Талли вздохнула и улыбнулась.

— Робин, ты все еще не отказался от этой мысли?

Он нежно смотрел на нее.

Покачав головой, Талли слезла с дивана и подошла к окну. Она тихо стояла и смотрела на магазин запчастей напротив.

— Робин, ну как ты не поймешь, я хочу уехать отсюда. Я хочу в Калифорнию. Пока у меня не было такой возможности. Мешали разные обстоятельства. Но я уеду. Я не хочу, чтобы вся моя жизнь прошла здесь.

— Здесь твой дом. Этот город не хуже любого другого, Так же, как и дом на Техас-стрит.

Талли опять покачала головой.

— Здесь не дом. Дом — в Роще.

Робин тоже встал и подошел к ней.

— Забудь ты эту Рощу, ради Бога. Ты не живешь там уже два года и никогда больше не будешь там жить. Забудь о ней. Все ушло.

— Это ты так думаешь, — сказала Талли. — Ничего не ушло. Я, выглядывая в окно, всякий раз жду, что увижу автомагистраль.

— А вместо нее ты видишь железную дорогу. Намного лучше, нечего сказать.

Талли помолчала.

— Мне опять звонил доктор Рубен. Вернее, он поручил это медсестре, она посмелее. Она сказала, что мою мать вот-вот переведут в Мэннингер, в отделение для хроников, и что она все время спрашивает обо мне. Они хотели знать, не передумала ли я.

Робин напряженно застыл рядом с ней.

— И что, ты? Ты не передумала?

Талли удивленно взглянула на него.

— Нет, — ответила она. — Ты же знаешь, что нет. И ты сам только что сказал, что Роща навсегда осталась в прошлом.

— Я знаю, знаю, — быстро сказал он. — Я просто спросил.

Талли продолжала.

— «Желаю вам всего хорошего», — сказала я сестре на прощание. И все. Надеюсь, они переведут ее и оставят меня в покое.

Робин заговорил, не в состоянии заставить себя смотреть на Талли.

… — В отделение для хронических больных, Талли. Хронических.

— О Робин! — воскликнула Талли. — Не будем больше об этом.

Он взял ее руку и задержал в своей.

— Талли, а как же твой дом? Давай я куплю его.

Она попыталась выдернуть руку. Он сжал ее крепче.

— Робин, я не хочу дом. Я хочу в Калифорнию.

Робин отбросил ее руку:

— С тобой просто невозможно. Ты ошибаешься, если думаешь, что стоит тебе переехать в Калифорнию, и твоя жизнь разом изменится. Ты забываешь, Талли Мейкер, что тебе придется взять с собой свое «я». Ты не сможешь оставить свое распроклятое «я» в Топике.

Она не нашлась, что на это ответить, но подумала о трейлере, о Роще, о своей матери. И о Святом Марке тоже.

— А кто сказал, что что-то изменится? — медленно проговорила она. — Мне ведь нужна только иллюзия.

Иллюзия университетского диплома? Иллюзия хорошей работы? Иллюзия океана?

— Иллюзия чего? — раздраженно спросил Робин, направляясь к двери. Его лицо отражало страшную внутреннюю борьбу — он прикладывал усилия, чтобы не потерять над собой контроль.

Талли увидела его лицо и почти подбежала к нему.

— Иллюзия хорошей жизни, — сказала она, вставая между ним и дверью. — Пожалуйста, пойми меня.

— Я понимаю. Я не хочу, чтобы ты возвращала мне кольцо. Я приму его обратно только вместе с тобой. Я уже говорил тебе. Продай кольцо, этого тебе хватит, чтобы провести отпуск с твоим учителем.

Талли хотела сказать Робину, что Джереми предложил ей ехать в Калифорнию вместе, хотела сказать, как это для нее важно, но, взглянув на его лицо, она не смогла.

— Робин, — сказала Талли примирительно, — ты ведь даже не знаешь, продается ли тот дом.

Его лицо немного смягчилось.

— Я предложу им столько, что они не откажутся, — без улыбки ответил он.

Она взяла его за руку.

— Не уезжай, — попросила Талли. — Останься у меня.


15 апреля 1981 года


Привет, Джул!


«Обычные люди» — лучший фильм года! Ты можешь себе это представить? Старый добрый Роберт Редфорд. А мы-то думали, что он лишь симпатичная физиономия. Ты мне не пишешь. У будущего специалиста компьютерных наук находится время для кино?

Тем временем в нашем дождливом государстве Топика все ужасно. Я уже начинаю лезть на стену от своих синьоров из Вероны. А ведь еще только апрель.

Поверь мне, Джулия, я стараюсь. Ох как стараюсь! Я иду к Джереми и говорю ему, что не хочу больше с ним встречаться. Он расстраивается. Тогда я иду к Робину и говорю ему, что не хочу больше с ним встречаться. Он тоже расстраивается. А я расстраиваюсь из-за того, что им плохо. Робин предлагает мне дом, Джереми предлагает уехать вместе с ним в Калифорнию. Но как я могу порвать с Робином, если я все еще ношу его кольцо, которое он отказывается взять обратно? И как я могу порвать с Джереми, штатным преподавателем, который уже испросил перевода в Калифорнийский университет и теперь ждет вызова на собеседование?

