Мыслей не было, сначала не было даже боли — огромная давящая пустота, блаженный вакуум, который может разорвать тебя на части.

Глава 18

Удивительно, но бывает — что-то предвещает несчастье: интуиция, какие-то странные знаки, а вот счастье удается предчувствовать редко, даже огромное ослепительное счастье, как то, что сейчас испытывала Лиза. Она хотела смеяться, танцевать на одной ножке, выйти на улице и прокричать мрачной и суетной Москве о самом большом счастье в своей жизни. Казалось, даже снег стал каким-то особым, хрустящим с бриллиантовым блеском, и смог обрел тонкий ароматы надежды.

Беременность, 8 недель — и это вместо безнадежного диагноза, который Лиза приготовилась стойко пережить, изыскивая средства обмануть природу. Она-то шла на прием к гинекологу за рекомендациями по поводу лечения и перспективами будущего ЭКО, а в итоге услышала то, о чем даже боялась мечтать.

Это было почти противоестественно — как же так, тот человек, связь с которым чуть не лишила ее радостей материнства, сделал ей самый дорогой подарок на свете? Можно было поверить в легенду о двух половинках — в ситуации, когда шансы забеременеть даже с помощью ЭКО были куда ниже среднего, Корнилов, ничего не планируя и не думая ни о чем, вот так просто сделал ее будущей матерью. За это она готова была простить Алексею абсолютно все, хотя он и не нуждался в ее прощении.

Лиза выслушивала рекомендации, сведения о необходимых анализах, старательно кивала, глядя на чуть удивленного врача, и не в силах сдержаться несколько раз спросила: «То есть я точно беременна? И все хорошо? Никакой ошибки быть не может?». Врач терпеливо объяснял ей, что да точно, а насчет того, все ли будет хорошо, еще нужно провести некоторые исследования, но оснований опасаться чего-либо нет. И вот, спустя некоторое время, Лиза сидела в своей машине, сжимая в руках бумажки с лучшим вердиктом на свете. Конечно, сама бы она запланировала беременность на чуть более поздний срок, чтобы успеть решить все вопросы с магазином, запустить его и посвятить себя ожиданию будущего материнства, но разве в этом случае можно было на что-то роптать? Да и плохи те планы, которые не поддаются корректировке.

А вообще прежде, чем думать о планах, нужно еще раз проверить услышанное от врача. Ее гинеколог, конечно, хорош и работает в одном из лучших акушерских центров Москвы, но сейчас Лизе нужно только самое надежное и экспертное мнение. Доктор Курцер — человек-легенда, сначала безжалостно поборовший младенческую смертность в Москве, а затем смело ввязавшийся в акушерство как в бизнес, с отличным, кстати, коммерческим успехов. Любимец жен политической и финансовой элиты, он-то ей и нужен. Конечно, не уровень Лизы, чтобы зайти к нему так просто, но всегда можно что-то придумать. Лиза медленно выкрутила руль и отъехала от клиники, принадлежащей тому же самому Курцеру. Можно обратиться за помощью к Кате, которая, ожидая близнецов, наблюдалась у него, но, кажется, она придумала более короткий путь. Зинаида Абрамовна — супруга Курцера, постоянная клиентка «Весны» — замечательный врач-педиатр, по словам Кати, оказалась совершенно не готова к роли жены известного мужа, которого посещал сам Президент, а журнал «Форбс» признал чуть ли прорывом года. Лиза помнила, как она с чувством удивления смотрела на полную женщину, растерянно озиравшуюся в сияющих залах «Весны», где с вешал на посетительниц смотрели наряды размером не больше 46. Тогда Лиза, даже допуская, что эта совсем не гламурная и на первый взгляд не богатая женщина, не купит у них ничего, бросилась к ней из желания помочь почувствовать себя хоть чуть-чуть лучше. Спустя три года Зинаида Абрамовна, приобретшая светский лоск, гордо выгуливала наряды Red Valentino и, приходя в «Весну» доверяла одной только Лизе.

Пользоваться своим знакомством было как-то неудобно, но жизнь и здоровье ребенка стоили любых неудобств.

И все-таки сложно даже поверить, что она станет, вернее, уже стала беременной женщиной, а довольно скоро станет и мамой — услышит писк своего сына или дочери, возьмет на руки крошечное существо, самую лучшую часть ее самой и Корнилова, что уж тут скрывать. Радость пронзила Лизу от макушки до кончиков пальцев, а ведь еще вчера будущее виделось в самых мрачных тонах. Странный и пугающий звонок Марины, ненужная надежда, которой веяло от слов «женщина, которую он считает, что любит», мрачного вида мужчины, материализовавшиеся на пороге ее квартиры, едва она успела войти. Список имен, фамилий и фото тех, кто будет ее охранять. От кого или от чего охранять? От отца Саюри — женщины, которую Корнилов по-настоящему любил и смерть которой переживал, истязая себя, а, как оказалось, и ее.

Красавица-японка, хрупкая жемчужина, которую он мечтал любовно растить и подгонять под себя, словно в насмешку чем-то похожая на нее. Бледная кожа, черные волосы — маска, за которой Алексей не видел ни Лизы, ни Кейко, маска, за которой так хотелось угадать ту, которой дарил свою любовь.

