Джек услышал голос секретаря:

«Мистер Ле Бон».

«Да, конечно. – Грегори снова заговорил в трубку. – Какой-то мистер Ле Бон – полагаю, имя не настоящее, – он засмеялся, – звонил нам и разыскивал тебя. Желал знать, приходила ли ты вчера на прием по поводу болей в желудке. – Его голос стал спокойнее. – Просто будь поосторожнее, ладно? Маловероятно, чтобы ты нашла себе какую-нибудь нормальную работу, официанткой или нечто подобное. Так что вряд ли тебя преследуют разные психи. Вообще-то ты могла бы ходить по домам и продавать Библию. Кстати, вчера вечером ко мне приходила симпатичная женщина, с ног до головы в твиде. Я сразу подумал о тебе и потому взял ее визитку. Смотри, может, стоит связаться с ней?! Очень красивая, возвышающая дух карточка со Спасителем, жалобно взирающим на нас с креста. И напечатана на бумаге, сделанной из макулатуры, так что она, наверное, и впрямь полна любви. – Он снова засмеялся. – Впрочем, вряд ли ты выдержишь в твидовом костюме каждый день с девяти до семнадцати. Кстати. Не знаю, слышала ли ты об этом, но именно так большинство людей и живет. Благодаря этому они могут пользоваться свободным временем вне рабочих часов. Это называется «жизнь». Ж-и-з-нь. Можешь уточнить это слово в словаре, если случайно найдется минутка. В любом случае…» – Он вздохнул и немного помолчал, словно соображал, что бы еще сказать, вернее, словно точно знал, что должен сказать, но колебался.

Джеку такое молчание было хорошо знакомо.

«Ладно. – Голос неожиданно зазвучал более громко и по-деловому. – Я тебе скоро перезвоню».

Громкий стук в стекло со стороны пассажирского сиденья заставил Джека подпрыгнуть на месте и уронить телефон. Он повернул голову и увидел мать Алана, скверно одетую круглолицую женщину, которая пристально вглядывалась в окно. Он наклонился и опустил стекло.

– Здравствуйте, миссис О’Коннор.

– Это кто? – Она просунула голову в машину.

На ее подбородке пробивались жесткие волосы, а искусственные зубы раскачивались в деснах, когда она говорила.

– Я тебя знаю? – Брызги слюны попали Джеку на губу.

– Да, миссис О’Коннор. – Он вытер рот и повысил голос, так как знал, что она плохо слышит. – Я Джек Раттл, брат Донала.

– Боже милостивый! Брат малыша Донала! И что ты тут делаешь в машине? Ну-ка выходи и дай на тебя взглянуть!

Шаркая коричневыми бархатными шлепанцами, она обошла его и, медленно жуя ртом, в котором болтались зубы, осмотрела с ног до головы. Похоже, на ней был тот же наряд, что и лет сорок назад. «Обходись тем, что есть, и исправно штопай дырки», – этот принцип составлял неотъемлемую часть жизни семьи. Миссис О’Коннор приходилось использовать любую тряпку, чтобы одеть двенадцать детей, которых она растила без мужа, являвшегося домой с единственной целью и немедленно испарявшегося, стоило ему получить желаемое. Джек вспомнил, как однажды в детстве Алан отправился куда-то вместе с Доналом в белых шортах, сшитых из наволочки. Не похоже, чтоб это когда-либо волновало Донала, и он никогда не насмехался над другом, как это делали другие дети. Впрочем, задевать Алана было небезопасно: он всегда был готов выпустить кишки всякому, кто хотя бы бросит на него косой взгляд. Он и Донала защищал. Исчезновение друга он пережил особенно болезненно.

– Ну-ка, ну-ка, какие мы стали?! Совсем большой мальчик! – Она погладила Джека по руке и взъерошила ему волосы, как если бы он оставался подростком. – Точная копия отца, упокой, Господи, его душу. – Она перекрестилась.

– Спасибо, миссис О’Коннор. Вы тоже прекрасно выглядите, – соврал он.

– Да брось ты. – Она махнула рукой и зашаркала к своей квартире на первом этаже многоэтажного дома.

Две спальни и двенадцать детей – он не представлял, как она с этим справлялась. Ничего удивительного, что Алан проводил так много времени в доме Раттлов, где мать Джека старалась получше накормить его.

– Алан дома? Я пришел поговорить с ним.

– Нет его. Он в конце концов переехал к этой своей девице. У них теперь собственный дом, ты разве не знал? Он ее не бросает только из-за дома, а она его – из-за ребенка, не сомневайся. Этим одиноким мамашам теперь дают такое жилье! Не то что в мое время! Хотя чем я не мать-одиночка? То есть по документам нет, но на самом деле да, если не хуже, – продолжала она, открывая дверь.

Джек засмеялся. У Алана вечно что-то случалось, но из любой ситуации он в конце концов находил выход и приземлялся на все четыре лапы. Донал звал его котом.

– Не хочу беспокоить вас, миссис О’Коннор. Пойду к Алану, хорошо?

– Думаешь, он что-то не то сделал? – озабоченно спросила она.

– Во всяком случае, не мне, – улыбнулся Джек, и она кивнула, а на ее жестком лице появилось явное облегчение.

