Сесилия Ахерн - Там, где ты

Хелена как-то странно глядела на меня: она явно разрывалась между желанием помочь мне и необходимостью присоединиться к актерам и готовиться к генеральной репетиции.

– Я не оставлю тебя одну, – сказал Бобби.

– Вот, Сэнди, возьмите фонарик. Мы с Бобби и так выберемся отсюда. Я понимаю, вам важно найти ее. – Она протянула фонарик, и мне показалось, что я увидела у нее в глазах слезы.

– Да не волнуйтесь вы так, Хелена, – засмеялась я. – Ничего со мной не случится.

– Знаю, милая, знаю. – Она потянулась ко мне и к, моему изумлению, быстро поцеловала в щеку и крепко обняла. – Будьте осторожны.

Бобби подмигнул мне из-за ее плеча.

– Вообще-то она не собирается умирать, Хелена.

Она шутливо похлопала его по голове.

– Пошли, Бобби. Мне понадобится твоя помощь, чтобы как можно быстрее принести все костюмы со склада. Ты обещал, что я получу их еще вчера!

– Ну, это было до того, как местного Дэвида Копперфилда вызвали на Совет! – запротестовал он.

Хелена выразительно посмотрела на него.

– Ладно, ладно! – Он отступил на шаг. – Надеюсь, ты найдешь фотографию, Сэнди.

Он снова подмигнул мне, а потом зашагал вслед за Хеленой по тропинке. Какое-то время я слышала, как они ворчат и подкалывают друг друга, а потом звуки их голосов растворились в воздухе. Они вошли в поселок.

Я осмотрелась и сразу же начала внимательно изучать землю под ногами. Путь, которым мы шли, отлично запомнился мне. Это была главная дорога, которая очень редко разветвлялась, так что мы шли и шли, не задумываясь о выборе направления. Поэтому я медленно углубилась в лес, тщательно исследуя каждый сантиметр почвы.

Хелена и Бобби носились по сцене, помогали актерам надевать костюмы, чинили сломавшуюся в последнюю минуту молнию, пришивали оторвавшийся крючок, повторяли с самыми нервными исполнителями текст и подбадривали тех, кто был близок к панике. Потом Хелена поспешила к своему креслу в зале рядом с Иосифом, чтобы дождаться начала спектакля и впервые за последний час расслабиться.

– Сэнди не с вами? – спросил, оглянувшись по сторонам, Иосиф.

– Нет. – Хелена смотрела прямо перед собой, упорно отказываясь переводить взгляд на мужа. – Она пока осталась в лесу.

Иосиф взял жену за руку и прошептал:

– Вдоль побережья Кении, откуда я родом, растет лес, который называется Арабако-Сококе.

– Да, ты мне рассказывал, – кивнула Хелена.

– И в нем живут девушки, которые выращивают особых бабочек – кипепео – и помогают сохранять леса[17].

Хелена улыбнулась: наконец-то он открыл тайну прозвища.

– Их называют хранительницами леса, – продолжил он.

– Она осталась в лесу, чтобы найти свою с Дженни-Мэй фотографию. Она думает, что обронила ее. – Глаза Хелены начали наполняться слезами, и Иосиф сжал ее руку.

Занавес поплыл вверх.

Временами мне казалось, что я вижу фотографию, поблескивающую в лунном свете, и тогда я сходила с дорожки, чтобы поискать ее среди травы и другой растительности, а свет моего фонаря спугивал птиц и всякую мелкую живность. После получаса метаний я была уверена, что дошла до первой поляны. Провела лучом вокруг, стараясь разглядеть что-нибудь знакомое, но не увидела ничего, кроме деревьев, еще деревьев и снова деревьев. Впрочем, на этот раз я шла гораздо медленнее, значит, вполне могла еще и не дойти до поляны, поэтому решила двигаться и дальше в том же направлении. Уже совсем стемнело, вокруг меня ухали совы и какие-то зверюшки с шорохом перемещались в привычной для них обстановке, словно пытались прогнать меня оттуда, где мне не положено находиться. Я не собиралась оставаться здесь слишком долго. Прохладный вечер постепенно превращался в холодный, и по коже пробежал озноб. Я посветила фонариком перед собой, и мне пришло в голову, что фотографию я выронила гораздо ближе к дому Дженни-Мэй, чем предполагала.

– Где я? – Орла Кин вышла на сцену в костюме Дороти Гейл и оглядела зал Дома коммуны, который на этот вечер превратился в просторный театр. К ней были прикованы тысячи глаз. – Что это за странная страна?

Через полчаса, вся в поту, набегавшись в разных направлениях, я с трудом перевела дух и поняла, что чуть дальше, за деревьями – первая поляна. Остановилась и прислонилась к дереву, чтобы успокоиться и передохнуть. У меня вырвался возглас облегчения, и я с изумлением осознала, что, оказывается, ужасно боялась заблудиться.

– Мне нужно сердце, – пропел Дерек.

– А мне – мозги, – театральным голосом объявил Бернард.

– А мне нужна храбрость, – произнес Маркус своим обычным ворчливым тоном.

Аудитория разразилась хохотом, когда они вместе с Дороти, взявшись за руки, направились за кулисы.