Кейко была иллюзией, это Лиза понимала и сама, не претендуя ни на что, кроме мимолетного физического тепла. Но вот те дни в Гибралтаре и потом в доме его родителей в Марбелье, удивительные часы на склонах багряных Альп — Лиза верила, что тогда Алексей был именно с ней, а не с кем-то из своего прошлого или, еще хуже, из своих фантазий.

Все было тщетно — он любил загадочную Саюри, а Лиза имела неосторожность напоминать ее. Хотелось разом порвать со всем, что хоть как-то связывало ее с маленькой гейшей или нежной девочкой из приличной японской семьи. Лиза вошла в ванную — стеклянные, с золотыми и серебряными крышками баночки на полке — одни японские названия и имена: Shiseido, Kanebo, Kenzoki. Она не хотела видеть ничего, что бы напоминало об этой проклятой стране, которую никак не убьют ни землетрясения, ни финансовые проблемы. Резким движением Лиза сгребла все эти баночки и колбочки в пустой пакет, желая как можно скорее вынести из дома, и заменить безопасными французскими и американскими именами. Уничтожить свою косметику было слишком просто — из зеркала на нее смотрело бледное лицо с теперь уже ненавистными черными волосами. Нужно постричься и покраситься — посетила Лизу безумная идея. А что? Будет блондинкой с короткой стрижкой. В жизни же должно быть место чему-то новому. Лиза, пребывая в каком-то лихорадочном возбуждении, бросилась звонить в салон красоты — трубку долго не брали, ничего странного в половине двенадцатого ночи никто и не ждал ее звонка. Возбуждение ушло так же быстро, как и накатило. В конце концов, если она изменится внешне, разве тем самым не признает, что Корнилов те недолгие минуты близости был не с ней, а с девушкой из своих фантазий? Лиза устало поднялась с дивана и пошла расставлять на свои старые места ни в чем не повинные флаконы японских кремов и масок.

Сейчас все это казалось далеким и смешным, происходившим словно не с ней, а с какой-то другой несчастной и потерянной девушкой. Теперь перед Лизой стояли совсем другие вопросы и она горела желанием решить их как можно лучше.

Нежно-розовое солнце медленно опускалось за горизонт — все на Сент-Барте было на редкость предупредительным и деликатным, даже солнце. Это утомляло. Светлана Геннадьевна и Марина с детьми сидели возле бассейна во внутреннем дворике виллы в стиле техасского ранчо.

— И как Алексей с его тонким вкусом в архитектуре мог купить это сооружение? Оно же абсолютно не вписывается в пространство? — проговорила Светлана Геннадьевна. Конечно, были куда более важные вопросы, чем спор о вкусовых пристрастиях сына, но она боялась их задавать.

— Ну, я думаю, это была одна из любимых Алексеем насмешек над всеми вокруг и над самим собой, — ответила Марина, протягивая руки к смешно ковыляющей по траве дочери. Та медленно делала пару шагов и оседала на коленки, но не плакала — улыбалась. После той жуткой истерики в самолете, Варя не плакала больше ни разу, словно гордилась тем, что спасла взрослых и саму себя.

— И когда мой сын, наконец, оставит эту вечную самоиронию и будет просто счастлив? Иногда я думаю, как тяжело быть матерью взрослых детей. Когда ты была маленькой и плакала по ночам, отец говорил: «Придет время, и ты будешь рада, если в это время она хотя бы будет дома», — Светлана Геннадьевна грустно улыбнулась. — Но ты всегда была вовремя дома и я не смогла оценить, прав ли был ваш отец.

Медленно подошел Данила, резким движением потянул со стола стакан с лимонадом, не желая просить помощь ни у бабушки, ни у мамы: нахмуренный лоб, пристальный взгляд серо-голубых глаз — удивительно похож на ее отца и брата, но вовсе не на мужа, — подумала Марина. Пусть уж тогда унаследует и их характер, а не повадки собственного безвольного отца.

— Дядя Леша обещал научить меня кататься на каяке, когда он приедет? — требовательно спросил малыш.

— Хотела бы я это знать, — подумала Марина, но вслух ничего не сказала. — Приедет чуть позже и обязательно научит, — обнадежила она сына.

— Ну ладно, — сказал Данила, но, судя по его виду, в скорый приезд дяди не поверил.

Марина бережно укутала мальчика в полотенце, прижимая к себе, касаясь губами его теплой и по-детски пушистой макушки. Наверное, и мама когда-то также ласкала Алексея, не думая о том, что он станет взрослым, несчастным мужчиной, предпочитающим держаться подальше от своей семьи. Данила вырвался из материнских объятий и, схватив мяч, бросился на середину лужайки, изображая лучшего футбольного игрока всех времен и народов.

— Знаешь, Марина, я до сих пор не могу поверить в твой рассказ про Алексея и эту девушку Саюри, про месть ее отца, в то, что сын, пережив трагедию, ничего не рассказал нам. Вся эта история с самолетом теперь уже не кажется чем-то безумным, но все равно напоминает странный фарс, игру в триллер и детектив.