— Глупая легенда — будто сирены подарили венецианской девушке кружевную фату, невесомую и нереальную, а потом ее подружки, желая иметь такую же, научились плести кружева. Не так все это, настоящее предназначение кружев — одевать в них желанных и любимых детей. Это последняя вещь, которую я сплела сама и вообще-то не собиралась ее продавать, но хочу, чтобы ее посмотрела ты.

Старушка отвернулась и удивительно быстро для ее возраста направилась прочь. Лиза и молодой итальянец с удивлением посмотрели ей вслед.

— Вы извините бабушку, она старая совсем, — начал извиняться парень. — Раньше она была одной из лучших кружевниц, а сейчас не видит почти ничего, но отказывается закрывать магазин и часто приходит сюда, — он протянул руки, чтобы забрать детскую вещицу. — Давайте я достану вам то, что вы хотели.

Лиза удержала платьице, не желая его отдавать.

— Если ваша бабушка согласна его продать, я куплю, — подчиняясь моменту, тихо сказала она.

Спустя час Лиза ехала в поезде, глядя как за окнами мелькает пейзаж остающихся позади Альп. Она до сих пор пыталась осмыслить странную встречу в лавочке с кружевами: фантасмагория, рожденная ее усталым сознанием? нереализованными мечтами и тайными мыслями? Можно было думать и так, если бы не детское платье, тщательное упакованное в папиросную бумагу и лежащее на самом верху ее чемодана.

Решение пришло само собой, до абсурда простое в своем замысле и трудное в исполнении. Но ведь никто и не обещал, что счастье будет легким. Еще несколько лет назад Лиза получила пусть призрачную, но надежду, что после операции по восстановлению проходимости одной оставшейся у нее трубы, она сможет забеременеть, а для ЭКО не было нужды и в операции.

Ей следовало не оплакивать свою судьбу, а заняться подготовкой к ЭКО, одновременно решая вопрос с собственным магазином и выходом из всех дел «Весны».

Решение было принято, оставалось лишь исполнить его.

Мысли, проклятые мысли терзали его, прежние переживания о смерти Саюри, о собственной в этом вине, о предательстве Лизы — все отступило перед угрозой потери родных из-за решившего, наконец, отомстить Сюнкити. Как бы Корнилову хотелось, чтобы объектом этой мести стал он сам, но нет, ее отец не был бы главой Ямагути-гуми долгие 20 лет, если бы шел проторенными путями. Казалось, предпринято все для обеспечения безопасности семьи — Марина с детьми, их мать уже вторую неделю были на Сент-Барте, отец легко согласился с Алексеем, а марининого мужа никто и не спрашивал. Жизнь на тропическом острове тоже не была залогом спасения от вездесущей якудзы, но все же давала надежду. Вилла Корниловых на самом берегу Карибского моря была нашпигована лучшими специалистами по безопасности, которых только можно было нанять за деньги. Но это не давало даже видимости покоя — чем больше Алексей думал о планах Сюнкити, тем больше он склонялся к мысли, что следующей жертвой, особенно из-за недоступности других женщин его семьи, может стать Лиза. Тем более, Лиза в последние недели развила в Москве какую-то бешеную активность. Корнилов и не желал бы об этом знать, но почему-то теперь считал своим долгом следить за жизнью этой мерзавки. Конечно, он приставил к ней охранников, но любому понятно, нельзя гарантировать чью-то безопасность, не вступая в контакт с этим человеком. За Лизой присматривали неотступно, но на расстоянии. Когда же к ней явился человек Корнилова с сообщением о том, что Алексей приказал охранять ее из-за угрозы его семье, Лиза нервно фыркнула, спросила, с какой это стати он отнес ее к своей семье и предложила незадачливому посланцу убраться вон. Она была так убедительна и так зла, категорически не желая ничего слушать, что суровый еще вчера генерал ФСБ был вынужден убраться восвояси. Теперь он и его подчиненные бились над задачей сохранить жизнь объекту, который этой жизнью как бы и не дорожил.

Алексей был вне себя от того, что он называл Лизиным самодурством, про себя ругал ее последними словами, а незадачливых охранников ругал вслух. Черт возьми, он даже решил сам ей позвонить, но едва, прозвучал первый гудок, услышал гневный голос, обвинявший его в извращенном желании контролировать ее жизнь, может, для того, чтобы она никому не рассказала о его странных пристрастиях к раскрашенным гейшам. Лиза просила объяснить, почему, из-за какой такой угрозы она должна пускать чужих людей в свою жизнь. Конечно, объяснять он ничего не захотел, закончил звонок и зло бросил телефон через всю комнату. Несчастный аппарат отскочил от стеклянной стены и остался лежать на полу.

Странно, но в этой ситуации наибольшее благоразумие проявила Марина, обычно взбалмошная и вздорная сестренка, не задавая ни единого вопроса, пообещав взять на себя объяснение с их матерью, быстро собрала детей для отъезда на Сент-Барт. Может, причина была в том, что она хоть немного знала о Саюри? — Корнилов не знал, но был благодарен сестре.

