Виктория Клейтон - Танец для двоих

Я оставила записку на столе в холле. Дэниел однажды ужасно рассердился на меня. Я тогда впервые осталась ночевать у Пирса. Дэниел ничего не сказал, но его настроение трудно было передать словами. Гнев исказил его лицо. Дэниелу было сорок восемь лет, но тогда казалось, что он резко состарился. Его глаза затянуло пеленой. Тиффани рассказывала, что, по мере того как на улице темнело, Дэниел становился все мрачнее. Он начал кружить по дому. Каждую минуту он выглядывал из окна в гостиной и приговаривал, что я глупое дитя и он боится, чтобы я не наделала глупостей.

Меня немного раздражала его опека. Я считала себя достаточно взрослой, чтобы позаботиться о себе. Дэниел же вел себя, как строгая няня. Я не хотела волновать его понапрасну и стала оставлять записки в холле. Записки не были адресованы кому-то конкретно, в них было написано, где я и когда собираюсь вернуться.

Однажды Дэниел встретился с Пирсом. Дэниел как раз выходил из дома и столкнулся с нами на крыльце. Пирс подвозил меня домой. Я представила их друг другу. Пирс помахал рукой из машины. Дэниел пробормотал что-то сквозь зубы, повернулся спиной и захлопнул за собой дверь. После этого случая я старалась ни с кем в доме не говорить о Пирсе. Тиффани была исключением. Ее интересовали мельчайшие подробности наших отношений. Она говорила, что ее собственная жизнь без любви пресна, как черствый хлеб. Тиффани была очень расстроена помолвкой Монтегю Брауза и Беб Балантайн и клятвенно пообещала, что никогда больше не будет иметь дело с ветреными мужчинами. Но как можно было судить о мужчине, не зная мнения о нем других женщин? Как можно было не обмануться, не поддаться неподдельному обаянию?

Тетя обрадовалась, увидев меня. Я не предупредила о своем приезде заранее. Близлежащий телефон снова был изуродован вандалами. Кроме того, я знала, что тетя ведет настолько размеренный образ жизни, что я нисколько не рискую не застать ее дома. Тетя проводила целые дни, лежа в постели, поднимаясь изредка, чтобы выпить чаю. По утрам ее навещали друзья. Тетина спальня отличалась изяществом. Там стояла кровать, покрытая белым шелком с нарисованными цветами и бабочками. Окна во французском стиле и большой балкон выходили в сад. Часто из окон доносились раскаты смеха: тетины друзья рассказывали последние сплетни. Тетя хотела знать, что происходит в мире, за стенами ее спальни. Она когда-то блистала в этом мире, но сейчас говорила, что не имеет ни малейшего желания возвращаться.

Тетя была на пять лет старше моей мамы. Сестры Отуэй приехали покорять Лондон из Ирландии. Тетино имя было Аделина, но все называли ее Пусси. Она была светловолосой, с прозрачной кожей и глазами небесной синевы. Ее сестра Констанция, моя мама, была темноволосой красавицей с серыми глазами. Все говорили, что я точная копия мамы. Мне трудно было судить, насколько эти слова соответствовали действительности. Я так редко видела свою мать, что наверняка не узнала бы, встретив на улице.

Обе сестры были окружены поклонниками, но тетя пользовалась большим успехом. Она была мягче и веселее. Она была самым добрым человеком на земле. Это, возможно, и определило ее судьбу.

Р. Д. был герцогом. Тетя была его любовницей на протяжении двадцати одного года. Даже сейчас, спустя четыре года после его смерти, разговоры об их отношениях заставляют меня немного нервничать. Все, в том числе и его жена, знали, кем тетя приходится Р. Д., но предпочитали не говорить об этом вслух. Тетя звала его Родди или Родерик. Это было самым любимым из полудюжины имен, данных ему при крещении. Иногда она называла его Р. Д. Он не был членом королевской семьи, но в детстве казался мне королем. Я обращалась к нему «сэр». Я старалась, по возможности, избегать общения с ним. Он был непредсказуем и часто кричал на меня, если ему казалось, что я делаю что-то не так. Даже повзрослев, я не смогла простить его и забыть свою детскую неприязнь.

Р. Д. могло вывести из себя все что угодно. Но более всего его раздражала жена. Она была настоящей занудой. Ее глаза были посажены очень близко к большому костлявому носу. Р. Д. называл ее за спиной «волчицей», но я ни разу не слышала, чтобы тетя отзывалась о ней неуважительно.

Шли годы. Между тетей и женой Р. Д. росло взаимопонимание. Герцогиня не могла не заметить, что тетино присутствие смягчает вспыльчивый нрав ее мужа. Несколько раз только тетино вмешательство удерживало Р. Д. от ссылки герцогини в деревню. Тетя рассказывала, как Р. Д., умирая, лежал наполовину парализованный; он потерял способность говорить. Жена стояла возле кровати на коленях, утопив голову в простынях. Она захлебывалась от рыданий. Р. Д. не выносил женских слез, его глаза налились гневом. Герцогиня просила дать ей знак того, что он хоть немного любил ее. Тетя, стоявшая по другую сторону кровати, подняла руку Р. Д. и опустила ее на склоненную голову герцогини. Первый раз тетя пошла против воли Р. Д. Она говорила, что его злобный взгляд еще долго преследовал ее во сне, даже после того как Р. Д. закрыл свои глаза навеки.