По всей видимости, мать позвонила Алану, пока Джек сидел в машине у дома и ждал. Тот казался худым, еще более худым, чем обычно, с бледным перекошенным лицом, то есть еще более бледным и перекошенным, чем всегда. Впрочем, они все изменились: разве исчезновение Донала не затронуло всех и каждого? Как будто Донал, выйдя тем вечером из забегаловки и стукаясь по пьянке о дверные косяки, одним из ударов ухитрился столкнуть Землю с привычной оси и на предельной скорости закрутить не в том направлении и не по той орбите. Казалось, все очутилось не на том месте.

Они крепко обнялись, приветствуя друг друга. Алан сразу же начал плакать, и Джек испытал жгучее желание присоединиться к нему. Вместо этого он застыл на месте, позволив младшему выплакаться у него на плече, сглатывая комок в горле, смаргивая слезы и старательно фокусируя взгляд на окружавших его реальных вещах. До них, в отличие от Донала, можно было дотронуться.

Они уселись в гостиной. Рука Алана дрожала, когда он стряхивал пепел с сигареты в одну из пустых банок из-под пива, громоздившихся возле дивана. В комнате царила мертвая тишина, и Джек предпочел бы включить телевизор – для звукового фона.

– Я пришел, чтобы узнать, не появлялась ли сегодня у тебя одна женщина. Она помогает мне искать Донала.

Алан просиял:

– Правда?

– Она хотела поспрашивать тебя о том вечере. Ну, понимаешь… То есть еще раз все прокрутить.

– Я уже миллион раз обсуждал это с полицейскими и еще миллион раз с самим собой, каждый день. – Алан глубоко затянулся сигаретой и устало потер глаза желтыми от никотина пальцами.

– Знаю. Но свежий взгляд всегда полезен, чтобы по-новому оценить ситуацию. Может, они что-то упустили.

– Может быть, – слабым голосом ответил Алан, но Джек сомневался, что он в это верит.

Вряд ли остался даже самый мелкий эпизод того вечера, который Алан не проанализировал бы. Сказать ему, что он о чем-то забыл, было бы прямым оскорблением.

– Она не появлялась?

Алан покачал головой.

– Я просидел здесь весь день – и вчера, и сегодня, и завтра тоже буду здесь, – со злостью ответил он.

– А что с твоей последней работой?

Алан скривился, и Джек понял, что не стоило задавать этот вопрос.

– Сделай одолжение. – Он протянул Алану свой телефон. – Позвони по этому номеру и запиши меня к доктору Бартону. Не хочу, чтобы там узнали мой голос.

Алан, как обычно, ни о чем не спрашивал.

– Добрый день, я хочу записаться на прием к доктору Бартону, – произнес он, открывая очередную банку пива.

Он приподнял брови и вопросительно покосился на Джека.

– Ага, на сеанс психотерапии.

Джек кивнул.

– На когда я хочу записаться? – повторил он вопрос секретарши.

– Как можно раньше, – прошептал Джек.

– Как можно раньше, – повторил Алан, выслушал ответ и снова взглянул на Джека. – В следующем месяце?

Джек яростно замотал головой.

– Нет, мне нужно раньше. У меня что-то не в порядке с головой, даже не знаю, что могу выкинуть.

Джек изумленно вытаращился.

Через пару секунд Алан выключил телефон.

– В четверг, на двенадцать.

– В четверг? – переспросил Джек и вскочил, словно боясь опоздать на прием.

– Ну да, ты же просил как можно раньше, – ответил Алан, протягивая ему мобильник. – Это что, каким-то образом связано с поисками Донала?

Джек задумался.

– В некотором роде да.

– Надеюсь, ты найдешь его, Джек. – Глаза Алана снова наполнились слезами. – У меня из головы не идет тот вечер. В мыслях я выхожу вместе с ним. И уверен, будь я рядом, он действительно сел бы в такси.

У него был измученный вид, а руки дрожали. Пальцами в никотиновых пятнах он непрерывно стряхивал пепел на грязный пол.

– Ты не мог знать, – подбодрил его Джек. – Это не твоя вина.

– Надеюсь, ты найдешь его, – повторил Алан, открыл следующую банку и жадно глотнул пиво.

Когда Джек уходил, он остался сидеть в тишине пустого дома, уставившись в пространство. Джек знал, что он снова будет вспоминать и заново переживать каждое мгновение того вечера и пытаться отыскать какую-нибудь важную улику, которую все упустили. Это все, что они могли сделать.

Глава двадцать седьмая

Орла Кин, номер один в моем списке пропавших без вести, вошла в большой зал, и солнечные лучи из открытой двери осветили ее силуэт. Она остановилась у входа, стараясь сориентироваться и напоминая Алису в Стране чудес, которая только что, прямо перед огромной дубовой дверью, сделала глоток из бутылочки с надписью «Выпей меня». Я нервно прокашлялась, и мой кашель, усиленный акустикой, полетел в пространство, ударяясь о стены и отскакивая от них, достиг потолка и вернулся обратно, словно шарик для пинг-понга. Она повернулась на звук и направилась ко мне, а стук ее высоких каблуков по деревянному полу отдавался громким эхом.

Джоана и Хелена поставили для меня стол в дальнем конце зала, а потом вышли на улицу, чтобы никого не смущать, и это явно разочаровало Джоану. При виде приближающейся Орлы я испытала панику сродни актерской перед выходом на сцену. Не могла поверить, что это и есть женщина из моего фотоархива пропавших без вести, которая вдруг ожила, задышала и вот-вот подойдет ко мне.