До сих пор они нередко спорили, но никогда дело не доходило до явной ссоры, до открытой борьбы. А если бы дошло, весьма вероятно, Харриет вышла бы победительницей, учитывая ее умение стоять на своем. Как женщина, она вряд ли стала бы биться головой о стену, вот и по этому случаю она просто сказала, что хотела получить эту лошадь, потому они ее и купили. И о чем тут сожалеть? Ты бы предпочел оставить лошадь старому сопернику, но тогда пришлось бы отказаться от собственной ставки, а это недостойный поступок. Да, Полдарк купил бы лошадь, какой бы дорогой она ни была. Мы успешно выкрутились из неловкого положения.

Джордж фыркнул.

— Я впервые увидела этого джентльмена, — сказала Харриет. — Выглядит он немного болезненно, цвет лица желтоват, что придает ему странный вид, но вовсе не монстр, как я представляла из твоих рассказов. Причесать его немного, повязать новый шейный платок, и он ничем не будет отличаться от любого другого в светской гостиной. Если бы вы не были настолько на ножах, я бы даже с удовольствием продолжила знакомство.

Джордж снова фыркнул как бык, которого ткнули острой палкой.

— Попробуй пригласить его в гости, — сказал он. — И увидишь, каков будет ответ!

— Именно так я и намереваюсь поступить! Ты ведь позволил его долговязому сыну и прелестной дочери стать частыми гостями в нашем доме. Мы слишком близкие соседи, чтобы устраивать стычки, как петухи в навозной куче!

— Вовсе они не частые гости в нашем доме! Ты видела их лишь однажды, на Пасху, по просьбе Валентина... — Джордж умолк, откашлялся и тщательно поправил шляпу. Ему казалось, что Харриет получает удовольствие, когда его поддразнивает, и иногда, если предмет спора был иным, ему даже это нравилось. Но не сейчас. Однако он не должен выходить из себя и кипятиться. Нужно играть на ее поле. — Дорогая, — сказал он, — как бы ты ни благоволила к этому джентльмену, несмотря на все циркулирующие вокруг него неприятные слухи, раз уж ты выбрала меня своим спутником, то не можешь встречаться и с ним, к большому сожалению. Росс и я... с тех самых пор, когда мы вместе учились в школе, мы не испытываем друг к другу симпатии. Масло и вода, как говорится. Вот мы и есть — масло и вода. Мы мало в чем сходимся, но в этой мысли — наверняка. С каким бы презрением ты ни сравнивала нас с петухами в навозной куче, факт остается фактом — пускай мы больше не ссоримся в открытую, но не выносим друг друга. Тебе придется выбирать между нами, и похоже, ты уже выбрала.

Харриет рассмеялась — низко и приглушенно, но для нее в этом было нечто притягательное. Джордж очень хорошо это знал.

— Так давай закончим спор. Я сделала выбор. И мы купили нового коня, Баргрейва. Завтра я отправлюсь на нем на прогулку. Твоя жена обходится дорого, Джордж, приходится за это платить. Давай забудем капитана Полдарка. Что-то я не вижу майора Тревэниона.

Но вскоре она его увидела. Тревэнион слегка раскраснелся. Они с Джорджем поддержали Валентина в третьем заезде и потеряли на ставках немало денег. Но удачная ставка в пятом восстановила наличность Тревэниона. Он был весел и разгорячен, а также слегка пьян.

И тут острый глаз Джорджа отметил, что сестра Тревэниона Кьюби вернулась к скаковой дорожке из леска у реки, ее глаза подозрительно сияли. Рядом шел молодой Полдарк, тощий и нервный. Очевидно, они были вместе и явно получили от этого удовольствие.

— Валентин, — выдохнул Тревэнион, приблизившись. — Где Валентин?

— На аукционе, — ответил Джордж.

— Мать честная, как же он превосходно скакал! Другая лошадь ни за что бы его не обошла, если бы только Панцирь не рухнул на повороте... Чертовски плохо спланированная гонка. Нельзя устраивать такой наклон на повороте. Кажется, жокей Панциря серьезно ранен.

— Наверняка, — ответил Джордж. — Кстати...

Но его прервали.

— Когда Валентин уезжает в Кембридж?

— Завтра.

— Вот как... Я надеялся, что он заедет как-нибудь на следующей неделе. Пока Огастес дома, он мог бы заехать и повидаться...

— Кстати, — продолжил Джордж, в свою очередь прерывая собеседника, — вы заметили, что мисс Кьюби прогуливалась с мистером Джереми Полдарком? И судя по их виду, прогулка доставила им удовольствие.

Выражение лица майора Тревэниона менялось по мере того, как он поворачивал голову и оглядывал заполненное людьми поле — от удивления до раздражения и удовлетворения. Отсюда хорошо были видны места, на которые вернулись Кьюби и Джереми.

— Это ничего не значит, — в сердцах сказал Тревэнион. — Пусть поговорят. У нас с Кьюби глубокое взаимопонимание. Она мне обещала. И не нарушит обещания.

— Что именно обещала? — спросила Харриет.

— Ах, мэм, — сказал Тревэнион, — это наша с ней тайна. Но я ей безусловно верю. Вот увидите, я совершенно прав в оценке моей дражайшей сестры!


