Уинстон Грэм - Танец мельника

— А как вы столкнулись с...

Лицо Стивена помрачнело, затем он хмыкнул и улыбнулся. Будучи по натуре честным человеком, то есть честным по отношению к своим близким, он не хотел говорить Клоуэнс ничего, кроме правды. Тем не менее, он понимал, что правду эту нужно подать с некоторым тактом.

— Думаю, что в этом виноват я. То есть, я виноват больше Пола. Когда мы получили деньги, пересчитали их, убедились, что всё на месте и всё хорошо, и радостно потерли ручки, я говорю Полу: эй, назад мы поедем как богачи, давай сядем в почтовую карету кого-нибудь из ваших конкурентов и утром сразу отправимся домой. И мы пошли в «Ройял-отель», а там узнали, что в восемь утра в Труро отправляется дилижанс компании «Безопасный экипаж» с остановками в Хейле и дальше. Я говорю, мы поедем до конца и, наверное, переночуем в Пензансе, заберем наших лошадей и доберемся до дома! И Пол говорит: хорошо. Ты знала, что они закрыли практически такой же маршрут, Пол с отцом?

— Какой маршрут?

— Которым мы ехали до дома.

— Нет, не знала.

— Так вот, он такой же, разве что их экипажи стартовали в Торпойнте. Маршрут не окупался, и Полу было очень интересно узнать, как их конкуренты едут из Плимута. Полу кажется, что пассажиры предпочитают садиться в Плимуте и пересекать реку в экипаже, а не перебираться через реку самостоятельно и садиться в экипаж на том берегу. Может, так оно и есть, и меня это совершенно не заботит, но Пол захотел переночевать в «Ройял-отеле» и провести там вечер, поговорить с народом, разузнать что-нибудь. Ну, меня ты знаешь, правда? Надеюсь, что так, милая. Я никогда не скрывал, что действую под влиянием момента, чуток безрассудно, несдержанно, как ты могла бы выразиться. И я был счастлив с завершением нашей сделки! Да, я согласился переночевать в «Ройял», но провести там весь вечер показалось мне скучновато, так что мне захотелось побывать в одном постоялом дворе плимутского порта, о котором я наслышан. Решил пойти и пропустить там кружку пива, и Пол согласился.

— И найти там пару девушек? — предположила Клоуэнс.

Стивен на самом деле об этом и не помышлял, так что на его лице отразился ужас.

— Разрази меня гром, если ты так обо мне думаешь!

— Немножко, — ответила Клоуэнс и нежно похлопала его по руке, успокоенная его негодованием.

— В общем... Мы там не провели и часа, как дверь распахнулась и внутрь ворвались семь или восемь вербовщиков. Два офицера. В первые мгновения все возмутились, но у вербовщиков были мушкеты, так что дело проигрышное. Можешь себе представить мое состояние?

— Продолжай, — тихо попросила она.

Но продолжать нужно было очень аккуратно. Он покопался в памяти, восстанавливая ту сцену. Низкие балки под потолком, кружки и стаканы на барной стойке, два потных официанта, одноногий мужчина на табурете в углу играет на аккордеоне, два шелудивых пса, пробравшихся в зал, компания моряков с фрегата, слепой с пустой кружкой, распевающий от нечего делать, пара пьянчуг спят в углу на опилках. Шум, дым, жара и нескладный гул голосов. А затем — вторжение, музыка резко обрывается, крики, топот ног по залу, перекрытые выходы, голоса офицеров, команды... Две или три потасовки, в одной из которых Пол отбросил вербовщика, заявляя, что он джентльмен, за что и получил по голове.

— Продолжай, — повторила она.

— Меня никогда не хватали, ты знаешь об этом, Клоуэнс. Хотя пару раз я был очень близок к тому. Меня никогда не ловили, ни разу после того случая с яблоками. Не очень-то приятно быть пойманным. И вот он я, в такую расчудесную ночь, с мешком золота в кармане, половина которого принадлежит тебе, и ее совсем не стоило брать, но она лежит в кармане с остальным. И... и ты меня ждешь. Это было хуже всего. Ты ждешь. Если бы я сдался, я бы потерял всё!

Он поморщился, пошевелив ногой.

— Когда я был на борту «Бесподобного», схватки были всегда честными. На каперах обычно ходят лучшие моряки, понимаешь. Во флот никогда не возьмут сухопутную крысу, если можно схватить капера. И, знаешь, зачастую нас больше пугал вид британского фрегата, чем французского. Но меня никогда не ловили. А теперь... К счастью для нас, таверна была переполнена. Им потребовалось время, чтобы построить пойманных и разглядеть свой улов. Позади меня была дверь из зала в заднюю гостиную. Ее охранял один моряк с мушкетом. Ты же знаешь, что у меня за нож?

— Да... — она уставилась на него, широко раскрыв глаза.

