Он был снова готов к этому сегодня вечером, когда проскользнул сквозь заднюю дверь церкви, где семь тысяч верующих хлопали в ритм гимна. И ожидали, чтобы получить силу Дэнни Маккея.

Дэнни всегда начинал свою проповедь медленно, стараясь почувствовать настроение аудитории, выпуская невидимые щупальца, чтобы проверить почву, приспосабливая свое проповедование к удовлетворению нужд толпы. В Хьюстоне начинался финансовый бум, и люди приходили к Богу или из чувства вины за то, что чересчур быстро заработали слишком много денег, или надеясь с помощью молитв стать тем, кто чересчур быстро заработал слишком много денег. Дэнни только сказал им, какими ужасными грешники они были, а они уже сидели и глотали это, приговаривая: «Аминь» и «Хвала Господу».

Он возбудился сам и возбудил аудиторию. Он потрясал кулаками — и они потрясали кулаками. Он кричал «Аллилуйя!» — и они кричали «Аллилуйя!» Он кричал — и они кричали. Они были похожи на пластилин в его руках — он чувствовал себя непобедимым. Он шагал по кафедре, как будто он обозначал пределы континентов для Бога, и ударял кулаком, как будто сокрушал врагов Бога, и толпа становилась более необузданной, и запах религиозного рвения и раскаяния стал густым во влажном воздухе. Дэнни купался в звуках их приветствий и криков — он был пьян от их поклонения.

Под стеклянной крышей, которую он построил по своему собственному проекту, Дэнни подумал: «Всего семь тысяч сегодня вечером. Но когда-нибудь их будет больше, намного больше».

А затем, прямо посреди его выступления, как раз когда он собирался начать рассказывать людям свою маленькую тайну о наличии прямой связи с Богом, из задней части церкви раздался вопль.

Подумав сначала, что это чрезмерно восторженный кающийся, Дэнни не прервал своего выступления. Но потом внезапно, подобно ряби в тихом водоеме от брошенной в него гальки, люди начали вставать и покатились крики, пока не достигли кафедры.

— Чарли! — кричала женщина. — Чарли, вставай! О боже! Кто-нибудь помогите ему!

Братья Дэнни подбежали к заднему ряду, где обнаружили женщину, стоявшую на коленях на полу и обхватившую руками голову мужчины, лежавшего рядом.

— Ему плохо! — кричала она. — С ним что-то не так!

— Подождите, — послышался другой голос в церкви. — Я посмотрю на него. Не трогайте его.

Дэнни обернулся и увидел лысеющего, крупного мужчину, который протолкался сквозь ошеломленных людей и опустился на одно колено рядом с больным человеком.

— Я доктор, — сказал он притихшей толпе. — Этому человеку, вероятно, стало плохо от теплового удара. Отойдите все, пожалуйста. Дайте ему свежего воздуха.

Когда люди расширили круг, Дэнни спустился с кафедры и пробился сквозь ряды зрителей.

Человек, потерявший сознание, выглядел ужасно. Его лицо было сероватого цвета, губы синие. Дэнни наблюдал, как доктор наклонился к нему и прижал ухо к его груди. Огромная церковь затихла. Семь тысяч человек стояли совершенно неподвижно, ожидая его вердикта.

— Что случилось с моим мужем, доктор? — спросила женщина испуганным голосом.

Он выпрямился наконец, посмотрел на нее печальным взглядом и тихо произнес:

— Мне ужасно жаль, мэм. Ваш муж мертв.

— Нет! — Она упала на тело мужчины и истерично зарыдала.

Дэнни чувствовал, что у него внутри все похолодело. Его проповедь убила человека?

Он поглядел на Боннера, который выглядел не лучше. В церкви было очень много людей. И это был ужасно жаркий вечер.

В то время как все стояли, наблюдая за женщиной, обнимавшей тело своего мужа, несколько человек начали нервно переминаться с ноги на ногу и поглядывать в сторону Дэнни.

Он чувствовал, как пот струится по его спине. Во рту у него пересохло. А затем он понял, что надо делать.

— Мои братья и сестры во Христе! — внезапно вскричал Дэнни.

Они все смотрели на него.

Он поднял руки.

— Давайте помолимся о душе нашего дорогого покойного брата, который умер, конечно же, в милости Божьей!

— Аминь, — сказал кто-то. И это было подхвачено людьми, стоящими вокруг него.

— Давайте преклоним колени, братья и сестры, — кричал Дэнни, опускаясь на колени. — Давайте вознесем хвалу Богу, который забрал у нас нашего брата в этот вечер в состоянии благодати. Конечно, этот человек блаженный!

Люди становились на колени.

Дэнни, стоя рядом с женщиной и ее мертвым мужем, начал выкрикивать свою лучшую, наиболее действенную молитву. Он чувствовал, как сквозь него проходит новая волна силы, силы более приятной и возвышающей, чем та, которой он когда-либо достигал при помощи виски, или секса, или пищи. Это походило на высокую температуру, которая мчалась по его венам в тот день в 1963 году, когда он произнес свою лучшую проповедь, и люди повернулись к нему в отчаянии. Дэнни питался нуждой людей. Их голод стал для него источником энергии.