В один из дней Марина позвонила ему, она скрывала волнение за Алексея, убеждая его уехать из Японии, понимая, больше, чем Корнилову бы хотелось. Он не желал уезжать — в этой игре следовало поставить точку. Как будто случайно, а, может, интуитивно желая поделиться с близким человеком, Алексей сказал, что Лиза отказалась от охраны. В ответ сестра что-то злобно прошипела, он не стал вникать, что конкретно.

Лиза была зла, устала, обеспокоена и чувствовала себя отвратительно. Если бы не уверенность в своей неспособности вот так просто иметь детей, она бы уже бежала в аптеку за тестом на беременность, но она собственными глазами видела результаты исследований и знала о том, какие манипуляции ей нужно совершить, чтобы забеременеть, да и месячные были у нее в срок. Но все же она записалась на прием к гинекологу, чтобы знать все наверняка. И если усталость и беспокойство можно было отнести на счет слабого самочувствия, не больше, то у ее злости было вполне известное лицо — Корнилов. Он не успокоился той отповедью, что учинил ей, словами о том, что в считаные дни будет знать о ней все, теперь под каким-то надуманным предлогом, а, вернее, без всяких предлогов решил приставить к ней охранников. Узнал о перипетиях ее прошлого и решил подстраховаться? Как-то странно и глупо, и на него совсем не похоже. Она, конечно, дала отставку этим самозванным охранникам, но не могла поручиться, что они не делают свое дело без всякого ее ведома.

У нее была масса дел, Лиза выдержала трудный разговор с Шишкиным по поводу продажи ему акций Денисенко, пережила обвинения в предательстве и вероломстве, как будто была обязана ему чем-то. Злые и грубые слова отскакивали от нее как пули от бронежилета, причиняя боль, но не убивая. Кто такой Шишкин, чтобы сбить ее с пути? Немного шума и возмущений, но она получила свою цену — оставалось только дождаться перевода денег, а дальше пусть играет со своим так называемым партнером в какие угодно игры.

Этим вечером она собиралась отправиться домой пораньше, поужинать где-нибудь по дороге и лечь спать, как только стемнеет, благо в темнело уже в начале седьмого.

Лиза уже доставала из шкафа шубку с коротким рукавом — blackglama с оторочкой из соболя, так же непрактично, как и красиво, — когда в сумке завибрировал телефон. Незнакомый номер, незнакомый голос с раздраженными нотками.

— Это Марина, Марина Корнилова, — с удивлением услышала Лиза. Сестра Алексея была чуть ли не последним человеком, звонка которого она ожидала.

— Слушаю вас, — холодно ответила Лиза. Она знала, Марина невзлюбила ее с первого взгляда и, если раньше, еще готова была терпеть это из-за Алексея, теперь в этом не было нужды.

— Да, вам придется меня послушать! Один раз мой брат это пережил, но я не хочу, чтобы он переживал это еще раз. Я не знаю, что там между вами двумя произошло, знаю, только, что в этом виноваты вы оба. По-другому не бывает, никогда. Но не смейте из-за своей глупости отказываться от охраны и всего того, что требует Алексей. Мы с детьми и с нашей мамой чуть не погибли из-за выведенного из строя самолета. Алексей считает, что-то может произойти и с вами. Отец Саюри, его жены, мстит за смерть дочери. Мне наплевать на их японские представления о мести, я не хочу, что брат опять убивался по женщине, которую он считает, что любит. Саюри умерла через сутки после свадьбы. Ты слишком похожа на нее, хотя он и говорит: «Лиза — совсем другое». Согласись на все, чего хочет Алексей, не ради него, так ради себя. Прошу тебя, — Марина выпалила все это на одном дыхании и отключилась, а Лиза надолго замерла с телефоном в руке, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное.

Глава 17

Удивительно, но, чем больше проходило времени, тем все хуже и хуже Алексей понимал, чем его когда-то так сильно привлекала Япония. Юношеские фантазии: диковинная культура, мужественные самураи, кровожадные якудза — то, что мама называла сумасшедшими фанабериями. Жаль, что в огромном количестве своих фанаберий, он не остановился на чем-то другом. Жаль, что возможностей его отца хватало на реализацию почти любой идеи, какой бы сумасшедшей она ни была. Уж лучше бы он пытался исполнить мечту о межпланетном полете, которой бредил несколькими годами раньше.

Алексей никак не мог осмыслить и, главное, объяснить произошедшее. Последние несколько дней он провел в своем доме в Киото — изучал вопросы рефинансирования сочинской стройки, координировал с отцом и лондонскими юристами ключевые моменты идущего полным ходом судебного процесса. Несколько раз звонила Марина — подробно рассказывала о том, что происходит у них на Сент-Барте, и чутко прислушивалась, пытаясь понять то, о чем он сам ей бы ни за что не сказал. Неожиданно из Москвы пришла новость о том, что Лиза согласилась на навязанную ей охрану — от этого на душе стало чуть легче. Но самое главное, чему было посвящено все время Алексея, — так это ожиданию того, каким будет следующий шаг Сюнкити.