— Его не надо открывать, ты знаешь, лезвие выкидывает пружина, как только достанешь из ножен. Ну вот... пришлось угостить им морячка. Пол рядом со мной держался за свою разбитую голову, но когда моряк упал, я подтолкнул Пола в дверь. Другие вербовщики не могли стрелять, иначе они бы попали в людей в зале. Мы пронеслись через дверь и следующую комнату, словно за нами гналась смерть. Да так оно и было. Когда мы выбрались, они открыли пальбу, тогда я и поймал пулю; мне повезло, что она меня не остановила. Та часть города возле реки состоит из лабиринта улочек. Мы поворачивали, петляли, задыхались от бега. Забавно, что не считаешь себя трусом, пока не начинаешь бежать. И кишки не завязываются узлом. Со мной так было много лет назад, когда я сбежал из шахты. Мне казалось, что я снова убегаю из той угольной шахты... — Стивен опять поежился. — Они недолго за нами гнались, иначе бы растеряли остальных. Как-то мы сумели удрать. Я оторвал клок от своей рубашки, остановил кровотечение, перевязал рану. Пол тогда был не так ярко разукрашен, это сейчас синяки и раны проявились; мы подлатали себя и решили на голубом глазу вернуться в отель. Никто ничего не заметил. В среду мы сели в экипаж. Признаюсь, я с облегчением выехал из Плимута. Они могли устроить облаву и найти нас.

Клоуэнс поднялась и подошла к окну, а затем повернулась и взглянула на Стивена издалека. Близость к нему всегда мешала ей судить беспристрастно.

— А как же моряк?

— Который?

— Которого ты...

— А, это был легкий удар. Он уже поднимался на ноги, когда я захлопнул дверь перед их носом.

— Тебе не стоило туда отправляться, — сказала она.

— В Пензанс? Плимут? Или в таверну?

— Ну что на это ответить?

— Клоуэнс, любовь моя, риск — моя вторая натура. Меня сурово воспитывали, ты знаешь. Для меня жизнь всегда была борьбой. Что-то вроде борьбы. Если кот растет диким, его сложно приручить. Ты так хочешь приручить меня?

— Я не уверена, — пожала она плечами.

Он улыбнулся, обнажив выбитый клык. Но его вид успокаивал. В нем не ощущалось борьбы по отношению к ней.

— Тот, кто живет в порту, всегда рискует встретиться с вербовщиками. Особенно моряк. Об этом мне надо было подумать лучше. Я обещаю, что в следующий раз буду думать лучше.

— А будет и следующий раз?

— Может и нет. Вряд ли будет, ведь мне есть что терять, так?

— Но в этот раз ты рискнул.

— Да, признаюсь. Я виноват. Но я не продумывал все настолько тщательно. Я не видел риска. По крайней мере... всё хорошо, что хорошо кончается.

— А это закончилось? — Клоуэнс едва улыбнулась.

— А разве нет?

— Если ты так утверждаешь, то, вероятно, так.

Стивен медленно поднялся и вынул кошелек из-за пазухи мешковатого сюртука.

— Вот деньги, любимая. Тридцать шесть фунтов. Когда мы поженимся, я, возможно, возьму твои деньги, но пока что только занимаю.

Она взглянула на деньги, но не протянула руки за ними. Стивен положил кошелек на стол; звон монет ему явно нравился.

— И большое спасибо тебе за деньги. Я продал лодку за восемьдесят фунтов. Что думаешь? Пятьдесят девять фунтов прибыли. Хоар и Стивенс обошлись мне в две гинеи каждый, Пол — в двадцать. Еда, выпивка и переезды стоили около пяти фунтов. Чистая прибыль — около тридцати. И твои деньги на месте, целы и невредимы. Так, может, поцелуешь меня за это?

Джордж Уорлегган и Харриет Картер соединились священными узами брака в полдень первого мая 1812 года в церкви святой Бреаги, неподалеку от Хелстона. К алтарю невесту сопровождал сэр Кристофер Хокинс. Церемонию провел преподобный Ричард Нава, викарий городка Лаксулян в тридцати пяти милях от Труро, он также руководил приходами Святой Бреаги, Джермо, Кьюри и Ганваллоу. Дородный троюродный брат невесты неплохо справлялся с пятью приходами. Свадебный завтрак прошел в Годольфин-холле. Мисс Дарси, тетушку Харриет, убедили на время попридержать свое недовольство браком ради гостей, которых надлежало развлекать, и блюд, которые предстояло испробовать. Герцог и герцогиня Лидс, брат и невестка Харриет, не приехали из Лондона на бракосочетание. Это было бы знаком семейной привязанности и одобрения, на которые Джордж и не надеялся.

И всё же пришло порядочное число дальних родственников, которые, судя по всему, обосновались в Западной Англии и представляли собой внушительное общество. Все казались чересчур высокими, длинноносыми и высокомерными. Хоть Джордж и был рыцарем, а также могущественным и известным человеком в графстве и за его пределами, но в их обществе он чувствовал себя неловко.

Джордж хотел, чтобы свадьба прошла как можно тише, и недавняя утрата избавила его от необходимости приглашать мать, но по очевидным причинам он сделал исключение для майора Джона Тревэниона и двух его сестёр, а также для ограниченного круга людей, с кем он связан делами или которые наверняка были бы польщены приглашением. Его дяде Кэрри сообщили о событии, но не пригласили, поскольку отказ был бы резким, несдержанным и, наверное, даже невежливым. Его сын Валентин, как и предполагалось, находился в Итоне, Джордж написал ему о событии и отправил письмо поздно, удостоверившись, что оно придет не раньше, чем состоится бракосочетание. Дочери Урсуле, по его мнению, тоже лучше было остаться дома, поскольку та еще не свыклась с мыслью о мачехе, которая будет ею повелевать. Но несомненно, вскоре они поладят друг с другом.