Вадим Селин - Там, где живет мечта

– Как красиво! – восхитилась она, стоя перед зеркалом. – Еще бы парикмахера найти!.. Но все салоны заняты, большой наплыв клиентов из-за выпускных. Придется самой что-то придумывать…

– Одна моя знакомая делает хорошие прически…

– Правда? А у нее не занято? С ней можно договориться?

– Запиши-ка ее номер. – И я продиктовала Викин телефон.

– Спасибо! Я обязательно ей позвоню! – радостно сказала девчонка и, собрав свое платье, умчалась домой.

Мои губы сами растянулись в улыбку. Я вздохнула полной грудью, и возникло ощущение, будто вдыхаю не воздух, а густую смесь радости и света. Как же мне хочется, чтобы у Вики все было хорошо! Чтобы она тоже занималась своим любимым делом!

Через два часа я усердно прострачивала брюки какого-то мужчины и внезапно увидела в дверном проеме Вику.

Она молча на меня смотрела.

Затем оглядела мастерскую. Но если в предыдущий приход она смотрела на все с завистью и злостью, то сейчас ее взгляд был спокойным.

– Видно, что ты на своем месте… – задумчиво сказала она и несмело улыбнулась: – Представляешь, мне позвонила Наташа, а потом еще две девчонки, ее подруги. Мы встретились, я показала им фотоальбом с прическами, которые раньше делала, и ты знаешь, что произошло… Когда я говорила с ними про прически, когда советовала, какие модели им подойдут, то вдруг поймала себя на том, что меня охватило какое-то приятное чувство… Как будто я вернулась домой… Такого чувства у меня не было последние два года, когда я занималась дизайном. Но теперь… Теперь оно снова появилось. Спасибо тебе, Шура… Спасибо… Я столько всяких гадостей тебе сделала, а ты заботишься обо мне… Прости меня, Шур… И за то, что идеи украла, прости, и за то, что над одеждой твоей посмеялась… И у Саши я тоже попрошу прощения, что встречалась с ним только ради того, чтоб тебе досадить… Как же мне стыдно, если б ты только знала…

– Вика… – начала я, но она меня прервала:

– Дай скажу, подожди. Вчера наши мамы встретились в банке, твоя мама кредит за что-то платила. Они вместе шли домой, разговорились… И твоя мама рассказала… Оказывается, у вас долг… А я смеялась над тобой… Какая ж я гадкая… Какая ужасная…

Королева поникла, и из ее глаз потекли слезы.

– Вика! – бросилась я к ней. – Вика, хватит! Все хорошо!

– Да что хорошего?.. – всхлипывала она. – Что хорошего?

– Хорошо то, что все недоразумения решились, – ответила я, и чтобы как-то сменить тему, которая была неприятна нам обеим, взяла фотографии девушек в моих платьях и парня в костюме. – Это одежда по моим эскизам. Первая коллекция… Хочешь посмотреть?

– Очень хочу! Покажи! – Ее глаза загорелись. Но не завистью, как это было раньше, а искренним интересом.

Вечером, после Викиного ухода, Лиза закрыла мастерскую и устало улыбнулась:

– Ну что, коллега, поздравляю с успешным пошивом первой коллекции! – Она открыла шкафчик, взяла деньги и протянула мне. – Возьми, это твое.

– Спасибо. Надо же… Я начала рисовать эскизы просто потому, что мне это нравится, но никогда не думала, что хобби может стать профессией!

– Вот поэтому и нужно заниматься тем делом, которое тебе нравится. Важно, чтобы человеком руководил именно интерес, любовь к своей работе, а не желание прославиться и утереть кому-то нос. И только так все будет получаться.

Вскоре я шла домой с деньгами в кармане.

«Родителям отдам, в следующем месяце кредит оплатим», – подумала я.

И неожиданно меня поразила мысль: я почти месяц не думала о Зарецком! Меня так захватили рабочие дела, что я совершенно о нем не вспоминала! И вспомнила только сейчас, когда подумала о кредите!

Вот и хорошо, вот и прекрасно, что Зарецкий стал мне безразличен.

И я успокоилась.

Может, это покажется странным, но на выпускной я надела… «молочное» платье, в котором ходила к Зарецкому на день рождения. Надела его, потому что из-за работы над чужими заказами просто не осталось времени сшить платье себе!

У меня внутри все ликовало, не верилось, что мы окончили школу!

«Интересно, как там Зарецкий? – неожиданно для самой себя подумала я. – Он говорил, что хочет поступить в институт физкультуры на кафедру теории и механики футбола. Помню, говорил, что у него есть выбор – остаться в этом городе поближе к родным или уехать учиться в другой, где находится этот институт».

И вдруг меня как ледяной водой окатили.

Это что же получается – если он отсюда уедет, то мы с ним больше не увидимся?

Но как же так?

Мне стало страшно.

Скорее всего, так и будет. Если раньше Зарецкий мог остаться в этом городе, потому что здесь живу я, то теперь ничего не удерживает его от того, чтобы собрать вещи и уехать.

«А какая тебе разница, где он сейчас и куда поедет?» – одернула я себя.

Но проанализировав свои чувства, поняла: и все-таки мне небезразлично, что происходит с ним. Да, мы расстались, но я знала, что он где-то рядом, где-то в этом городе и ходит по тем же улицам, по которым хожу я, и поэтому была спокойна.