На поляне было виднее, потому что ее заливал лунный свет – деревья его не заслоняли. Почва под ногами отдавала голубизной, и в самом центре я разглядела поблескивающий белый квадратик. Несмотря на усталость и боль в груди, я бросилась к фотографии. Я знала, что пробыла здесь дольше, чем собиралась, и помнила о своем обещании прийти на спектакль. Волна противоречивых чувств захлестнула меня: мне обязательно нужен этот снимок, но и Хелену и своих новых друзей огорчать не хотелось. И я, как идиотка, во весь опор рванула в темноте на каблуках Барбары Лэнгли, ничего не видя перед собой. На какой-то колдобине я споткнулась и подвернула лодыжку. Боль прострелила ногу, и я потеряла равновесие. Земля полетела навстречу так быстро, что я не успела ее остановить.

– Вы хотите сказать, что я обладаю волшебным даром и могу в любое время вернуться домой? – невинным голоском спросила Орла Кин.

Зал засмеялся.

– Да, Дороти, – как обычно, спокойно ответила Кэрол Дэмпси, наряженная в костюм доброй волшебницы Глинды. – Надо только постучать каблуком о каблук и произнести волшебные слова.

Хелена крепко сжала руку Иосифа, и он ответил на ее пожатие.

Орла Кин зажмурилась и стала стучать каблуками своих башмачков.

– Дом – лучшее место на свете, – ритмично декламировала она, увлекая всех присутствующих своей мантрой. – Дом – лучшее место на свете.

Иосиф искоса взглянул на жену и увидел скатившуюся по щеке слезу. Он стер ее пальцем, не давая капнуть с подбородка.

– Наша кипепео улетела.

Хелена кивнула, и на ее щеку выкатилась еще одна слеза.

Почва ушла у меня из-под ног, и я почувствовала, что сильно ударилась головой обо что-то твердое. Позвоночник прошило болью, а потом все вокруг поглотила тьма.

На сцене Орла Кин в последний раз ударила каблуками своих рубиновых башмачков и исчезла в облаке дыма от фейерверков Бобби.

«Дом – лучшее место на свете».

– Не думаю, что она здесь. – Грэхем двигался по лесу Глайна навстречу Джеку. Вдали в воздух взлетал фейерверк, который запускали над Фойнсом, – там шли последние минуты Фестиваля айриш-кофе. Оба они перестали всматриваться в землю под ногами.

– Наверное, вы правы, – согласился в конце концов Джек.

Последние несколько часов они обследовали район, в котором Сэнди оставила машину, и, несмотря на то что вскоре стемнело, Джек настоял на продолжении поисков. Он заметил, что другие участники операции все чаще поглядывают на часы.

– Спасибо, что дали мне шанс, – поблагодарил Джек, когда они возвращались по дорожке к машине.

Вдруг послышался громкий треск – словно сломалось дерево. Потом глухой стук и женский крик. Мужчины застыли и обменялись взглядами.

– Откуда это? – спросил Грэхем, оборачиваясь и светя фонариком в разных направлениях.

Слева от них раздался стон, и они дружно побежали на звук. Фонарик Джека осветил Сэнди, лежащую на спине, с неловко подвернутой и, похоже, сломанной ногой. На руке и одежде виднелась кровь.

– О господи! – Джек рванулся к ней и опустился рядом на колени. – Она здесь! – позвал он остальных, все поспешили к нему и столпились вокруг.

– Так, а теперь разойдитесь, дайте ей дышать, – скомандовал Грэхем и стал вызывать по рации «скорую помощь».

– Не хочу трогать ее. Вон сколько кровищи натекло из головы, и нога, похоже, сломана. Бог мой, Сэнди, скажи мне что-нибудь.

Ее ресницы затрепетали, и глаза открылись.

– Вы кто?

– Я – Джек Раттл. – Он обрадовался, что она пришла в себя.

– Заставляйте ее разговаривать, Джек, – сказал Грэхем.

– Джек? – удивилась она. – Вы тоже пропали без вести?

– Что? Нет, конечно. – Он нахмурился. – Я не пропал.

Он озабоченно взглянул на Грэхема. Тот знаками показывал ему, чтобы он заставлял Сэнди говорить.

– Где я? – растерянно спросила она, озираясь по сторонам, потом попробовала приподнять голову, но, застонав от боли, снова ее опустила.

– Не шевелитесь. «Скорая» уже едет. Вы в Глайне, в Лимерике.

– В Глайне? – не поверила она.

– Ну да. Мы собирались встретиться здесь на прошлой неделе, помните?

– Я дома? – Слезы заструились по ее перепачканному лицу. – Донал, – вдруг произнесла она, сразу перестав плакать. – Донала там нет.

– Где нет Донала?

– Я была в том месте, Джек. О господи, в том месте, куда попадают все пропавшие без вести. Хелена, Бобби, Иосиф, Дженни-Мэй… Ах ты боже мой, спектакль! Я опоздала на спектакль! – Слезы опять потекли ручьем. – Мне надо встать. – Она изо всех сил пыталась подняться. – Я же обещала прийти на генеральную репетицию!

– Вам нужно дождаться «скорой», Сэнди. Не шевелитесь. – Он снова покосился на Грэхема. – Она бредит. Где же, черт побери, «скорая»?

Грэхем снова заговорил по рации.

– Едут.

– Кто это сделал с вами, Сэнди? Скажите, кто это сделал, и мы найдем его, обещаю.

– Никто. – Она выглядела смущенной. – Я упала. Говорю же вам, я была в том месте, где… А где мой фотоаппарат? Я его потеряла. Ох, Джек, я должна вам кое-что сказать. Это про Донала. – Теперь она говорила спокойно. – Про Донала.