— Лиза, привет! — дверь кабинета приоткрылась и вошла ее новая ассистентка Тата. Папа Таты был миллиардером, владельцем угольных разрезов и поначалу Лиза недолюбливала девушку, считая, что той хочется всего лишь поиграться в фэшн, но постепенно изменила свое мнение. — Сделали последние сводки по продажам, — с места в карьер начала Тата, — Как ты хотела по маркам и по коллекциям, они уже у тебя на почте. Доставили первую партию Balmain, пойдешь смотреть?

— Спасибо, Тата. Пойдем вместе посмотрим Balmain и окончательно решим, как будем его развешивать, — Лиза нашла под столом небрежно сброшенные туфли Charlotte Olimpiya и надела их.

— Лиза, а ты знаешь, что твою фотографию с приема в Марбелье в платье Jenny Packham опубликовали на страничке Tatler на Facebook’е в битве платьев?

— Нет, не знаю, — ответила Лиза. — И с кем же я бьюсь? — усмехнулась она.

— С Кейт Мидлтон, — засияла довольная Тата.

— Боже мой, — вздохнула Лиза, — Надеюсь, Кейт побеждает.

— Нет, побеждаешь ты, — рассмеялась Тата. — Мама с папой тоже были в Марбелье. Мама сказала, ты была сногсшибательна, а Корнилов не отпускал тебя от себя.

— Ох, Тата, мне хочется верить твоей маме, — тихо проговорила Лиза.


Небо над Киото было затянуто тучами, потоки солнечного света пытались пробиться сквозь темноту, но у них не было шансов. Шансов не было ни у кого, и свету здесь было не место. Сюнкити Ямагути медленно отошел от окна. Ничего не будет как прежде, он поверил в это разумом, но не сердцем. Разум не знал пощады, и это было единственно верным, а вот сердце иногда давало слабину.

— Говори, Кэтсуо, как живет Корнилов, — обратился Сюнкити к мрачного вида молодому человеку, застывшему в неестественной позе.

— Он занят строительством для Олимпиады. Его компания строит дорогу длиной 20 километров, 5 лыжных трасс, 3 гостиницы, — методично перечислял Кэтсуо.

— Оставь, про дела потом, — прервал его Сюнкити. — Расскажи про его личную жизнь.

— Да, — кивнул молодой человек, — Он встречается с девушкой, бывает с ней на приемах, а в прошлые выходные познакомил ее с родителями.

Он встречается с девушкой, вот так вот легко зачеркнув его дочь, нежное сокровище, просто коснуться которого для Корнилова было невиданным счастьем, — в душе Сюнкити поднималась черная ненависть.

— Что за девушка? — отрывисто бросил он.

— Вот, — Кэтсуо подвинул Сюнкити I-pad с фотографией Лизы. Она была снята смеющейся на гольф-турнире в загородном клубе. На следующем фото Корнилов обнимал Лизу на выходе из ресторана, на другом она стояла рядом с матерью Алексея на приеме в Марбелье, на четвертом входила в «Весну».

— Дешевка! — Ямагути отшвырнул I-pad, — Которую он, однако, повез к своим родителям. Узнай, достаточно ли Корнилов ей дорожит, — тихо приказал Сюнкити.

За две минуты до начала аукциона Лиза подлетела к Пушкинскому музею, конечно, же не нашла места для парковки, бросила машину на тротуаре и побежала ко входу. В таком виде, в бежевых кружевах и в меховом болеро с голыми руками, нужно выходить из машины с водителем, но Катя, обещавшая забрать ее из «Весны», задержалась на какой-то встрече, и Лиза оказалась предоставлена сама себе. Но ничего, так даже веселее.

Звучала музыка Шопена? витали ароматы дорогих духов, шуршание натурального шелка на редкость гармонично сочеталось с легким звоном бокалов с Moet et Chandon. На аукцион выставлялись игрушки, сделанные российскими дизайнерами: миниатюрные санки, обитые парчой и соболем от Юдашкина, матрешки от Александра Терехова, кролик со стразами Swarovski от Чапурина. Лиза усмехнулась — все эти вещи были бесконечно далеки от тех детей сирот, на нужды которых планировалось направить деньги. Все происходящее казалось неправдоподобным и неискренним, Лиза бы с большим удовольствием провела вечер дома или в спорт-клубе, чем среди гламурной публики, со знанием дела рассуждающей о несовершенствах окружающего мира, но она была такой же неискренней, как и все остальные, и никогда не забывала, что беспечные девушки и женщины, собравшиеся здесь, — залог успеха «Весны», а, значит, и лично ее успеха.

