— Ну, я… м-м, не знаю, Дэнни. Я хочу сказать, что-то же воскресило его из мертвых, не так ли?

Дэнни осмотрел большое золотое кольцо на своей левой руке. Он повернул его к свету, наблюдая, как оно сияет и мерцает. Затем уголки его рта медленно поднялись в улыбке, и он сказал:

— Да.

Когда в дверь раздался стук, Боннер посмотрел на нее долгим взглядом, прежде чем встал и открыл. Если бы это был еще один репортер, он просто велел бы ему или ей убираться восвояси.

— Преподобный Маккей? — спросил вульгарный мужчина, стоящий в коридоре. — Преподобный Дэнни Маккей?

Боннер осмотрел его с подозрением. Во внешности незнакомца было что-то немного пошлое. Ему можно было бы дать пятьдесят лет, если бы он был одет буднично, но на нем были ярко-розовые брюки-клеш и облегающая рубашка цвета лаванды, золотые цепи, украшали его волосатую грудь. Огромный символ мира свисал с кожаного ремня.

— Фрэнк Холстед, — представился он, протягивая руку, на которой было слишком много колец.

После того как они пожали друг другу руки, он сказал:

— Вы не возражаете, если я войду и поговорю о небольшом дельце с вашим боссом?

— О каком дельце?

Холстед достал визитную карточку и вручил ее Боннеру.

— Я управляющий «Гуд Ньюс Продакшэн». Я думаю, что мы могли бы использовать кого-нибудь вроде преподобного Дэнни в наших воскресных программах. Мне кажется, его заинтересует предложение проповедовать еженедельно тремстам тысячам человек через телевизионную камеру.

Боннер посмотрел через плечо на Дэнни, который все еще смотрел в окно, зловеще молчаливый.

— Дэнни? — сказал Боннер.

— Что у него за дело?

Холстед пробовал заглянуть через Боннера в изящный пентхаус. Он едва мог видеть стоящего у окна Маккея.

— Так я могу войти?

Дэнни сделал знак, и Боннер сказал:

— Скажите сначала, что у вас за дело.

— Ну, то, что преподобный сделал сегодня вечером, будет интересно увидеть многим людям. Он же не может ездить по всему югу, а в его церковь помещается только семь тысяч человек. Но с помощью моих телевизионных станций можно собрать сотни тысяч людей, жаждущих услышать слово, проповедуемое Дэнни Маккеем. Что вы скажете, преподобный?

Дэнни опустил взгляд на свои руки. Он представил лицо мертвеца, пепельное и синее вокруг губ. Рыдающая жена и эти семь тысяч человек в полнейшей тишине. Затем подумал о людях в их гостиных, миллионах телевизоров по всей стране, и своем лице, своем голосе, своей силе, обращенной к каждому из них.

— Впусти его, — сказал Дэнни, — мы поговорим.


Беверли стояла у окна, глядя на таинственные огни хьюстонских нефтеперерабатывающих заводов. Она стояла там весь вечер, молчаливая и задумчивая, не притронулась к еде, которую ей принесла горничная, не съела даже морковные палочки, не выпила черный чай. Нужно было слишком о многом подумать. Сначала она подумала о делах фирмы. Она приехала в Хьюстон, чтобы организовать открытие двадцати закусочных «Королевские бургеры» По франшизе в Техасе. Затем она вспомнила о самом последнем сообщении Джонаса Бьюкенена.

Год назад, как раз перед тем, как она пошла на собрание Торговой палаты Голливуда, Джонас Бьюкенен позвонил, чтобы сообщить ей, что у него появилась первая новая информация о ее матери и сестре.

— Вы были правы насчет старого адвоката, — сказал частный детектив в тот вечер, когда пришел в ее офис. — Хаймен Леви-старший умер несколько лет назад. Его сын уехал из Калифорнии и согласно Ассоциации юристов ушел в отставку. Больше он не занимается адвокатской практикой. Я нашел его через налоговое управление — у меня есть друг, который работает в голливудском филиале. Хаймен Леви теперь живет приблизительно в сотне миль к востоку от Сиэтла. Он пишет детективные романы под псевдонимом.

Джонас Бьюкенен смог убедить мистера Леви достать из хранилища старые записи его отца и просмотреть их. Это был утомительный процесс, но Бьюкенен нашел то, что искал: второй ребенок-близнец, рожденный Наоми Двайер в пресвитерианской больнице в Голливуде, был взят на воспитание парой по фамилии Синглтон. И они назвали ребенка Кристина.

Это было то, что Джонасу удалось найти на тот момент. Он вернулся в Голливуд и сразу же занялся дальнейшим расследованием.

Он получил новую информацию и о матери. Он поехал на север и посетил дом престарелых, где, по словам предыдущих детективов, она когда-то работала поваром. Ему повезло, пожилая женщина, которая сейчас там готовит, была помощницей Наоми восемнадцать лет назад. Она была чернокожей и защищала Наоми, которую очень любила. Ничего не сказав другим детективам, она открылась Джонасу.

— Она сообщила, что ваша мать поехала во Фресно, где, как она сказала, жила ее кузина, мисс Энн Бургесс. Я поехал во Фресно и нашел мисс Бургесс. Она не захотела разговаривать со мной, но мне помог сосед. Он сказал, что кузина мисс Бургесс переехала в Сакраменто после того, как к ним однажды пришла полиция. Мое расследование в Сакраменто пока не дало результатов, но мои друзья работают над этим.

