Впрочем, хорошо, что этого не произошло. Это только напугало бы Софи и поставило бы под угрозу его безопасность. Все равно они с Феланом покидают Англию — Вэл не в силах был больше сопротивляться. Они вернутся на родину через много лет, если вообще вернутся. И для Софи лучше вспоминать уехавшую, не попрощавшись, эксцентричную подругу, чем влюбленного в нее мужчину.

Фелан заперся в библиотеке и там просидел все эти дни. Он запретил упоминать имя Джульетты, и Вэл, прекрасно понимавший состояние брата, не нарушал его покой. Джульетта была далеко, они никогда больше не увидятся, и Вэл старался убедить себя в том, что она действительно последовала за мужем по доброй воле. Ведь даже его брат отказывался признаваться, что мысль об этом разрывает его на части…

Вэл быстро скакал вдоль берега, холодный ветер трепал его волосы. Когда они доберутся до континента, он немедленно отрежет эти ненавистные белокурые кудряшки! Никогда в жизни не будет больше бриться, будет ходить грязным и вести не подобающий джентльмену образ жизни. Он будет пить и волочиться за каждой юбкой, просто чтобы напомнить себе, что он мужчина!

Проблема состояла в том, что Вэл никогда и не сомневался в этом. Хотя традиционными мужскими достоинствами всегда считались умение перепить всех вокруг и завоевать как можно больше женских сердец, Вэл давно понял, что дело не в этом. Ценность настоящего мужчины — в его достоинстве. И в способности любить и защищать своих любимых.

«Прошло уже три дня с отъезда Джульетты, — подумал Вэл, подъезжая к дому, — а я все никак не могу успокоиться. Может быть, все-таки следовало догнать ее и вернуть?..» И он сам, и его конь вспотели от бешеной скачки. Проходя через кухню, Вэл сдернул с себя рубаху и бросил ее на ходу Ханнигану.

— Где мой брат? — спросил он Дульси, стащив по дороге с противня горячий пирожок с малиной.

— В библиотеке. Страдает, как всегда. — Дульси шутливо ударила Вэла по руке. — А ты так и собираешься ходить по дому полуголый?

— Нет, дорогая, — улыбнулся Вэл, — я собираюсь снять с себя еще и бриджи и ходить по дому с голым задом.

— Ну тебя! — со смехом отмахнулась от своего любимца Дульси. — Это приличный дом, не забывай, проказник.

Вэл стащил, смеясь, еще один пирожок и направился к лестнице. Но улыбка тут же покинула его лицо, когда он понял, что Дульси его больше не видит. Еще один день — бесконечный, унылый день ожидания! Мысли о Софи, воспоминания о ее комнате, о том, как она лежала на своей широкой кровати… Лучше бы он никогда не видел этого! Фантазии его и без того были достаточно мучительны, но теперь, когда он представлял ее себе наяву — воздушную и розовую, среди оборочек на мягких белых простынях, — это было настоящей пыткой.

Окна его комнаты выходили на море, и, уходя, Вэл оставил их распахнутыми. Сейчас он остановился у окна, глядя на освещенный солнцем берег, и тут до слуха его донесся звук голосов. Вэл с ужасом понял, что слышит именно тот голос, который так мечтал и так боялся услышать. Голос несравненной Софи де Квинси!

Вэл быстро захлопнул ставни, и комната погрузилась во мрак. Затем он кинулся к двери и прислушался. Фелан спорил с кем-то этим своим ужасным, высокомерным тоном. А Софи, его дорогая Софи явно ничего не желала слушать.

— Если она больна, я тем более должна увидеться с нею, — настаивала она. — Мы расстались при… довольно странных обстоятельствах.

— Но она действительно не хочет никого видеть, — не сдавался Фелан, однако голоса спорящих постепенно приближались. — У нее болит голова.

— Меня она примет, — твердо заявила Софи.

По звуку ее голоса Вэл понял, что девушка уже поднялась по лестнице. Теперь ее можно было остановить только силой, а Фелан наверняка не стал бы этого делать. Его брат отлично знал, что Вэл выскочит из своей комнаты и разорвет его на части, если он посмеет прикоснуться к Софи.

Так или иначе, у Вэла не было выбора. Он осторожно прикрыл дверь и быстро забрался в постель, натянув одеяло на свою голую грудь. Было очень темно, только тонкий лучик света проникал сквозь закрытые ставни, и, если Софи останется в дальнем конце комнаты, все будет нормально. Ему ничего больше не оставалось — разве что запереть дверь. Но его любимая была очень упрямой девушкой, она все равно придумала бы способ проникнуть внутрь. Так что лучше сразу смириться с неизбежным.

— Вэлери?

Какой у нее приятный, мелодичный голос, такой взволнованный, почти дрожащий! Но Софи слишком широко открыла дверь, и теперь в комнате было светло.

Вэл жалобно застонал:

— Свет слишком яркий!

Софи быстро зашла в комнату и поспешила захлопнуть дверь прямо перед носом Фелана. Вэл видел только силуэт девушки, едва различимый блеск золотистых кудряшек, красиво очерченную линию подбородка.

Софи быстро подошла к его постели.

— Вэл, дорогая моя! — взволнованно произнесла она. — С вами все в порядке? Я так волновалась…

— О, не стоит волноваться, дитя мое, — простонал Вэл, стараясь вжаться в подушки. — Это просто одна из моих ужасных мигреней. Я так страдаю от них… Ничего не помогает, кроме темноты и покоя.