— Лиза, дорогая, привет! — веселый голос Кати отвлек ее от лишних размышлений. — Извини, что не заехали за тобой, очень задержалась на встрече. Ты же знаешь, нет никого разговорчивее юристов.

— Не беспокойся, я приехала сама. Все в порядке. Великолепное платье! — Лиза была рада видеть подругу в наряде, который Катя еще неделю назад категорически отказывалась даже примерять — длинное с небольшим шлейфом платье из темно-изумрудного крученого кружева было жемчужиной коллекции Azzedin Alaia.

— Спасибо, — улыбнулась Катя, — Видела бы ты, как я мучилась, пытаясь надеть его в офисе.

— Надо было позвать Дорофеева, — рассмеялась Лиза.

— Тогда бы ты меня тут не увидела, — усмехнулась Катя. — Да, кстати, о мужчинах. Ты мне обещала все-все рассказать про Алексея. Я жду.

— Ну, Катя, — Лиза покраснела под взглядом подруги.

— Что Катя? — рассмеялась та. — Я рада за тебя, очень. Сергей говорит, что давно не видел Алексея таким довольным жизнью, а я могу сказать то же самое о тебе. Вы чудесная пара.

— Ох, Катя, — вздохнула Лиза. — Я не уверена, пара ли мы.

— Но ты ведь хочешь этого?

— Хочу.

Девушки неторопливо осматривали выставленные игрушки, некоторые из них были нежными и трогательными, другие по-взрослому пафосными. Кате понравилась фарфоровая Рапунцель и ярко-розовая лошадка-качалка, Лиза вздрогнула от взгляда на маленькую гейшу из папье-маше, словно срисованную с нее самой в образе Кейко. Проклятая Кейко, даже мимолетный намек на нее заставлял Лизу забыть все надежды на близость с Алексеем.

Совещания по поводу строительства в Сочи сводили его с ума. Такая привлекательная поначалу бизнес-идея грозила обернуться полным провалом. Стоимость строительства росла на глазах, подрядчики не укладывались в сроки, расходы, приписываемые ущербу от разлива горных рек, были так велики, будто пронесся ураган Катрина, а не жалкий двухдневный дождь залил все вокруг. Банковские транши были приостановлены, и все это требовало принятия немедленных, а, главное, эффективных решений. Да и вдобавок, если на остальных горный воздух действовал бодряще, то у Алексея уже третий день жутко болела голова. Он не хотел себе в этом даже признаваться, но поздно ночью, когда голова касалась подушки, мысли возвращались к Лизе, к ее нежной заботе в то первое утро в Марбелье, когда он в одиночестве сидел возле моря и мучил себя воспоминаниями о Саюри. Лиза была прелестна, открыта и так естественна во время их романтичной прогулки по Гибралтару, она была полна страсти и нежности в ту сумасшедшую ночь, что они провели словно подростки, сбежав из дома его родителей. Во время приема Лиза порхала среди гостей подобно яркой царственной птичке, заставляя мужчин оборачиваться ей вслед, а Алексея — ревниво прижимать девушку к себе. Закрадывалась предательская мысль: а была бы Саюри так хороша вдали от привычной ей Японии? И все же в его чувствах к Лизе было что-то неправильное, что-то делавшее воспоминания о Саюри не более чем далеким прошлом, готовым подернуться дымкой забвения и забытья. В тот вечер он сказал Марине, что Лиза — не замена Саюри, а что-то совсем другое, особенное. И тогда Алексей действительно верил в это, он верил в это и по утрам, когда звонил Лизе, чтобы услышать тихий сонный голос, представляя, как девушка хмурится в поисках телефона, а затем начинает медленно улыбаться. Но сегодня ночью, мучаясь от всё усиливающейся головной боли, борясь с тошнотой и резью в глазах, Алексей почему-то чувствовал себя обязанным хранить память Саюри, а Лиза была угрозой этому, потому что ее сияющий смеющийся образ вытеснял печальную японку. Лиза была самостоятельной, немного дерзкой, до безумия уверенной в себе, она казалась девушкой, которая не удовлетворится полумерами, касалось это дел или отношений. А Алексей не был уверен, что он готов на что-то большее, чем эти самые полумеры.

