— Не хочу, — Катя капризно надула губки, — Ты знаешь, я не люблю плавать.

— Тогда я буду плавать одна, — Лиза одним легким движением скользнула на самую глубину.

— Как же хорошо, — она подплыла к бортику, откинула назад голову и длинные черные волосы раскинулись по воде, — Ты, Катя, наверное, боишься маккиях испортить, — поддела она подругу.

— Именно, макияж, — покачала головой Катя, она наблюдала, как Лиза маленькими шажками прошла к своему лежаку, взяла полотенце и завернулась в него — такая изящная и такая одинокая. Лиза высвободилась из мокрого купальника и надела шелковую тунику.

— Смотри, купила первый раз из пляжной линии Feretti, — она покрутилась перед подругой.

— Лиза, а почему ты всегда носишь сплошные купальники, с твоей-то фигурой? — немного невпопад спросила Катя.

— Да нет, не всегда, — отмахнулась Лиза.

— Лиза, мы вместе уже почти год ходим в бассейн, у тебя целая коллекция купальников и все закрытые, и здесь я не первый раз вижу тебя только в таких, — Лиза грустно усмехнулась — уйти от вопроса не удалось.

— Ну ты тоже носишь только сплошные.

— Это другое, Лиза, после рождения близнецов я никак не приду в форму, при которой хороши бикини, и потом у меня же остался от кесарева шов, хоть и совсем небольшой, но все равно.

— Вот и у меня шов, — тихо сказала Лиза, — Правда не от кесарева, увы, и совсем не небольшой.

— Что произошло? — так же тихо спросила Катя, она не знала, как себя вести, может быть, стоило оставить подругу в покое?

— Внематочная беременность, операция, а потом этот ужасный шов почти во весь живот, и это еще не худший результат, — с горечью произнесла Лиза.

— Лиза, прости, — Катя присела рядом с подругой и взяла ее холодные пальчики в свои такие же ледяные.

— Ничего, это было давно, почти 7 лет назад, — Лиза вздрогнула, но не выпустила катину руку.

— Ты была такая юная, — произнесла Катя.

— Мне было почти 23, тогда я казалась себе совсем взрослой, я закончила с отличием Академию Плеханова и работала в одной из лучших инвестиционных компаний, вся жизнь была впереди, — Лиза сделала глоток вина, — Ему было 32, успешный интеллектуал с блестящим будущим, я была для него так, приключением на одну ночь, он был для меня всем, — Катя накинула на плечи подруги свою шаль, та не заметила ничего — в тот момент Лиза была в прошлом. — Его пригласили на корпоратив по поводу Нового года, он приехал, я смотрела на него восторженным взглядом, ловила каждое слово, мы потанцевали вместе, выпили пару бокалов шампанского, потом он позвал меня куда-нибудь выпить кофе. Мы сидели в уютной маленькой кофейне, он говорил, я слушала. Потом все было как-то легко и незаметно, он пригласил меня к себе, я согласилась — я же была уже совсем взрослой. И потом я была девственницей, последней девственницей развратной Москвы, мне казалось, здорово, что моим первым мужчиной будет именно он. Он меня, конечно, ни к чему не принуждал, я была счастлива предложить ему всю себя, ночь была пылкой, одежда разбросана по всей его большой квартире, морозный рассвет над Москвой. И, знаешь, самое смешное — мы предохранялись, — Лиза на секунду замолчала, а потом хрипло рассмеялась, — Утром мы вместе выпили кофе, он довез меня до дома. Вот так все интеллигентно. Больше наедине мы не встречались, я видела его мельком пару раз, когда он приходил в офис, — Катя слушала, боясь шелохнуться, в коротких рваных фразах скрывалась драма, очередная женская судьба, чуть не сломанная эгоистом-мужчиной. — После нового года я чувствовала себя не очень хорошо, даже боялась, что забеременела, но я же помнила, как он надевал и снимал презервативы. В середине февраля был страшный снегопад, я еле добралась до работы, обессилевшая присела в холле, думала, устала, потому что долго шла от метро — машину откопать было нереально. Потом — один сгусток боли, боль была везде в животе, в шее, в лопатках. Мне казалось, я умираю — умирать в 23 года было глупо и нелепо. Ко мне кто-то подбежал, я сползла с дивана, пыталась встать и хотя бы снова сесть — почти теряла сознание от боли. По снежным заносам скорая ехала бесконечно долго, я чувствовала, как сердце бьется, словно при беге, слышала их слова: «Подозрение на внематочную, внутреннее кровотечение». Мы целую вечность ехали в больницу, потом — пустота. Я очнулась в реанимации, уродливый шрам был не самой страшной бедой, — Лиза замолчала, Катя увидела, как по ее бледным щекам бегут слезы, она обняла подругу, но та словно не почувствовала дружеского прикосновения. Катя осторожно встала и вошла в дом, сама она в такой ситуации предпочла бы побыть одна. Спустя полчаса Катя подошла к окну в спальне, сердце разрывалось от боли и горя, которые она чувствовала, как свои. Лиза плавала в бассейне, яростно разрезая воду сильными гребками, ярость — не худшая из эмоций, — подумала Катя и отошла от окна.


