Джек никак не мог поверить в то, что Сэнди Шорт и есть та женщина с автозаправки. Они прошли друг мимо друга, словно чужие, хотя, как и во время телефонных разговоров, он что-то такое почувствовал, увидев ее. Нечто, что связывало их. В тот момент он объяснил это тем, что они оказались вдвоем на абсолютно пустой бензоколонке в столь ранний час, но теперь знал, что эта связь гораздо прочнее. Кстати, и сейчас он наткнулся на нее в спрятанном от чужих глаз и пустынном месте. Что-то притягивало его к Сэнди. Что-то подсказывало, что с ней он сможет поговорить о Донале. Итак, она все же прибыла в Глайн. Он ведь знал, что Сэнди его не бросит, и она действительно ехала сквозь ночь, как обещала. Найденный автомобиль только добавил новых вопросов. Если она побывала в Глайне, то куда подевалась в субботу, когда они договаривались встретиться?

Джек посмотрел на часы. Прошло три часа с тех пор, как он обнаружил машину, а она так и не появилась. В его измученной голове возник еще один, гораздо более важный вопрос: где Сэнди сейчас?

Он присел на разбитый бордюр неподалеку от машины и занялся тем, к чему за прошедший год привык. Стал ждать. И не собирался сдвинуться ни на дюйм, пока Сэнди Шорт не вернется к своему автомобилю.


Я следовала за группой между деревьями, и мое сердце стучало так громко, что я с трудом различала слова Бернарда, который без умолку рассказывал о своем многолетнем актерском опыте. Время от времени, ощутив на себе его взгляд, я кивала. К моему разочарованию, никакой реакции на имя Донала не последовало: все просто пожали плечами и пробормотали: «Нет, не знаю». Однако сама я реагировала весьма бурно: стоило мне услышать, как Хелена произносит его имя, как все события начали обретать реальность. Возможно, скоро я увижу людей, поисками которых занималась долго-долго, годами.

Мне вдруг показалось, что вся моя жизнь представляла собой дорогу к этому мгновению. Бессонные ночи, нежелание сближаться с потенциальными друзьями, холодок в отношениях с родителями, которые меня любили, – все это сделало мою жизнь одинокой, но мне это даже нравилось. Одновременно она была наполнена дружбой и отношениями с людьми, которых я никогда не встречала, но знала о них все: любимые цвета, имена лучших друзей, любимую музыку. И вот теперь я чувствовала, как с каждым шагом приближаюсь к давно утраченным приятелям, родителям, которых мне так не хватало, дядям, тетям и вообще всем членам семьи. Анализ нахлынувших эмоций привел меня к выводу, что я постепенно превратилась в полностью изолированный остров. Ни один из этих пропавших без вести, к которым я относилась с такой нежностью, даже не слышал обо мне. Когда их взгляд упадет на меня, они увидят абсолютно чужую женщину, тогда как моему взору откроется совсем иное. Несмотря на то что мы никогда не встречались, семейные фото с рождественских вечеринок, дней рождения и свадеб, первых школьных дней и первых балов прочно отпечатались в моей памяти. Я сидела с плачущими родственниками и изучала фотографии, которые они мне показывали, перелистывая альбом за альбомом. Но при этом не могла припомнить дня, когда бы делала то же самое с собственными родителями. Люди, ради которых я жила, даже не подозревали о моем существовании, а я не знала ничего о тех, кто жил ради меня.

В какой-то момент я догадалась, что деревья скоро закончатся. Лес становился все реже, а шум, движение и краски – интенсивнее. Как много людей. Я застыла на месте, хотя группа продолжала двигаться вперед, и ухватилась трясущейся рукой за ствол сосны.

– С вами все в порядке, Сэнди? – спросил Бернард, направляясь ко мне.

Они остановились и оглянулись на меня. Я была не в состоянии даже улыбнуться. Как тут скажешь, что все в порядке?! Спец по вранью сам запутался в собственноручно сплетенной паутине лжи. Хелена отделилась от группы и бросилась ко мне.

– Идите дальше, – махнула она рукой, отпуская их, – встретимся позже.

Никто не двинулся с места.

– Идите, идите, – повторила она.

Тогда они медленно повернулись и нехотя вышли из тени на свет.

– Сэнди, – мягко положила руку мне на плечо Хелена, – вы дрожите. – Она обняла меня и притянула к себе. – Все в порядке, бояться нечего. Здесь абсолютно безопасно.

Меня волновала вовсе не опасность, и не из-за нее я дрожала. Дело в том, что я никогда не считала, будто где-то существует мое собственное место. Я жила, старательно отстраняясь от любого, кто хотел стать мне ближе, уходя от друзей и любовников, потому что они никогда не отвечали на мои вопросы, то ли не желая мириться с моей вечной погруженностью в поиски, то ли не понимая их смысла. Из-за них я все время чувствовала, что не права и даже немножко безумна, хоть они и не подозревают об этом. И все равно моей главной страстью было искать и находить. То, что я нашла это место, стало одним большим ответом на вопрос длиною в жизнь, который заставил меня пожертвовать абсолютно всем. Ради того, чтобы помочь тем, кого я могла никогда не увидеть, я больно ранила тех, кто меня любил, и вот теперь, когда мне предстояла встреча с пропавшими, я опять боялась подпустить их к себе. Я привыкла думать, что я святая – совсем как Дженни-Мэй Батлер в девятичасовых выпусках новостей. Мне казалось, будто я – мать Тереза с досье пропавших без вести в руках, которая жертвует всем, чтобы помогать людям. В действительности я не пожертвовала ничем. Просто вела себя так, как мне нравилось и как было удобно. Мне и только мне.