Я спросила тетю, любила ли она Р. Д. Она ответила, что была влюблена в него, когда он был моложе и не был столь непредсказуемым. Он был привлекательным и безумно любил ее. Ни одна женщина не смогла бы устоять перед таким чувством. Позднее, когда он превратился в несдержанного брюзгу, она испытывала к нему жалость. Многие мужчины становятся раздражительными с возрастом, а аристократы, которых балуют всю жизнь, — более чем кто-либо другой.

Р. Д. оставил тете дом в Ричмонде и денежное содержание. Она могла не беспокоиться о житейских мелочах. Тетины друзья, включая герцогиню, навещали ее. Те, кто не входил в круг избранных, кого не допускали в спальню, приходили к чаю или на обед. Даже эти немногочисленные посетители утомляли тетю. Ей не было еще и пятидесяти, но она говорила, что устала от людей. По ее словам, жизнь с Р. Д. даже в лучшие годы напоминала плавание на океанском лайнере с невозможно требовательными пассажирами, непредсказуемой погодой, постоянными проблемами с двигателем и взбунтовавшейся командой. Тетя говорила, что постарела на десять лет от сверхчеловеческого напряжения.

— Расскажи мне о Джайлсе, дорогая! — попросила тетя, когда мы уселись ужинать. Мы ели креветок с анчоусным маслом. Тетин пекинес ел креветок из собственной миски. Он опустошил ее за секунду и смотрел на нас круглыми грустными глазами.

— Ты никогда не рассказывала о нем, — продолжила она.

— Потому что я ничего не знаю, — ответила я.

— Кто его родители? Я знакома с ними?

— Не думаю. Его фамилия Фордайс. Он учился с Пирсом в Оксфорде. Его мама вдова, живет одна в Уорсинге.

— О, бедняга. Это так грустно. Он хороший мальчик?

— Мальчик? Он скорее мужчина. Я думаю, ему около тридцати.

— Я все время забываю, какой ты стала взрослой… Джайлс ведь должен быть одного возраста с Пирсом?

Я запнулась в смущении. Когда-то я сказала тете, что Пирс мой ровесник. Я отвернулась и стала кормить креветками тетину собаку. Пекинес съел все очень быстро и занял свою привычную позу, уткнувшись носом в мою ногу.

Тетя имела старомодные и, учитывая ее собственную жизнь, абсолютно абсурдные представления о моем будущем. Она мечтала о дне, когда я в непорочно белом платье пройду к алтарю и отдам свою девственность в руки достойного человека из хорошей семьи. Ей не приходило в голову, что подобному человеку может не понравиться мое прошлое и мое происхождение. Поэтому я внушила ей, что Пирс неопытный юнец с потными ладонями, что самое большее, что я позволяла ему, — это целовать меня иногда и держать за руку по вечерам. Тетя была знакома с матерью Пирса, поэтому считала его подходящей кандидатурой. Если бы она знала, каким необузданным Пирс был в постели, в ее душе поселились бы сомнения. Пирс был моим первым мужчиной. Я не могла сравнить его с кем-либо другим. После нашей последней встречи я вынуждена была позаимствовать у Тиффани темно-красную губную помаду, чтобы скрыть следы укусов на губах. Тиффани была шокирована моим видом. При этом я не сказала ей о многочисленных синяках и царапинах на более интимных местах. Я решила не посвящать тетушку в секреты наших отношений — я не хотела напугать ее до смерти.

— Ты так молода. И так неопытна, — продолжила тетя. — Ты должна быть очень осторожна. Я хотела бы посмотреть на Джайлса, перед тем как отпускать тебя с ним.

— В этом нет необходимости. Мы приглашены только на ленч. Несколько часов Джайлс должен будет вести машину. И, думаю, он не сможет изнасиловать меня на обеденном столе в Инскип-парке. Кроме того, тебе придется проснуться очень рано. Джайлс приедет за мной в восемь тридцать утра.

Похоже, что мне удалось убедить тетю.

— Тильда, забери собаку, пожалуйста, и покорми ее ужином, — сказала тетя служанке, которая принесла нам на большом блюде утку в апельсиновом соусе.

— Но, мадам, пес только что поел!

— Ах да, что я говорю? — Тетя повернулась ко мне. — Я надеюсь, Джайлс опытный водитель?

— Должно быть. Он исключительно педантичен… даже суров. Он уделяет огромное внимание мелочам.

— Как он выглядит? — Тетя положила себе в тарелку немного тушеных овощей.

— Неплохо. Если присмотреться, то он достаточно симпатичен… Темные волосы, породистый нос. Его глаза… Я не помню цвет его глаз. Джайлс очень требовательный. Наверное, самый требовательный человек, которого я встречала. И… он очень умный.

— Умный? Звучит замечательно!

Тетя обожала умных мужчин. Она любила вести умные разговоры. Тетя часто не понимала большую часть сказанного, но считала подобные беседы полезными для здоровья, как витамины или свежий морской воздух. В молодости тетя была очаровательна. Под ее влиянием даже высохший над книгами мудрец превращался в дамского угодника.