Я так устала от всего этого. Ощущение усталости никогда не покидает меня. Я много курю. Сплю еще хуже, чем раньше; утром тащусь на работу, потом на занятия. Скоро экзамены, и они слишком много значат для меня, чтобы махнуть на них рукой только потому, что я никак не могу принять решение. Я никогда не думала, Джулия, что я — эгоистка. Причем эгоистка нерешительная. Я перестала нравиться самой себе.

Пиши, пожалуйста.

Любящая тебя Талли.


30 апреля 1981 года


Дорогая Джулия!


Видимо, если в самом скором времени ничего от тебя не получу, то не получу уже до конца экзаменов. Почему от тебя ничего нет? Ну ладно, старый добрый Говард Канингэм, мистер Хиллер, предлагает проходить ту же практику, что и в прошлом году. У них там в Агентстве по набору семей страшная нехватка персонала. Я спросила его, смогу ли я ходить один-два раза в неделю на место (это значит расспрашивать потенциальных опекунов у них дома), и он сказал: «Если будет время». Вся эта система напоминает одну игру, знаешь, где надо к списку на стороне «А» подобрать соответствующую строчку на стороне «Б». На стороне «Б» все пронумеровано от 1 до 20, а на стороне «А» — в другом порядке. На то, чтобы сопоставить списки, у тебя всего пять минут. Вот и здесь точно так же. На стороне «А» — пятьдесят семей, готовых взять детей, а на стороне «Б» — около ста пятидесяти детей. Неудивительно, что мой бывший босс Лилиан Уайт отдает этих бедных детей любому желающему. Все-таки это лучше, чем держать их в распределителе для малолетних — я там работала. Но должен быть другой способ помочь им. Нужно больше семей — семей, которые на самом деле хотят что-то сделать для детей. Понимаешь, ведь многие из этих пятидесяти семей берут ребенка только ради несчастных семи долларов в день! Я бы сказала, что таких — половина, и мне больно от этого. Вряд ли ты, сидя над своими цифрами, сталкиваешься с такими тяжелыми эмоциональными конфликтами.

Как Ричард? Вы по-прежнему разговариваете? Ты не объяснила, почему он порвал с тобой. А если порвала ты, то, значит, он совершил что-то очень плохое — ведь продолжала же ты встречаться с Томом, даже когда он пал ниже самой последней черты.

Я не видела тебя почти год. Хорошо хоть у меня есть Шейки, с которой можно поговорить. Я и не так уж люблю разговаривать, а она не любит слушать; таким образом, мы ладим с ней совсем неплохо. К тому же она всегда с Фрэнком, который еще больше осложняет наше общение. На днях я спросила у Шейки совета относительно своей дурацкой истории. Целых пятнадцать минут рассказывала ей и про Калифорнию, и про Джереми, и про то, какой он образованный, и как сильно он озабочен тем, чтобы я получила образование, и про то, как мы могли бы жить рядом с Санта-Круз, и про то, что Робин хочет жениться на мне и купить мне дом. И знаешь, что она сказала? Она сказала: «Фрэнк — строитель, он построит тебе дом».

Я чуть не затрясла ее, как грушу. И тогда она сказала: «Господи, как же я рада, что у меня нет таких проблем».

— Пока нет, — сказала я, — до Рождества.

Она улыбнулась и сказала:

Да, но мой выбор ясен.

Ну ладно, мне надо идти. Пиши, пожалуйста. Где ты?


Любящая тебя Талли.


P. S. Опять позвонили из Топикской городской. На этот раз я уже не была такой вежливой.


2 мая 1981 года

Дорогая Талли!


Ладно, ладно, не паникуй. Я пишу. Это будет короткое письмо. Да, Талли, ты хочешь, чтоб и волки были сыты, и овцы целы. Но твои мужчины отнюдь не глупы. И оба знают, что если один не дождется, то другой получит тебя, как говорится, по негласной договоренности. Все это тянется довольно долго, и обоим пора бы уже понять, что сама ты не примешь решения. Я никогда не думала, Талли, что ты будешь так колебаться. Я всегда думала, что ты просто… осторожная.

Мы поговорим с тобой при встрече. Я собираюсь домой. Через неделю. Мне нужно закончить тут кое-какие дела, и я приеду на целых две недели.

Должно быть, ты читала мои письма не так внимательно, как говоришь. Это я порвала с Ричардом, а не наоборот, как ты, кажется, думаешь. Я порвала с ним, потому что он мне безразличен, почти так же, как был безразличен Том. Но то было в школе, и мне не хотелось быть одной. Как, например, идти без парня на выпускной бал? И не более того. И даже то, что ты рассказала мне про Тома, не стоило того, чтобы оказаться одной на выпускном. И мы с ним прекрасно провели время. (На выпускном я впервые соприкоснулась с этим, — ты понимаешь, что я имею в виду?)