Лиза, Саюри — все это было слишком сложно, а ему хотелось одного — покоя, участия и не требующей ничего взамен ласки. Алексей подошел к окну, прозрачное небо, полная луна и заснеженные вершины гор. Суровая идиллия, Бэлла и Печорин, сбой финансовых планов, чертов Кавказ. Он слишком устал думать обо всем, отвечать за все. Хотелось биться головой о холодное окно, может, хоть это как-то уймет невыносимую боль. Когда-то он читал, что во время таких приступов бывали даже случаи суицида. Куда уж проще распахнуть окно и устремиться навстречу самому простому способу избавиться от всего. Слишком просто, а он никогда не искал простых путей. Забыться, скользнуть во что-то привычное, дать себя утешить, отдавая взамен только деньги, а не чувства. Стараясь не думать ни о чем другом, Алексей схватил телефон и набрал номер клуба, пусть завтра же вечером Кейко будет в чайном доме и ждет его. Он не успел сказать и пары фраз, как услышал звонок по второй линии, посмотрел на экран — звонила Лиза, правильная, безупречная Лиза. Сам не понимая смысла своих действий, Корнилов отключился от разговора с администратором клуба и ответил Лизе.

— Привет, я просто хотела услышать твой голос, — тихо произнесла она.

— Привет, — проскрежетал в ответ Корнилов.

— Может быть, я не вовремя, но мне стало очень тревожно, и я решила позвонить тебе.

— Я рад, — отрывисто ответил Алексей.

— Мне кажется или у тебя что-то болит? — спросила Лиза.

— Ничего, пройдет, — попытался отмахнуться Корнилов, но понял, что душу греет беспокойство Лизы. — Я прилечу завтра, поужинаем вместе? — вот так одной фразой он отказался от покоя и простоты Кейко.

В мыслях казалось, что это очень просто: приехать в банк, взять ключ от своей ячейки, забрать оттуда флэшку, распечатать фотографии, вернуться в банк, положить флэшку на место и уйти. В жизни все было совсем не просто, Лиза уже минут тридцать сидела в машине, не в силах заставить себя вставить флэшку в компьютер и выбрать снимки для печати. Она кое-как одолела казавшееся бесконечным расстояние до сейфовой ячейки, трижды промахнулась прежде чем вставить в нее ключ и, наконец, еле-еле добралась до своей машины. Лиза уже продумала, где будет печатать фото, чтобы никто ни о чем не узнал, а вот теперь никак не могла взглянуть в лицо своему прошлому. Начался дождь, она вставила ключ в зажигание и завела машину, чтобы закрыть окно. Включилось радио, тихий блюз не успокаивал, а царапал натянутые нервы. Лиза попыталась встряхнуться, взяла с заднего сиденья нет-бук, включила его, дважды промахнулась, но все-таки вставила флэшку, пара нажатий на кнопки, экран заполнили значки фотографий, совсем маленькие, но от этого не менее мерзкие. Она решила не уклоняться, а смотреть все с самого начала — Лизе нужны были самые хлесткие кадры. Две пары мужских ботинок сброшены на светлый ковер, ее волосы разметались по подушке, женино лицо с гримасой восторга, толстые мужские пальцы ласкают ее бледную грудь, Женя курит сигариллу, с усмешкой наблюдая, как Лиза выгибается и кричит, а его партнер, покраснев от усилий, старается проникнуть все глубже и дальше, а вот уже Женя пристраивается позади нее. Боже, как это гадко и омерзительно! Лиза захлопнула компьютер, чувствуя, что тошнота подступает к горлу. Она-то думала, что память хранит абсолютно все, но нет, память была благосклонна, скрывая в тумане худшее из происходившего с ней, но сейчас, увидев все собственными глазами, Лиза вновь пережила весь ужас и стыд тех минут. И она еще переживала, что стала продажной шлюхой, играя Кейко, нет, совсем нет, шлюхой она стала гораздо раньше, отдаваясь по очереди Жене и его другу, а потом безучастно наблюдая, как они ласкают друг друга. Лиза выскочила из машины, подставив лицо под струи ледяного дождя, тушь потекла по щекам, дрожь медленно победила тошноту. Охранник, стоящий у дверей банка, бросил на нее настороженный взгляд — наверное, решил, что я ненормальная или наркоманка, безучастно подумала Лиза. Ей было наплевать, она сама себе удивлялась, как могла забыть все это, пусть не до конца, но позволить себе жить дальше, не оглядываясь на то, какой она была до и какой стала после, как простилась с мечтами о карьере инвестбанкира, как стала сначала бесплодной, а потом замаранной в грязных связях девицей. Банковская ячейка оказалась настоящим ящиком Пандоры, открыв ее, Лиза выпустила все свои сожаления, страхи. Разве имела она право мечтать о близости с Алексеем, настоящей, не омраченной страхами от раскрывшихся обманов?