— Вы погубите растение, — пробормотал он.

— Я уже к этому привыкла. — Почему-то у нее перехватило дыхание. Он как-то странно смотрел на нее. Странной была его интонация, поза. Лицо могло ее обмануть, но не тело. Его поза выдавала напряженность, да и сама она не чувствовала обычной легкости и простоты. — Я постоянно покупаю цветы, а они гибнут.

— Просто здесь для вашей азалии слишком солнечное место. — Неожиданно для себя он погладил ее руку. — И видимо, вы слишком обильно ее поливаете. Излишняя забота — это так же плохо, как ее недостаток.

— Об этом я не подумала. — По ее руке пробежала нервная дрожь, и по спине тоже. — Наверное, у вас дома растения прямо-таки блаженствуют благодаря правильному уходу. — Интересно, относится ли это к его женщинам. — Я могу предложить вам чай, а вот кофе у меня нет.

— Нет, спасибо, мне пора идти. — На самом деле у него не было назначено никаких встреч. Но он был борцом и знал, когда отступить. — Мне понравился ваш обед, Мадди. И ваше общество.

Она глубоко вздохнула, как будто только что совершила высокий прыжок.

— Я рада этому. Как-нибудь снова пообедаем вместе.

Как и всегда, Мадди произнесла это, подчиняясь внезапному импульсу. Она не привыкла долго раздумывать. С дружеской теплотой она положила руки ему на плечи и коснулась его губ своими. Поцелуй длился меньше секунды. Но огонь, словно ураганом промчался по жилам.

Он ощутил ее губы, мягкие и будто изогнутые в улыбке. Ощутил едва уловимый чистый аромат ее дыхания, какой-то простодушный и трогательный. Когда она отстранилась, он услышал быстрый удивленный вздох и увидел отражение этого удивления в ее глазах.

Что это было, не поняла она. Она привыкла к легким дружеским поцелуям, мимолетным объятиям, небрежным прикосновениям. И у нее никогда не переворачивалось все внутри, как сейчас. В этом мгновенном контакте она почувствовала намек на все, о чем когда-либо мечтала. И ей захотелось снова это испытать. Но привыкшая к самоограничению, она легко удержалась от желания ощутить еще раз этот волнующий огонь.

— Я рада, что вы пришли. — Легкая дрожь в голосе изумила ее.

— Я тоже.

Ему не часто приходилось сдерживать себя, он не привык в чем-либо себе отказывать. Но в данном случае счел это необходимым.

— Спокойной ночи, Мадди.

— Спокойной ночи.

Она не стала провожать его, он вышел сам. А она постояла около столика, затем, прислушиваясь к себе, опустилась на стул. Нужно все хорошенько обдумать, сказала она себе. Очень серьезно обдумать. Через какое-то время взгляд ее упал на азалию, поникшие листья которой чернели на фоне темного окна. Странно, она и не заметила, что так долго просидела в темноте, не зажигая света.

Глава 3

После энергичной разминки Мадди занималась у станка в балетном зале, стоя в длинном ряду танцовщиц, но сегодня взгляд ее был рассеянным и мечтательным. Инструктор выкрикивал названия каждой позиции: plie, tendu, attitude. И тела девушек послушно реагировали, по многу раз отрабатывая каждое положение.

Утренние классы не давали телу забыть, что оно действительно в состоянии проделывать все эти неестественные движения. Без постоянных занятий это самое тело восстанет и откажется напрягаться, растягиваться, выворачивать ступни, вскидывать ногу резко вверх от самого бедра, будто для удара по мячу, откажется гнуться и изгибаться, то есть станет обыкновенным человеческим телом.

Натренированное тело Мадди автоматически исполняло команды, которые доносились до ее слуха сквозь дымку фантазий.

Grand plie. Она медленно присела, почти касаясь ягодицами пяток. Мышцы напряглись и задрожали, затем подчинились… Интересно, Рид уже сидит в своем офисе? Сейчас только начало девятого. Наверное, уже пришел. Наверное, является на работу первым, раньше секретаря и помощника. Вспомнит ли он о ней?

Attitude en avant. Подняв ногу, она задержала ее под углом девяносто градусов и не опускала, пока инструктор продолжал отсчитывать такты… Скорее всего, он и думать о ней забыл. Голова его настолько забита всякими делами и деловыми встречами, что у него нет времени подумать о чем-то постороннем.

Battement fondu. Она полуприсела на опорной ноге, поднялась на полупальцы, согнув свободную ногу в щиколотке, затем выпрямила ее на 45 градусов. Медленно, «тающим» движением она выпрямила обе ноги, чувствуя напряжение мышц, и встала на полупальцы… Пусть он весь день спокойно занимается своими бумагами, а вот вечером, когда сядет отдохнуть и расслабиться, может, его мысли унесутся к ней. Ей приятно было так думать.

Старенькое серое трико Мадди было уже мокрым от пота, когда она вышла работать в центр зала. Ей предстояло проделать все упражнения, которые они только что исполняли у станка. По сигналу она встала в пятую позицию и приступила к упражнениям.

Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре.