— Te amo, te аmo! — подпевала Лиза смуглой Бейонсе, яростно протискиваясь по замершим в бесконечной пробке московским улицам. Жизнь была прекрасна или, по крайней мере, должна была таковою быть! — Утром пробежка, душ и зеленый чай, — звучало на одной из радиостанций — Лиза улыбнулась, встав в половине 6, она уже успела позаниматься в фитнес-клубе, выпить wellness-чай и принять гидромассажную ванну. Что и говорить, выходные дались ей нелегко, и теперь девушка мечтала любыми способами поднять себе настроение и, главное, удержать его. Уже несколько лет она не возвращалась к той давней истории, сделавшей ее взрослой в один миг. Конечно, полностью забыть не удавалось никогда, и вряд ли такое вообще возможно, но все же Лиза отодвигала от себя печальные воспоминания как могла, но встреча с Корниловым, разговор с Катей всколыхнули тоску, она вспомнила себя, заплаканную, дрожащую и одинокую в холодной больничной палате — мама прислала деньги «на самый лучший уход», но сама приехать не смогла — была занята налаживанием новой жизни в Питере с новым мужем.

Машины немного сдвинулись и снова замерли, как будто кто-то огромный и невидимый одним движением заставил остановиться целый город. Лиза ненавидела утренние часы на Ленинградском проспекте, но никогда не могла заставить себя выехать из дома пораньше: укладка-макияж-выбор наряда занимали слишком много времени. Нарушая все правила, что для Москвы было вовсе не новостью, черный Mercedes вылетел на встречную полосу и умчался далеко вперед, Лиза проводила его недобрым взглядом и стала переключаться с одной FM-волны на другую в поисках мажорных ритмов.

Алексей читал последние новости с фондовых рынков и не видел ничего вокруг, японские биржи уже давно открылись и определяли настрой финансового мира. Да, он мог покинуть эту страну, но быть не в курсе того, что там происходило — это казалось невозможным. Выходные выдались отвратительными, и Корнилов радовался началу рабочей недели. Встреча с Кейко затронула его больше, чем он готов был в этом признаться, даже самому себе, особенно самому себе: звуки, запахи, ощущения — все было таким же, как раньше, но в то же время совершенно другим. В пятницу днем позвонил старый приятель Дорофеев — они дружили чуть ли не 20 лет — почти половину жизни, звал в Лондон на мальчишник, на Сардинию на week-end или в Москву просто в гости. Раньше Алексей считал его лучшим другом, но в теперешнем настроении Сергей — счастливый отец троих детей и примерный муж какой-то зубастой провинциальной малышки казался ему не лучшей компанией. Альтернатива была известна: пустой дом, горы бумаг и, может быть, стакан коньяка. Он ждал следующей встречи с Кейко, боялся ее и предвкушал. Корнилов не оставил свою мысль — овладеть девушкой грубо и жестко, проверить ее на прочность и понять, что все это фальшивка — жалкая пародия на хрупкую нежную японку.

Автомобиль миновал здание «Весны» — Алексей поднял глаза от лэп-топа, не бог весть какое приобретение, но пусть будет — придет время, и на месте магазина можно будет построить отличный деловой центр или отель, этажей в 10–15. Такой бред, как сохранение исторических памятников, соблюдение архитектурного облика города, Корнилова давно не волновал.

Лиза парковалась возле «Весны» и в тысячный раз радовалась тому, что их luxury-витрины смотрят почти что на Кремль. В конце концов, модный магазин — не худший вариант для разрушавшегося особняка XIX века, каким он был еще 5 лет назад, сейчас старой постройке придали лоск, которого она была лишена долгие годы, и по его залам снова ходили красивые женщины. Разве это не прекрасно?..

— Сергей, давай, наконец, поговорим о чем-нибудь серьезном, — Катя высвободилась из тесных объятий мужа и стянула с него одеяло.

— Я очень серьезен, — пробормотал владелец одной из самых успешных российских металлургических корпораций и зарылся лицом в подушку, властно прижав жену к себе.

— Поверить не могу, что утром понедельника ты нежишься в постели, а как же мировые рынки, не рухнут без тебя? — поддела его Катя.

— Один день как-нибудь обойдется, — пробормотал Дорофеев, — И потом не ты ли мне вчера ласково говорила, что я совершил сделку века.

— Я, — рассмеялась довольная Катя.

— Ну о чем будем говорить? — поняв, что жена так просто не отступится от него, спросил Сергей.

— О твоем друге Корнилове, он меня беспокоит, — безапелляционно заявила Катя.

— О, Боже! — простонал Дорофеев — Опять твое желание вмешиваться во всё и вся!

— Не вмешиваться, а управлять процессом, — поучительно заметила его жена.

— Лиза, вообще ты меня слышишь, — окликнул ее шеф, — Не сочти это за критику, но ты сама не своя сегодня, я дважды задал тебе вопрос о сроках оплаты за Hermes, но так и не услышал ответа.

— Да, да, я слышу тебя, — встрепенулась Лиза, — предоплата должна быть произведена не позднее 20 сентября, вот график с указанием рассрочки и полученного дисконта, — девушка протянула ему бумаги и бессильно уронила руки. У нее болело все тело, от макушки до кончиков пальцев на ногах, казалось, не было в организме ни одной клеточки, которая бы не взбунтовалась против самонадеянного поведения своей хозяйки.