— А я нарушаю ваш покой! — заволновалась Софи. — Мне, наверное, лучше уйти…

— Нет-нет, — поспешно сказал Вэл, не в силах справиться с искушением. Он знал, что сегодня уж точно видит Софи в последний раз. — Садитесь, поговорите со мной. Мой… муж сказал, что вы болели и никого не принимали.

— Это все моя мама! — пожаловалась Софи. — Я же рассказывала, как она начинает суетиться, когда у меня появляется хотя бы насморк. А на этот раз я к тому же была… встревожена.

— Встревожена? — То же самое Вэл мог сейчас сказать и о себе. — Чем же, дитя мое?

Софи подошла гораздо ближе, чем хотелось, и вместо того, чтобы подвинуть себе кресло, уселась прямо в ногах кровати в опасной близости от сапог Вэла, спрятанных под одеялом.

— О вас, Вэл, — произнесла Софи, и по голосу ее Вэл понял, что ей нелегко дается этот разговор. — И о себе. О нас.

«Господи, помоги нам!» — в отчаянии взмолился про себя Вэл.

— Я не совсем понимаю вас, дитя мое, — произнес он вслух.

— Я тоже ничего не понимаю, — с несчастным видом призналась Софи. — Вы наверняка уже догадались, что стали для меня ближе, чем любое другое живое существо в этом мире. Между нами существует какая-то странная связь. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного, и это смущает меня. Да, у меня есть подруги, есть преданная мать… Но вы совсем другое дело! Я хочу находиться рядом с вами все время. Разговаривать, смеяться… Меня тянет к вам каким-то странным, непостижимым образом!

— Моя дорогая, — хрипло произнес Вэл, — я так польщена…

— А я не хочу, чтобы вы были польщены! — вдруг резко оборвала его Софи. — Вы же светская женщина и понимаете такие вещи куда лучше меня. Так объясните же мне, что происходит! Почему мне гораздо интереснее проводить время с вами, чем с капитаном Мельбурном? Почему, когда я касаюсь вас, мне делается то жарко, то холодно, и сердце бьется так часто…

— Вы сами сказали однажды, что это похоже на грипп, — пошутил Вэл, но вызвал этим лишь недовольство Софи.

— Не смейтесь надо мной! — сказала она. — Хотя нет, отчего же? Смейтесь! Ведь все это звучит абсурдно, не так ли?

— Абсурдно, — признал Вэл.

— Я хочу уехать с вами! — внезапно выпалила Софи.

— Что?! — Вэл не поверил своим ушам.

— Вы же говорили, что ваш муж готов снова отправиться путешествовать. Я хочу поехать с вами.

— Но ваша мать никогда не разрешит этого!

— Разумеется. Поэтому я не стану ее спрашивать. На самом деле у нее нет причин для беспокойства: ваше общество надежно защитит мою честь. Кроме того, я получу возможность повидать мир. Вряд ли кому-то это покажется странным.

— Это покажется странным всем. Юная особа покидает родной дом…

— Тогда попросите сами мою маму. Может, вам удастся ее уговорить.

— Но я не собираюсь ни о чем просить вашу матушку! Я не хочу, чтобы вы ехали с нами!

Вэл слышал, как быстро задышала вдруг Софи, понимал, что обидел ее, и проклинал себя, несмотря на то, что это был единственный выход.

— Простите меня, — несчастным голосом произнесла Софи. — Я думала, что… и я вам нравлюсь немного.

— Разумеется. И именно поэтому я не хочу, чтобы вы таскались по всему континенту вслед за мною и моим мужем. Мы ведь бродяги, дитя мое. Настоящие бродяги, не имеющие на всей земле места, которое они могли бы назвать своим домом. Я ни за что не соглашусь, чтобы вы разделили с нами подобный образ жизни.

— Но у меня очень много денег, Вэл! Мы с вами могли бы построить здесь дом. А ваш муж пусть продолжает свои путешествия. Признаюсь откровенно, меня манит вовсе не перемена мест — на самом деле мне совсем не хочется покидать Англию. Но я хочу, очень хочу быть рядом с вами!

— Софи, — мягко произнес Вэл, — это никуда не годится.

— Но почему же нет?

— Нас отвергнет общество.

— Почему?

Боже, как она была наивна, его Софи!

— Потому что мы будем делить кров не как подруги, — выпалил он. — Мы будем жить вместе как любовники.

Ему явно удалось поразить Софи. Но в ту же минуту она нанесла решающий удар.

— Если это то, чего вы хотите, — задумчиво произнесла девушка, — я согласна.

Вэлу понадобилось все его самообладание, чтобы тут же не кинуться на Софи. Набрав в легкие побольше воздуха, Вэл попытался успокоиться. Она не понимала, что говорит. Не сознавала ни последствий, ни истинного смысла своих слов. Кому, как не Вэлу, знать, что Софи вовсе не тянуло к женщинам. Ее тянуло именно к нему. Она хотела его. Так сильно, что готова была рискнуть всем.

— А я не согласна… — сказал Вэл и сделал паузу, давая Софи возможность осознать услышанное. — Моя дорогая Софи, вы так молоды, а я опытная, умудренная жизнью женщина, и это кажется вам привлекательным. — Черт побери, сейчас ему было особенно неприятно говорить о себе в женском роде. — Но на самом деле вам нужен муж, дети, вам нужна своя жизнь. Я же предпочитаю вести свою. И меня вовсе не интересует однополая любовь.