Беверли изучающе посмотрела на него.

— Я не знаю, Рой. Ты учился в колледже?

— Нет.

— Ты выглядишь как студент колледжа. Ты похож на Бобби Риделла или Рики Нельсона.

— И что в этом плохого?

— Это слишком банально.

— Банально?

— Это нечестная внешность, если ты в действительности не такой. — Она слегка нахмурилась. — Ты напоминаешь человека, которому есть что скрывать.

— Скрывать? — засмеялся он немного нервно. — Мне?

— Не делай такую прическу.

Рой сделал рукой защищающий жест.

— Эй, я упорно тружусь, чтобы уложить волосы именно так.

— Я знаю. И это выглядит именно так. Это неестественно, Рой. Это нечестно.

Он посмотрел на свое отражение. «Как прическа может быть нечестной?»

— Что, по-твоему, я делаю для этого?

— Просто будь естественным, будь самим собой. Ты не такой, как все остальные парни. У тебя есть свой собственный стиль. Ты не должен пытаться заставить себя принимать чей-то другой.

— Но их стиль продается! Это то, что девчонки считают сегодня сексуальным.

— Есть разные виды сексуальной привлекательности, Рой, — спокойно сказала Беверли. — Некоторым мужчинам не идет зачесывать свои волосы подобным образом. Из-за этого они выглядят неестественно.

Он засмеялся.

— С чего это ты вдруг стала экспертом по мужчинам? — Насколько было известно всем посетителям закусочной, Беверли ни разу в своей жизни не была на свидании.

— Не накладывай весь этот жир на волосы, — посоветовала она.

— Все мои усилия сойдут на нет, если я не буду делать этого!

Беверли продолжала изучать его со всей серьезностью. Он сам поднял этот вопрос. Если он не хотел слышать ответ, он не должен был спрашивать. Сочный голос Марти Роббинса заполнил маленькую закусочную, принеся с собой образы мескитовых деревьев и кактусов, техасских коров и жаренного на решетке стейка, мексиканских лепешек «тортилья» и жарких ночей, пыли и лунного света над Сан-Антонио.

— Откуда ты родом, Рой?

Этот вопрос застиг его врасплох. Беверли Хайленд никогда не задавала личных вопросов.

— Из Южной Дакоты.

— Будь естественным. Будь самим собой. Не пытайся выглядеть искушенным, потому что это не так.

— И как мне это все делать?

— Тебе ничего не нужно делать. Оставь свои волосы естественными. Позволь ветру сделать тебе прическу. Пользуйся детским шампунем и вытирай их насухо полотенцем. И немного отрасти волосы над ушами, это смягчит линии твоего лица.

Затем Беверли посмотрела на часы и встала.

— Я пойду домой на несколько минут, Рой. Скажешь Луи, чтобы он присмотрел за магазином?

Наблюдая, как она повесила свой передник и натянула свитер, собираясь уходить, Рой последний раз посмотрел на отражение себя в хромированной поверхности музыкального автомата. Детский шампунь!

С зарплатой, которую теперь платил ей Эдди, Беверли могла позволить себе автомобиль. Но она не хотела тратить деньги на машину, поэтому сидела на автобусных остановках и покупала месячные проездные билеты. И несмотря на то что она давно съехала из пансиона сестры Эдди — там было слишком шумно, — Беверли не переехала в дорогую квартиру. Она выбрала скромное небольшое здание, в котором было шестнадцать квартир, за пределами Кауэнга, позади Голливудского бульвара, покрытое белой штукатуркой с обычными пальмовыми деревьями и крошечным бассейном, в который даже не стоило прыгать. Она могла сесть на автобус, который ехал прямо по Хайленд и быть дома через двадцать минут.

Деньги нужны были Беверли для более важного дела. Каждую неделю она выделяла себе небольшую сумму, собирала премиальные купоны, когда могла, покупала одежду на распродажах и бесплатно питалась в закусочной. Доллары медленно накапливались. Она была терпелива, собираясь когда-нибудь стать богатой. И когда это произойдет, она найдет Дэнни Маккея.

Она добралась домой как раз в тот момент, когда Энн Хастингс, соседка, доставала почту из почтового ящика.

— Привет! — сказала упитанная Энн. — Ничего себе, тонна рождественских открыток. Более половины из них от друзей моей матери. Зачем она дает им мой адрес?

Беверли улыбнулась и стала подниматься вверх по лестнице. Энн замечала, что Беверли Хайленд редко проверяла свой почтовый ящик. Как будто она знала, что там никогда ничего нет.

— Я уже давно тебя не видела, — сказала Энн, следуя за ней по ступенькам, сжимая в руках стопку праздничных конвертов.

— У нас было много дел в закусочной. А Эдди в Ковине, ищет участок для нового магазина.

Когда Беверли вставила ключ в замочную скважину, чтобы отпереть дверь, Энн подошла и прислонилась к стене.

— Ты знаешь, я рассказала своему отцу о гамбургерах Эдди. Он сказал, что вы могли бы продать рецепт и сделать на этом деньги.