Глава шестая


Неподалеку от финишного столба между двумя открытыми прилавками воздвигли шатер, где землевладельцы, и только они, могли выпить и закусить пирогом в относительном уединении и комфорте. Пироги мало кого привлекали, поскольку многие принесли собственную снедь. Другое дело — выпивка.

Незадолго до начала последнего заезда Росс вошел туда с Изабеллой-Роуз и миссис Кемп. Они уже собирались домой, но Изабелла-Роуз, немало съевшая из корзинки, которую они захватили с собой, всё равно стала ныть, что проголодалась. Росс купил пирог со свининой, два стакана лимонада и усадил дочь за складной столик вместе с миссис Кемп, а сам подошел к большому прилавку, купить себе последнюю порцию бренди. В преддверии последней скачки тент опустел, осталось не больше пары десятков человек. А среди них — лорд и леди Фалмут, разговаривающие с лордом Девораном и его распутной дочерью Бетти, а также Дуайт и Кэролайн в группе побольше.

Росс знал, насколько не любит бывать на светских мероприятиях Дуайт, и подозревал причину большей его общительности в последние пару лет — Дуайт хотел открыть в графстве лечебницу для душевнобольных неподалеку от главной больницы Корнуолла, появившейся в Труро тринадцать лет назад. Именно на таких встречах, где вместе выпивали влиятельные и богатые люди, можно дать ход подобному проекту. В феврале и правда провели собрание и начали сбор средств, принц-регент пожертвовал первые пятьсот гиней, лорд Фалмут — двести, а лорд Данстанвилль, не дав себя обойти, триста, но пока шла война, всё оставалось в состоянии неопределенности, никто не хотел сделать следующий шаг или взять на себя инициативу.

Пока Росс потягивал бренди, леди Фалмут направилась к выходу из шатра вместе с Деворанами, оставив мужа в одиночестве. Росс посчитал проявлением вежливости к нему присоединиться.

— А, капитан Полдарк, — сказал молодой человек, — на прошлой неделе я получил ваше письмо. Благодарю вас. Вы совершенно ясно изложили свою позицию.

— Надеюсь, вполне учтиво?

— Разумеется. Весьма твердо. Возможно, вы слегка заблуждаетесь.

— В чем, милорд?

— Похоже, есть две причины, по которым вы не желаете представлять мои интересы. Одна — вы устали от ответственности и хотите покинуть пост. Вторая — вам кажется, что мы расходимся во взглядах по принципиальным вопросам.

Росс задумался.

— Да... полагаю, так и есть. Хотя...

— Хотя?

— Что ж, думаю, больше меня беспокоит вторая причина.

— Да. Да, я понимаю. Но я ведь прав и в первой?

— Что я устал от парламента? Не знаю, милорд. Как известно, люди часто ворчат по поводу утомительной ответственности, но скучают, когда ее лишаются. Возможно, я по ней скучать не буду.

— А может, и будете.

— Может, и буду. Но мне кажется, только в том, что касается войны. Даже член парламента в лучшем случае — всего лишь марионетка, которую дергают за ниточки более сильные фигуры. Может ли заседающий в Палате считать, что он способен влиять на ход истории? С тем же успехом можно пахать свою землю или ковыряться в ней в поисках олова.

Фалмут заказал еще два бокала бренди. Несмотря на небольшое число людей, в шатре было довольно шумно. Никто не был пьян, уж точно не его сиятельство, но все к концу дня выпили немало.

— Вы уже знаете точную дату выборов? — спросил Росс.

— Между четвертым и одиннадцатым октября. Это хорошее время — урожай убран, суета с квартальной сессией суда закончена.

— А в самом Труро?

— Девятого. Это будет пятница.

— Конкуренции не будет?

— Нет.

— Кого вы подобрали вместо меня?

— Полковник Лемон сохранит свое место. А вместо вас? У меня на примете два человека. Один — сэр Джордж Уоррендер.

Росс глотнул бренди.

— Боже, я уж на мгновение подумал, что ваше сиятельство скажет «Джордж Уорлегган».

Оба рассмеялись.

— Нет... Это мой шурин. У меня есть и другой шурин, Джон Банкс, он уж точно никогда не произнесет ни слова без согласования.

— Чего не скажешь обо мне.

— Чего не скажешь о вас.

Они прошли к выходу из шатра, где стояли остальные. Лошади выстроились на старте.

— Миссис Полдарк в добром здравии?

— Да, благодарю вас. В декабре мы ожидаем пятого ребенка, и она не решилась прийти в общество в таком положении.

— Я обратил внимание на вашу дочь. Очень светлая блондинка.

— Да.

— Удивительный цвет волос. Ваши родители были белокурыми?

— Нет. Как и родители моей жены. Клоуэнс — исключение.

— Как и ваше сочувствие католикам в известной протестантской семье.

Росс мрачно улыбнулся.

— Весьма справедливо, милорд. Хотя я не считаю себя сочувствующим католикам. Напротив, я бы предпочел, чтобы все они были протестантами. Но раз они не хотят, то им следует позволить молиться, как им угодно, и не терпеть из-за этого материальных неудобств.