«А зачем нам видеться? – продолжала я вести внутренний диалог. – Зачем он мне нужен? Почему меня вообще волнует, где он будет учиться и что с ним происходит? Какое мне дело до того, где находится этот человек – в нашем городе, в другом или вообще на другой планете? Мы уже все решили. Он совершенно мне неинтересен. Поэтому вообще не должна о нем думать!»

И я решительно выбросила его из головы и подошла к школе.

Все. В моих мыслях его больше нет.

Школьный двор, на котором раньше проходили футбольные матчи, был заполнен нарядно одетыми выпускниками. Надо же, сегодня последний день, когда мы все видимся!

Внезапно меня как током ударило. Перед мысленным взором вспыхнуло воспоминание: начало мая. Урок физкультуры. Наш класс построился на площадке, и Роман Петрович объявляет, что команде будет помогать новый футболист. Приходит Зарецкий, я смотрю на него и ощущаю, как в сердце расцветают нежные розы…

После этой картины возникло следующее воспоминание: я прыгаю вокруг плотной толпы одноклассников, которые разглядывают фотоальбом, Зарецкий просит, чтобы альбом дали мне, я беру его в руки и роняю на землю. На меня все смотрят. Затем случайно наступаю на его любимую фотографию, где он с Кубком мира, краснею от стыда и, не выдержав, убегаю в раздевалку.

«Хватит о нем думать! – мысленно возопила я. – Прекрати это делать! Думай о чем-то другом, а не об этом человеке!»

Чтобы в голову не лезли всякие мысли, стала усиленно думать на другую тему: «Какие у девчонок платья! Сколько разных моделей! Какой интересный покрой у этого платья! А у этого парня очень красивый костюм, редкая ткань. Интересно, ему шили костюм на заказ или купили готовый?»

Я перемещала взгляд с одного человека на другого, рассматривая их одежду с профессиональной точки зрения, и постепенно успокоилась. Стало легче. Отпустило.

– Выпускники! Садимся в автобусы! – послышался громкий голос завуча.

Мы подошли к автобусам, чтобы отправиться к памятникам для возложения цветов.

Было очень жарко. Если в мае вечера теплые, но все же дышат свежестью, то в июне на город спускается липкая духота. На лице выступил пот. Я открыла сумочку, взяла пачку бумажных платочков… и, глядя на них, вспомнила, как мы с Зарецким ловили преступников. Один из них ударил его в лицо, а я взяла бумажный платочек и стала вытирать кровь у него на носу.

«Да хватит, Шура!! Хватит о нем думать!! У тебя началась новая жизнь, и в этой жизни нет никакого Зарецкого!»

Это был какой-то кошмар. Каждый кусочек школьного двора и даже бумажные платки напоминали о нем!

– Ну все, пацаны, мы больше не школьная футбольная команда, – услышала я печальный голос Коли Филимонова, главного «подстрекателя» нашего класса. – Теперь мы просто команда. Это круто, но все-таки как-то грустно, да?

– Угу, – вздохнули одноклассники.

– Жалко, что Санек так мало побыл в команде, а то многому бы нас научил, он такой классный футболист! – продолжил Коля.

Я была в шоке. Снова Зарецкий!

Мне показалось, что я схожу с ума. Все вокруг напоминает о Зарецком!

Я даже не помню, как съездила к памятникам и вернулась обратно. Была в каком-то замешательстве. Целый месяц не думала об этом человеке, а сейчас меня будто прорвало.

Весь вечер я не могла прийти в себя. Всем было весело, но у меня на сердце лежал тяжелый груз. Вроде бы должна радоваться: в моей жизни все прекрасно – я окончила школу, у меня есть любимая работа, но вместо этого думала о Зарецком. Слонялась из угла в угол и ждала, когда уже закончится этот выпускной и можно будет уйти домой. Мне было невыносимо здесь находиться, потому что все напоминало о нашей несостоявшейся дружбе.

Я ясно осознавала, что не могу его забыть. Да, внешне принимаю безразличный вид и говорю, что очень рада, что мы не общаемся, но себя-то не обманешь. От своих мыслей никуда не деться.

Я обманываю саму себя. Говорю, что он мне безразличен, но на самом деле очень боюсь, что он может уехать из нашего города.

Меня просто изматывало чувство, что я делаю что-то неправильно.

«Но разве я могу с ним общаться, если мы страдаем из-за его семьи?! – недоуменно думала я. – Не могу… Но и без него тоже не могу! Что же мне делать?»

Весь выпускной прошел мимо меня.

Когда директор вручал мне аттестат, я думала не об аттестате, а о Зарецком.

На дискотеке певцы пели песни, но думала я не о песнях, а о нем.

Кто-то пригласил меня на танец, но я посмотрела на этого парня и печально подумала – как жаль, что это не Саша, – и отказалась.

В этот вечер из сердца как будто выплеснулись все чувства, которые целый месяц я старалась в себе подавить.

Весь месяц с момента нашей ссоры я жила словно закрытой от самой себя. Мое сердце напоминало старинную русскую печь, в которой горело пламя чувств к Зарецкому, но после того как мы поругались, я насильно закрыла печь заслонкой. Все это время не думала о нем; перекрывая кислород для пламени своих чувств, я надеялась, что без мыслей чувства угаснут, как без воздуха угасает пламя, но сейчас стало ясно, что ничего во мне не угасло. Закрытая заслонкой печь кашляла дымом и задыхалась, но в дыму все еще мерцал маленький отважный огонек, который отчаянно бился за то, чтобы его не погасили.