— Эдди получал предложения о покупке его секретного рецепта. Но он не хочет продавать его. — Никто, кроме Беверли и Эдди, не знал, что на самом деле это был ее рецепт. Когда к нему приходили желающие купить рецепт, чтобы продавать гамбургеры, Эдди консультировался с Беверли. Но она говорила: «Ваши гамбургеры особенные. Если рецепт будет доступен каждому, то люди перестанут ходить в вашу закусочную». Он решил, что это хороший совет, и отказывался продавать рецепт.

— Да, — сказала Энн, не двигаясь с места, когда Беверли вошла внутрь. — Я ела королевские гамбургеры. Они действительно хороши.

Беверли не захлопнула дверь перед лицом девушки. Она знала, что Энн Хастингс была одинока и что всякий раз, когда у нее была возможность, она хваталась за соседей, пытаясь втянуть их в беседу. Беверли видела, как несколько раз ее грубо отталкивали.

Поэтому она спросила:

— Хочешь чая со льдом?

И Энн подпрыгнула при этих словах.

У Беверли была однокомнатная квартира с диван-кроватью и кухонным уголком. Из нее открывался хороший вид на Голливудские холмы, и Беверли это нравилось. Она украсила квартиру занавесками и подушками из магазина «Pic and Save», и это было все. Живя ради будущего, как она делала, Беверли умела обходиться малым. Она питалась скромно, лишь для того, чтобы поддерживать свои жизненные силы, не курила, не пила, не ходила в кино. Она не покупала себя никаких предметов роскоши; она не баловала себя. Дисциплина и упорный труд были нормой простой жизни Беверли Хайленд.

Все было рассчитано, чтобы подготовить ее к тому дню, когда она вновь встретится с Дэнни.

Из этого правила были два исключения: первым были ее волосы, которые нужно было подкрашивать каждую неделю, чтобы платиновый цвет выглядел натуральным. Она делала это потому, что раз и навсегда похоронила Рейчел Двайер. Вторым исключением были книги. Беверли тратила деньги на книги. Но не на романы, не на произведения художественной литературы, из которых она узнавала об успехе, о том, как продвигаться вперед. Это были истории реальных мужчин и женщин, которые, преодолевая препятствия, риски, целенаправленно и интуитивно понимая то, чего хотят люди, поднялись на вершину. В настоящее время она читала книгу «Будь моим гостем» Конрада Хилтона.

— Как ты оказалась дома в этот час? — спросила Беверли из любезности. С Энн Хастингс все было в порядке, кроме, возможно, того, что она слишком стремилась быть всеобщим другом. В возрасте двадцати двух лет, имея небольшой избыточный вес и не будучи ужасно привлекательной, Энн старалась компенсировать это, создавая личность, которую многие находили навязчивой. Но Беверли помнила, каково это — хотеть быть принятым.

— Я уволилась с работы сегодня утром.

Беверли посмотрела на нее.

— О, мне очень жаль.

— Да, мне тоже. Мой отец убьет меня. А моя мать скажет: «Я ж тебе говорила».

Беверли знала историю Энн, любой, кто пересекался с ней, слышал эту историю. Энн была единственным ребенком в семье, родители ее чрезмерно баловали и опекали. Девушка пыталась покончить с этим, выбрав свой собственный путь. Окончив Вэлли Стэйт Колледж со степенью по искусству, она недавно получила место оформителя витрин в универмаге. Это была приличная работа, но проблема заключалась в том, что Энн была очень творческой личностью и отчаянно хотела некоторой артистической свободы.

— Я предложила концепцию для оформления витрин на этот год, — сказала она с энтузиазмом. — Как тебе нравится: «Рождество в кино»?

— Мне нравится.

— Каждая витрина должна представлять сцену из кинофильма… наподобие «Белого Рождества» или «Жизнь прекрасна». Даже «Бен Гура». Я думала, что оформлю каждую витрину кадром из кинофильма, с костюмами и прочим. Знаешь, у меня есть друг в «Вестерн Костьюм».

Беверли знала. У Энн Хастингс были друзья повсюду.

— Но мой начальник сказал «нет». Только Санта и его гномы в этом году. Поэтому я вышла из себя и сказала то, чего не должна была говорить. Я просто разозлилась, Беверли, не могу выносить, когда меня ограничивают, понимаешь?

— Что ты собираешься делать?

Энн хмуро размешивала сахар в чае.

— Не знаю. Моя специальность не так уж востребована. Мать хочет, чтобы я опять переехала к ним и получила степень магистра. Я не могу больше жить с ними, Беверли! Они душат меня!

Беверли ничего не знала об этом. Ее никогда не душили любовью.

— У нас вчера вечером ушла официантка, — сообщила она, — я собиралась начать проводить собеседования, чтобы найти другую. Ты хотела бы поработать у Эдди?

Энн думала об этом. Это выглядело не очень привлекательным.

— Бесплатная еда, — добавила Беверли.

— Я займусь этим.

После этого сказать уже было нечего, кроме как поболтать о том, хороший ли президент Кеннеди. Энн спросила Беверли, читала ли она уже «Мои грешные, грешные дороги» Эррола Флинна, а Беверли сказала просто: