- Только что вышел, - гордо информировал Славка. - Я за ним неслабую очередь в "Мелодии" отстоял.

   - В какой?

   - В центральной, на Маяковке. В других местах пока нет. Мне один знакомый стукнул. Я взял себе и тебе. Послушай обязательно.

   Маша вопросительно посмотрела на него.

   - Там есть одна песня, которая про меня совершенно. Сама найдёшь или подсказка требуется?

   - Конечно, сама найду. Но не обижайся, специально искать не буду.

   Он еле заметно сник. Перевёл разговор на любимые Машей литературные темы. Поделился планами на лето. Некие знакомые пообещали дать адресок в Крыму, в посёлке недалеко от моря, где можно очень недорого снять комнату. В планах наметилось повезти туда парней. Нет, ни в коем случае, никаких Тань и Маш. Чисто мужская компания. Скатиться к групповухе, значит, отдых испортить, компанию развалить. Маша рассердилась:

   - Ты за кого нас с Татьяной держишь?

   - Не вас, - поправил Славка. - Нас, мужиков. Пойми, глупая женщина, им давно пора с девушками плотней общаться. Дома, видишь ли, не получается. На югах всё гораздо легче и проще. Многие на юга специально за этим катаются. Про курортные романы слышала? Ну, вот. А вы с Танькой нам мешать будете, всех девушек отпугнёте, и мы к вам тогда полезем.

   - Зачем? - свредничала Маша. - Мы в сторонке походим и тоже романы закрутим. На равных с вами.

   - Ещё чего! - оскорбился Славка. - Ты думай, что говоришь. Романы ей на югах понадобились. Гонорея с триппером не нужны? Тебе дома романов не хватает?

   С полным основанием свои истории романами она бы не назвала. Возникал на горизонте приятный молодой человек, начинал ухаживать. Маша увлекалась им на короткий срок. Либо сам претендент на её сердце совершал ошибки, показывая себя дураком, жлобом, пустышкой, либо Закревский незримым локатором улавливал опасность, объявлялся, намекая на своё неземное к ней чувство, хамелеонил, пудрил мозги, снова влезал в душу и, успокоенный достигнутым результатом, растворялся в воздусях. В среднем у Маши выходило по три свидания на каждого ухажёра. Случались, надо признать, исключения, но редко.

   - Романов достаточно, - посетовала она. - Настоящего нет, такого, чтобы дух захватило.

   - Машка! Я не ревную, но предупреждаю!

   - Да?

   - Зарэжу! - с кавказским акцентом азартно пообещал Славка. - Сиди себе в заколдованной башне и жди.

   - Чего? - хмыкнула Маша. - У моря погоды?

   - Чего все девицы ждут? - уже тише проворчал Славка. - Прынца. На белой кляче. Наступит время, и он появится. Обещаю.

   Удивительно, как часто они совпадали в своём мировосприятии, в рождающихся спонтанно ассоциациях. Дом, в котором Маша жила, четырнадцатиэтажная одноподъездная башня, казался ей заколдованным. И она с самого верхнего пожарного балкона обречена выглядывать пресловутого прынца? Фигушки. А со второго, с Машиного, этажа ничегошеньки не увидишь. Одну железную дорогу, проходящую в ста метрах от её дома, от её заколдованной башни. Прынца надо искать. Мало ли что ей Закревский сейчас обещает, вновь намекая на некие туманные обстоятельства? Он своим обещаниям хозяин. Захотел - дал, настроение переменилось - назад взял. Были, были уже прецеденты.

   - Слюшай, дарагой! - в тон ему проворковала Маша. - Алаверды хочиш, да?

   И подарила большой диск "Поющих сердец", почти новенький, не запиленный, необычный. Винил, не винил. Пластинка была сделана из красного прозрачного материала.

   - Удавлюсь, никому слушать не дам, - шутовски поклялся Славка, приложив правую руку к сердцу. И пропал. Маша не переживала. Сессия началась, все временно заняты по маковку.

   Сразу по окончании сессии в её жизни случилось колоссальное ЧП. И поделиться не с кем, не к кому обратиться за помощью. Мама с папой первый раз за много лет одновременно пошли в отпуск, на радостях взяли путёвки в один из сочинских пансионатов и укатили к морю. Маргошка проводила лето в пионерском лагере. Татьяна уехала в Белоруссию. К десятой степени сестре на свадьбу. Да и не смогла бы Маша честно рассказать о случившемся ни родителям, ни подруге. Но плохо ей было очень. Она с трудом проживала день, с ещё большим трудом терпела ночные часы, заснуть не получалось. На третьи сутки в полночь раздался телефонный звонок.

   - Мань, у тебя всё в порядке? - деланно-беспечным тоном спросил Славка. - Тревожно мне почему-то из-за тебя.

   Маша намеревалась соврать, мол, всё "хоккей". Но, не успев поздороваться, хлюпнула носом.

   - Ты плачешь? - обеспокоился он. - Что случилось?

   Маша не плакала, только собиралась пустить пару слезинок. От явственно звучавшей в голосе Славки заботы внутренний барьер рухнул, и она зарыдала.

   - Та-а-ак, - протянул Славка. - Понятно. Рассказать не можешь, не получается. Тогда сиди дома и жди меня, я сейчас приеду.

   Маша хотела ответить, что по ночам гулять не привыкла, само собой, никуда из дома не уйдёт. И ему никуда ехать не надо. Автобусы не ходят, последняя электричка минуту назад прошла, а такси в их северном медвежьем углу и днём явление редкое. Не успела, Славка бросил трубку. Пришлось остановить солёный водопад, пройтись по квартире веником, кое-какие вещички позапихивать в шкафы, кое-где стереть пыль, помыть посуду и обследовать холодильник на предмет угощения Закревского ночной трапезой. Покончив с необходимыми делами, она села и стала ждать. Время шло, Славки не было. Нервозность в ней нарастала. Надо бы встретить человека. Стоп. Он велел сидеть дома, никуда не ходить. Разминуться можно. А она никуда и не пойдёт, возле дома на улице погуляет.