Это было год назад.

С тех пор Джонас периодические представлял новые сведения, ни одно из которых не имело большой ценности.

Синглтоны тоже, казалось, постоянно переезжали. Джонасу приходилось довольно много путешествовать, разговаривать со многими людьми и рыться в старых записях. А это требовало времени. Но затем он позвонил Беверли сюда, в ее хьюстонский гостиничный номер, чтобы сообщить, что, хотя, к сожалению, он потерял след семьи Синглтонов из-за развода двадцать лет назад, но у него на примете был человек, у которого могла быть кое-какая конкретная информация о теперешнем местонахождении Наоми Бургесс.

— Спасибо, — поблагодарила Беверли. — Пожалуйста, продолжайте. Я с волнением ожидаю вашего следующего сообщения.

«Кристина Синглтон, — думала теперь Беверли, глядя в окно на огни Хьюстона. — Моя сестра, мой двойник, Кристина. Где ты сейчас?»

Мэгги Керн, которая взяла кое-что поесть с тележки, поданной в номер, наблюдала за своей начальницей у окна. Начиная с их приезда в Техас четыре дня назад, Беверли становилась все более напряженной и беспокойной. Мэгги знала, что это происходило из-за старых воспоминаний, которые преследовали ее. К тому же им было известно, что Дэнни Маккей здесь, в этом же городе. На самом деле Беверли вообще не хотела ехать в Хьюстон, но сделка, касающаяся переоборудования двадцати старых палаток с гамбургерами и бензоколонки в закусочные «Королевские бургеры», была слишком важна для Беверли, чтобы поручить ее другим.

Мэгги вспомнила тот день год назад, когда Беверли вернулась с собрания Торговой палаты. Она ворвалась в офис, как будто кто-то преследовал ее.

— Я поняла! — сказала она, переводя дыхание, Мэгги и Кармен. — Я знаю теперь, что это, в чем мы так нуждаемся, чтобы оптимизировать снижающуюся прибыль сети «Королевские бургеры».

Беверли шла на собрание из любопытства, а вернулась возбужденная собственным вдохновением. Она выступила с речью, сказала она, и в то время, как речь расшевелила других в аудитории, она расшевелила и свою хозяйку.

— Нам нужна идея! — сказала она, когда села и начала делать набросок плана на бумаге. — Вот в чем заключается наша проблема. Компания испытывает недостаток идей!

«Да, — вспомнила Мэгги, — Беверли действительно вернулась домой с того собрания воодушевленной и сразу же начала распространять свои идеи на обустройство магазинов „Королевские бургеры“».

И вот Мэгги, Кармен, Энн и Беверли сели в автомобиль Энн Хастингс и пустились в путь по дорогам Калифорнии, вооруженные лозунгами, речами для поднятия духа и записными книжками. С неожиданной энергией и энтузиазмом Беверли посетила каждую торговую точку, продающую «Королевские бургеры», встретилась с каждым служащим, узнала их имена, записала их дни рождения, обменялась рукопожатием и выступила перед ними со своей вдохновляющей речью.

— Мы должны быть лучше, чем кто-то еще, потому что мы действительно лучше! Вы не хотите работать для заурядной компании, вы хотите гордиться компанией, гордиться так, будто она ваша собственная, будто это ваша семья! Мы не хотим, чтобы наши служащие коротали день до вечера и просто получали свою зарплату. Мы хотим, чтобы вы боролись, чтобы у вас были цели, чтобы вы осмелились мечтать.

И для того чтобы поддержать свою страстную речь, чтобы доказать им, что это были не просто слова, Беверли установила систему поощрений в пределах компании. Она сделала набросок иерархии от самого нижестоящего мойщика пола и повара-стажера до менеджера и пообещала нескольким сотням своих служащих, что они будут оцениваться в индивидуальном порядке за выполненную работу и вознаграждаться за верность компании и успехи в работе и что в пределах компании есть перспектива карьерного роста вплоть до центральной штаб-квартиры в Голливуде, если это их цель.

Кампания оказалась успешной. Количество прогулов и опозданий уменьшилось, служащие стали приходить на работу вовремя и работать упорнее. Они получали открытку и небольшую премию к своему дню рождения. Когда их продвигали по службе или когда прибыль магазина превышала поставленную цель, им присылали письмо с поздравлениями от самой мисс Хайленд.

Между магазинами проводились соревнования; учредили приз на звание «Лучший служащий месяца»; была разработана система периодических поощрений сотрудников и схема роста заработной платы. Беверли приветствовала предложения от своих работников и стремилась отвечать на них лично. Постепенно лицо и характер компании «Королевские бургеры» начали изменяться. Стало известно, что здесь заботятся о своих служащих вне зависимости от того, заполняют они бутылки кетчупом или подписывают чеки на оплату труда. Работников на забывают, а инициатива и творческий подход поощряются. Вскоре объявления «Требуется работник» исчезли с окон закусочных «Королевские бургеры»; списки ожидающих выросли, так как молодые люди искали работу в компании, которая обеспечивала будущее. Как следствие, пища и обслуживание улучшились, прибыль повысилась, а новые закусочные «Королевские бургеры» стали возникать по всему западу. В следующем месяце Мэгги, Кармен и Беверли собирались поехать в Нью-Йорк, чтобы открыть отделение «Королевских бургеров» на восточном побережье.