— Как правда то, что я живу и дышу, мои братья и сестры, смерть этого милого человека — настоящий знак, явленный Богом, который говорит о том, что все мы здесь благословлены сегодня вечером! Это Его знак о том, что Он сейчас здесь, в этом самом помещении с нами, и что Он роняет на нас всех свое благословение. Давайте теперь возвысим наши сердца и примем это великодушие Бога. — Дэнни протянул руки и положил их на голову плачущей женщины. — Давайте помолимся о нашей скорбящей здесь сестре. Давайте покажем ей свою любовь. Давайте уверим ее в том, что она не была забыта Богом. В действительности Бог благословил ее!

— Аминь! Аллилуйя!

Затем он положил свою руку на плечо мертвеца.

— И давайте помолимся о поспешном уходе души этого усопшего брата так, чтобы он мог скорее насладиться драгоценной близостью Бога и…

Плечо дрогнуло.

— Близостью и…

Плечо задергалось.

Дэнни опустил вниз глаза.

Мертвец кашлянул.

Женщина выпрямилась и уставилась на тело мужа.

Внезапно церковь затихла вновь. Все взоры обратились на лицо, которое лишь несколько мгновений назад было бледным, пепельного цвета, но теперь порозовело на щеках, и губы уже не были синими.

Человек снова кашлянул, его глаза открылись, он пристально поглядел на жену и спросил:

— Что случилось?

— Господи Иисусе, — прошептал доктор. — Этот человек был мертв! Я готов поручиться в этом моей репутацией! — Он нервно провел рукой по своей лысой голове. — Я работал врачом в течение сорока лет и знаю, как выглядит мертвец!

Взгляды перемещались от доктора к восставшему человеку, опять к доктору и, наконец, к Дэнни.

Он все еще стоял на коленях. Он посмотрел на лица, бледные от потрясения, и на мгновение смутился. А затем кто-то сказал:

— Хвала Господу, преподобный Дэнни воскресил брата из мертвых!

Началось столпотворение. Женщины падали в обморок, мужчины опускались на колени. Люди начали плакать теперь по-настоящему, и не от горя, а от радости. Они стали свидетелями чуда, о котором они молились. Они увидели живое доказательство того, что Бог действительно был рядом с ними и слушал, подтверждение того, что религия была не ложной надеждой, но живой и дышащей сущностью, в которой они могли обрести спасение, и Дэнни Маккей оказался тем, кто предоставил им это доказательство.

Люди пытались ухватиться за него, коснуться его рукава, поцеловать край его белого жакета. Боннеру пришлось протолкнуться через толпу, дав знак другим братьям, и им удалось сгруппироваться вокруг Дэнни и кое-как провести его обратно к кафедре.

Дэнни сам был ошеломлен.

Мертвец.

На сей раз это не было фальсификацией. Это случилось на самом деле.

Дэнни упал на колени, молитвенно сложил руки под подбородком и начал произносить пылкую молитву Богу. Он не кричал, не использовал ярких жестов и не указывал пальцем в небо. Он говорил шепотом. Все затихли, чтобы слышать его. И это было самой очаровательной благодарственной молитвой, произнесенной самым приятным голосом, который они когда-либо слышали.

— Я не верю в это! — сказал Боннер, когда вошел в пентхаус Дэнни с кипой бухгалтерских отчетов о деятельности церкви. — Это было твое самое большое надувательство!

Дэнни молча сидел на стуле у окна, глядя в мягкую хьюстонскую ночь, его пристальный взгляд был глубоким и напряженным. Он ничего не сказал, когда вошел Боннер. Он вглядывался в хьюстонские огни и образы, которые мог видеть только он сам.

Боннер посмотрел на своего друга. Эти два паренька из Сан-Антонио прошли длинный путь за прошедшие семнадцать лет — и все из-за Дэнни. Боннер не возражал против того, чтобы быть служащим, а не партнером Дэнни. Он признал, что Дэнни намного умнее, чем он; он даже гордился тем, что фактически был самым близким доверенным лицом Дэнни Маккея. Боннер давно признал силу своего друга и знал, что не может с ним сравниться в этом. Но то, что случилось сегодня вечером, было что-то совсем другое.

— Что, как ты думаешь, случилось, Дэнни? — тихо спросил он. — Ты считаешь, что старый доктор допустил ошибку?

Руки Дэнни крутили в руках книжечку картонных спичек. Хотя он неподвижно сидел в мягком кресле, его ноги не могли спокойно стоять на оттоманке. Он был страшно возбужден.

— Ты слышал тех двух репортеров, Бон. Ты слышал, как они брали интервью у людей, которые ручались за того доктора. Они все знали его, доверяли ему и уважали его. И доктор сказал, что человек умер.

Дэнни перевел взгляд на своего друга, глядя на него из-под полузакрытых век.

— Ты веришь, что я воскресил его из мертвых?

Боннер сглотнул. Говоря по правде, ему не хотелось думать о том, что случилось сегодня вечером. И были времена, когда он боялся Дэнни. Как, например, теперь, со всей этой закручивающейся в спираль напряженностью. Дэнни поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, и книжечка картонных спичек все мелькала и мелькала в его пальцах. Боннер узнавал признаки: в такие моменты Дэнни был наиболее опасен. Так он выглядел в ту ночь много лет назад, когда преследовал этого бедного старого доктора в Хилл Кантри, а затем позже, как раз перед тем, как Дэнни ненадолго уехал в Калифорнию, форт Орд, где ему нужно было свести счеты с каким-то сержантом. Дэнни был сейчас на грани разумного, был непредсказуем. И Боннер решил, что Дэнни наполнен какой-то отрицательной энергией, которая иногда пылала внутри него.