Здесь собрались люди, за которых я цеплялась. Когда я подхватывала свою дорожную сумку в дверях родительского дома в Литриме, то делала это ради них. И ради них разрывала отношения или отказывалась от приглашений на вечеринки.

И вот теперь, когда я их наконец-то нашла, у меня не было ни малейшей идеи, что мне дальше делать.

Глава восемнадцатая

Из темноты тенистого леса мы с Хеленой вышли в разноцветный мир, и у меня перехватило дыхание. Как будто поднялся большой красный занавес, открыв передо мной такую грандиозную сцену, что я была не в состоянии сконцентрироваться на отдельных деталях. Передо мной раскинулось шумное поселение, собравшее представителей самых разных наций. Кто-то шел по улице один, некоторые собирались по двое и по трое, группами, толпой. Вид разнообразных национальных костюмов, звуки разноязыкой речи, ароматы кухни всего мира затопили меня. Зрелище было пестрым и многоликим, взрывающимся красками и звуками, как если бы мы проследовали по маршруту, отмечаемому ударами пульса, чтобы в конце концов добраться до сердца того леса, откуда вышли. А оно горячо билось, качая кровь, и люди все прибывали, подходя с разных сторон.

Улицу обрамляли замысловатые постройки из дерева с украшенными резьбой дверями и окнами. Каждое здание было сделано из другой породы древесины, своего цвета, своей текстуры. Дома начинались прямо от опушки и в своем разнообразии как бы продолжали лес – в результате он казался почти единым целым с поселком. Солнечные батареи окаймляли крыши – сотни крыш. Повсюду вокруг торчали ветряные двигатели высотой до сотни футов, их лопасти безостановочно вращались в голубом небе, а темные тени от них ложились на коньки крыш и на мостовую. Поселение уютно угнездилось среди деревьев, холмов и ветряков. Передо мной предстали сотни людей в национальных костюмах со всех уголков планеты: они жили в этом затерянном месте, которое выглядело как настоящее и пахло тоже как настоящее, а когда я протянула руку, чтобы потрогать одежду одного из прохожих, обнаружилось, что и ткань настоящая. Чтобы поверить во все это, мне пришлось выдержать серьезную внутреннюю битву.

Все на этой сцене казалось одновременно и знакомым, и незнакомым, так как состояло из известных вещей, которые использовались совсем по-другому. Не то чтобы мы продвинулись вперед или отступили назад, нет, мы просто вдруг очутились в совершенно ином измерении. В огромном плавильном котле смешались нации, культуры, рисунки и звуки, чтобы образовать новый мир. Дети играли, вдоль улиц стояли рыночные прилавки, и между ними бродили покупатели. В этом месте собралось столько красок, столько новых звуков, что оно совсем не походило ни на что виденное мною раньше. Надпись рядом с нами гласила: «Здесь».

Хелена взяла меня под руку. Я не сделала попытки высвободиться, так как просто физически нуждалась в поддержке. Я была ошеломлена. Ощущала себя Али-Бабой, наткнувшимся на пещеру с сокровищами, или Галилеем, узревшим в свой телескоп новую истину. Больше того: я ощущала себя десятилетней девочкой, которая нашла все свои носки.

– Рынок у нас работает каждый день, – спокойно объясняла Хелена. – Некоторым нравится выменивать найденное на другие ценные вещи. Порой такой обмен лишен всякого коммерческого смысла, но у нас торговля на рынке стала своего рода спортом. Деньги не имеют здесь ценности: все, что нужно, мы находим в готовом виде прямо на улице, поэтому нам ни к чему зарабатывать. Правда, мы обязаны работать на нужды самого поселения, если позволяют возраст, здоровье и другие личные обстоятельства. У нас тут скорее общественные работы, чем труд для заработка.

Потрясенная, я рассматривала то, что меня окружало. Хелена продолжала тихонько объяснять, склонившись к уху и держа меня за руку, потому что дрожь никак не оставляла в покое мое тело.

– Энергию нам поставляют ветряки, которые вы видите там, вдали, в полях. У нас много ветряных электростанций, большинство из которых находится в горах. Они производят электроэнергию. Один двигатель за год дает столько электричества, что его хватает на четыре сотни домов. Солнечные батареи на крышах домов тоже вырабатывают энергию.

Я слушала ее, но едва ли понимала хоть слово. Мои уши ловили обрывки разговоров, доносящихся со всех сторон, и шум огромного ветряка, чьи лопасти месили воздух. Нос привыкал к хрустящей свежести воздуха, который мощно врывался в легкие с каждым самым маленьким вдохом. Вдруг мое внимание привлек прилавок рядом с нами.