчитывать на наши голоса в ноябре.

— Да благословит вас Бог, лейтенант, — сказал Дэнни великодушно. А затем, когда полицейский и его молчаливый помощник ушли, он обернулся и прорычал: — Кто бы за этим ни скрывался, я выпущу ему кишки.

48

Труди боялась. Боялась себя, боялась своих чувств к Биллу.

Сидя за своим столом и просматривая утреннюю почту, она чувствовала, что ее мысли вращались как белки в колесе вокруг ее последней встречи с Биллом. «Стоит ли мне попробовать? — спрашивала она себя снова и снова. — Стоит ли мне добиваться человека, как подсказывают чувства, или я должна вести себя осторожно и позволить ему уйти?» Впервые, насколько Труди себя помнила, она вдруг стала очень беспокоиться по поводу того, что думает о ней мужчина. Знакомые для субботней ночи — кого интересовало, что они думали? Она занималась с ними сексом и оставляла их. И Томас… ему платили за то, чтобы он притворялся, что она ему нравится. А так ли было на самом деле, Труди это не беспокоило. Но Билл… неожиданно оказался мужчиной, чье мнение было очень важно для Труди.

И она понятия не имела, что он чувствовал по отношению к ней.

Она боялась снова обжечься. Ее пугала мысль о том, что можно пойти к нему, рассказать ему, что она чувствовала — она боялась быть отвергнутой, услышать от него, что все, что он хотел, — это быть друзьями.

«Что хуже, — задавалась она вопросом, — выставить себя посмешищем и потом сожалеть о том, что сказала, или промолчать и поэтому так никогда и не узнать, что он чувствует по отношению ко мне?» Но больше всего ее сводило с ума то, что Труди Штэйн, обычно не боящаяся рисков и вызовов, до смерти боялась испытать это.

Кэти, ее помощница, вошла в дверь, неся два бумажных пакета.

— Цыплята с карри у них закончились, — сказала она. — Так что я взяла омлет с копченой колбасой. Нормально?

Труди было все равно; она была не очень голодна.

— Вы читали сегодняшнюю газету? — спросила Кэти, когда открыла пакет молока. — Я просто не могу в это поверить! А я голосовала за Дэнни Маккея во вторник.

Труди подняла глаза и проговорила:

— Что? — А затем вспомнила: вчерашний сенсационный заголовок о том, что Маккея связывают с «Бабочкой»! Увидев его, она позвонила Джессике. «Неужели это может быть правдой? — задавались они вопросом. — Неужели „Пасторства Благой вести“ стояли за секретной организацией над „Фанелли“?» Джессика некоторое время обдумывала мысль о том, чтобы выступить и снабдить информацией сбитую с толку полицию. Но потом здравомыслие возобладало над ее католической совестью.

— Давай держать рот на замке, — сказала она, и Труди согласилась.

Теперь Труди посмотрела на заголовок, и чашка кофе замерла у ее губ. «Маккей владелец порнографического журнала».

— Что же это такое?! — произнесла она, беря газету.

— Это в самом деле удивительно! — сказала Кэти. — Теперь они обнаружили, что Дэнни Маккей владеет порнографическим журналом, рядом незаконных массажных кабинетов и сетью кинотеатров, демонстрирующих порнофильмы, под названием «Хот Пинк». И он заявляет, что ничего не знал об этом!

— Это повредит ему на республиканском съезде, — пробормотала Труди, думая о чем-то другом.

— Он яростно отрицает все это и настаивает, что это дело рук дьявола. Прочитайте, что он говорит: «Нападение на служителя Бога — это нападение на самого Бога». А вы можете поверить, что они нашли бордель в центре Беверли Хиллз? Я, наверное, была в «Фанелли» дюжину раз и ничего не знала о заведении наверху! Могу поспорить, среди их клиентов были довольно известные личности!

Когда вчера сообщили о тайной организации над «Фанелли», Труди решила, что люди, которые управляли «Бабочкой», должно быть, знали, что будет совершен полицейский налет. Они с Джессикой получили уведомления о закрытии клуба несколько дней назад, и им возвратили деньги, уплаченные за членство; все другие члены клуба, должно быть, тоже получили назад деньги и уведомления. «Но что стало с компаньонами? Что стало с моим драгоценным Томасом? Где он теперь? Будет ли он думать обо мне в будущем?»