На улице шел дождь. Нагибаясь, растягиваясь, дотягиваясь руками до мыска ступни и по команде застывая в определенной позе, Мадди поглядывала на окошко, по матовому стеклу которого ручейками стекала вода. Дождик по-летнему теплый. Когда утром она бежала на занятия, было туманно и влажно. Хорошо, если бы дождик не перестал, когда она снова выйдет на улицу.

В детстве ей некогда было побегать под дождем, пошлепать босыми ногами по теплым лужам. Впрочем, она не жалела об этом. Вместе со всем своим семейством она много времени проводила в репетициях и в постоянных разъездах. А в часы досуга, например в ожидании поезда или во время поездки, родители развлекали детей разными веселыми играми, загадками и сказками. Особенно хороши были сказки — они открывали детям мир, полный чудес и волшебства. И мать, и отец были выходцами из Ирландии и обладали буйным воображением, что делало их прирожденными сказочниками.

Родители многому ее научили помимо умения при помощи танца заражать своими чувствами, настроением прихотливую публику. Из-за частых переездов с места на место школьное образование не могло дать детям больших знаний. Но во время путешествий по стране они прекрасно изучили ее географию. Одно дело — когда ты собственными глазами видишь величественную Миссисипи, и совсем другое — читать о ней в учебнике. Английскую грамматику и литературу они усваивали по любимым книгам родителей. Математику познавали на практике, ведь умение считать помогало сводить концы с концами. Словом, детские годы Трейса и тройняшек проходили совершенно иначе, чем у обычных ребят, однако они оказались гораздо лучше многих подготовленными к жизни.

Мадди не тянуло в парк с игровыми площадками. Ее детство с постоянной переменой мест, окрестностей, людей и впечатлений само походило на веселую карусель. Но сейчас она старалась не упускать возможности спокойно пройтись под теплым летним дождем.

А вот Риду прогулка под дождем вряд ли пришлась бы по вкусу. Мадди вообще сомневалась, что он способен найти в этом удовольствие. Они происходили из разных миров — а это означало, что у них разные склонности, не говоря уже о выборе рода занятий… Правая нога ее скользила в chasse, назад, вперед, в сторону. Повтор, снова повтор… Он, конечно, рассудителен и немного суховат, возможно, даже жесток. С другой стороны, без этого не добьешься успеха. И конечно, такому человеку даже дико себе представить, что кто-то может по собственной воле изо дня в день заниматься утомительными репетициями, заставляя свое тело исполнять немыслимые, неестественные изгибы, повороты и наклоны. Что существуют такие люди, как прирожденные артисты, которые избрали своим уделом полную зависимость от прихоти публики, и не видят в этом ничего странного, потому что душой и телом преданы своей профессии. Она, Мадди, тоже бывает жестокой, но лишь в отношении требований, которые предъявляет к самой себе.

И почему она не перестает о нем думать? Она все вспоминала, как угасающий свет дня играл на его каштановых волосах, о том, как он смотрел на нее — прямо, заинтригованно и… недоверчиво. Глупо, наверное, что она, оптимистка, так увлеклась циником? Конечно глупо. Впрочем, даже если так, то это не первый ее глупый поступок.

У них был всего один поцелуй, да и тот не назовешь настоящим. Ведь он даже не обнял ее, не ответил на него. И все равно она снова и снова переживала этот мимолетный поцелуй. Почему-то ей казалось… Нет, она была положительно уверена, что поцелуй не оставил его равнодушным. И пусть это было глупо, но она снова и снова заставляла память оживлять тот поток необычных эмоций, который обрушился на нее, и снова его переживала. И на ее разгоряченном лице разгорался сияющий румянец, а ритмичный, в унисон движениям стук сердца внезапно ускорялся.

Она поразилась столь мощному воздействию на организм воспоминания о пережитых эмоциях и, приступая к пируэтам, снова его вызвала и исполнила их в стремительном ритме, порожденном биением сердца.

* * *

Волосы Мадди еще не успели высохнуть после душа, а она уже натягивала на себя ярко-желтый пятнистый комбинезон. Душевая репетиционного зала была наполнена запахами дезодоранта, духов и талька. В уголке сидела обнаженная по пояс девушка и энергично массировала себе икры, снимая судорогу.

— Я оценила то, что ты говорила мне об этих классах. — Ванда, стройная в узких джинсах и плотно обтягивающем торс свитере, небрежно стянула на затылке волосы. — Здесь занятия проводятся намного серьезнее, чем в моих прежних классах. И при этом на пять долларов дешевле.

— Мадам питает слабость к бродячим артистам. — Мадди уселась на длинную скамью, низко наклонила голову и стала сушить волосы ручным феном.

— Не каждая артистка твоего положения стала бы делиться советом.

— Да будет тебе, Ванда.

— Милая, в нашем кругу не часто встретишь дружеское отношение. — Ванда воткнула в свою курчавую гриву последнюю заколку и посмотрела на отражение Мадди в зеркале. Даже сквозь завесу рыжевато-золотистых волос Ванда видела, что та недовольно нахмурилась. — Ты же ведущая и не станешь отрицать, что новички дышат тебе в спину.