   Она добросовестно кружила возле заколдованной башни и с каждым витком беспокоилась сильнее. В итоге, не выдержала, пошла к станции. Что её дёрнуло пойти туда? Она не знала. Логичнее было к автобусной остановке прогуляться. Вдруг Славка такси сумеет поймать? Или до магазина "Белгородец" дошлёпать. Оттуда почти по прямой, - весьма, надо признать, извилистой, - пешком часа полтора идти. У Славки ноги длинные, он способен и за час дорогу осилить. Нет, её тянуло к станции и всё тут. Мысль о возможности разминуться настойчиво свербела в голове. Ноги приказов не слушались, упрямо несли Машу вперёд.

   Она подошла к станции удивительно вовремя. Из-под низкого, массивного железнодорожного моста, из темноты между опорами неторопливо вынырнул товарный состав. Локомотив свистнул, набирая скорость, таща за собой цепочку низких платформ с щебнем и песком. Маша подошла ближе и остановилась, провожая взглядом товарняк. Редкие фонари скудно освещали рельсы, шпалы, бурую утоптанную землю и свеженасыпанный гравий, призванный изображать откос. Зачем она пришла сюда? Славка, верно, уже добрался, ищет её, ругает за бестолковость.

   Из-под моста, из глубокой темноты, только что выплюнувшей товарный состав, явилась вдруг высокая, гибкая тень. Стремительно приближалась, обретая черты Закревского.

   - Ты что тут делаешь, ненормальная? Я тебе где сказал сидеть? А если пристанет урод какой-нибудь? - у Славки имелись веские основания сердиться. Время от времени к Маше действительно приставали всякие уроды. К счастью, эти приставания до сих пор благополучно для неё заканчивались.

   - Не ругайся, я тебя ждала. Ты как добрался? От Ховрино по шпалам?

   - Что я, заболел, по шпалам топать? Днём-то неудобно, уж тем более ночью. Я на платформе с песком доехал, а у моста спрыгнул.

   - А на платформу как попал?

   - На станции болтался, думал, может, какая запоздавшая электричка пойдёт. Смотрю, мимо платформа с песком едет. Я туда прыгнул и здесь сошёл, отряхнуться даже успел.

   Маша представила скорость проехавшего товарняка, прыжок на гравий, и у неё от ужаса помутилось в глазах. Она невольно пошатнулась, тут же очутившись в руках у Славки, крепко прижатая к мускулистой груди.

   - Никогда так больше не делай, слышишь? Иначе я умру от страха за тебя.

   - Брось, Мань. Я счастливчик. Меня мои семёрки вывозят. Лучше давай, говори, что у тебя стряслось?

   Запоздалый страх отступил немного. Она, продолжая утыкаться носом в тёплую грудь Закревского, где редко и сильно, очень отчётливо стучало сердце, поведала о своём ЧП.

   - Глупышка ты, Мань. Это такая чепуха. Через год ты смеяться будешь, вспоминая.

   - Тебе легко говорить! Не с тобой приключилось. А мне, знаешь, каково?! Я даже таблеток наглотаться хотела.

   - Каких?

   - Элениума.

   - У тебя есть элениум? Он же только по рецептам.

   - Папе год назад курс лечения назначили. Он уколы сделал, а таблетки пить не стал. У нас целых две пачки до сих пор валяются.

   - Так, они ещё и просроченные! Выброси их! Поняла? Как додумалась только?! И не смей никогда на себя руку поднимать! Нет в жизни ничего, что заслуживает самоубийства. Жизнь вообще штука замечательная. Она хороша и удивительна, даже когда тебе пинки отвешивает.

   - Как у тебя всё просто.

   - Манька ты, Манька моя, - он легонько поцеловал её в макушку. - Совсем ты ещё девчонка. Малыш лет пяти.

   - Ты у нас очень взрослый.

   - Повзрослей вас всех буду. Ну, что опять сырость развела? Совсем мне рубашку промочила. Мань, тебе на самом деле очень повезло. У тебя, в отличие от других, есть я. И если с тобой случится беда или просто станет хреново, тебе будет достаточно позвонить мне и сказать об этом. Я прибегу в любое время дня и ночи, в любое место. Ну, обещаешь?

   - Что обещаешь? - сглупила Маша.

   - Звонить в трудные моменты?

   - Да.

   Они наконец тронулись с места. По-прежнему крепко обнимаясь, медленно пошли к заколдованной башне. Ночь была душистой, тёплой, цикадистой. Тени их причудливо ломались в свете редких фонарей. Шаги звучали гулко. Вокруг ни души. Вдалеке лаяли собаки. Хорошо. И они не стали заходить к Маше домой. До рассвета гуляли по дворам, делясь разной чепухой. Славка отвлекал внимание от случившейся с Машей беды, рассказывал удивительные истории, свежие анекдоты. Вдруг поведал ей об отце и своём преклонении перед ним. Короче, всячески забалтывал. И заболтал-таки. Рассвет они встретили на скамейке перед заколдованной башней. Маша сидела отплакавшаяся, усталая и тихая. Славка плашмя лежал на скамье, согнув углом длинные ноги и положив голову на колени к девушке. Он рисовал перед ней картины счастливого будущего, а она перебирала его светлые, мягкие волосы, почти не слушая. Удивлялась, что ни разу не прозвучало сакраментальное имя Алина.