И знаешь что еще? Мне нравится спать в одной постели с Робином. Он спит со мной в обнимку. А Джереми всегда на другом конце кровати.

Оба все время спрашивают меня, чего бы мне хотелось. «Отведите меня куда-нибудь, где можно потанцевать», — говорю я им. Они смеются. И тогда я думаю: «Оставьте вы меня в покое, пожалуйста. И какое вам дело, чего я хочу? Вы не можете дать мне этого. Делайте то, что хотите сами. Сделайте что-нибудь. Прибейте меня. Как угодно обзовите. Перестаньте звонить мне. Что угодно. Только перестаньте».

Но в то же время оба — прекрасные люди и не заслуживают, чтобы я разбивала им сердце. Мне всего двадцать лет, и я не хочу сломать жизнь ни двадцатисемилетнему, ни тридцатипятилетнему мужчине. Они не заслужили этого, да и кто я такая, чтобы так поступать с ними? Ты только подумай, они тратят на меня свое драгоценное время, тогда как я хочу одного — увидеть морские ракушки у своих ног и войти по неровной гальке в Тихий океан. Я, наверное, выберу Робина. Потому что, по большому счету, — какая разница? Наступит август, я буду уже в Санта-Круз, где должна была оказаться уже два года назад. Я получила ответ из Калифорнийского университета. Принять по оценкам последнего семестра. Мой средний балл составил 3,8. Не так уж слабо.

Джереми помогает мне учиться. С ним английская литература стала для меня сплошным удовольствием. Мы читаем друг другу Шекспира, и Вордсворта, и Уитмена. Но я нахожу их слишком мрачными. Время от времени я читаю Джереми Эдну Сент-Винсент Миллэй — она поднимает мне настроение.

Жаль, что ты порвала с Ричардом. Правда, по твоим письмам мне не показалось, что он так уж нравился тебе или что у тебя с ним был грандиозный секс.

Я слышу машину Джереми. Ну, пойду, пока.


Любящая тебя Талли.


P. S. Между прочим, я перестала танцевать в «Тортилла Джек». Слишком сильно напоминает о школе.

P. P. S. Очень рада, что консультация психолога помогла тебе, Джул.


Джереми посматривал на Талли с другого конца дивана. Талли совсем не нравилось выражение его лица.

— Джереми, все будет хорошо. Я обещаю. Послушай, я знаю, это звучит довольно глупо, но мы можем и дальше оставаться друзьями.

Он закатил глаза.

— Ты права, Талли. Это действительно звучит глупо.

Она разозлилась.

— Джереми, не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Я и сам не знаю. Может быть, честности? Верности? Какой-то привязанности?

Талли придвинулась поближе.

— Джереми, пожалуйста, оставь все как есть.

— Я не могу! — воскликнул он… — И не хочу оставлять все как есть, — сказал он уже мягче. — Ты не понимаешь? Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Прошу тебя, — прошептала Талли, — прошу тебя.

— Талли! — страстно сказал он. — Я хочу, чтобы мы были вместе. Я хочу сделать тебя счастливой. Ты кажешься мне такой несчастной, Талли, и мне кажется: я знаю способ сделать тебя счастливой. Я почти уверен, что знаю.

У Талли в голове носились обрывки мыслей — о мартовских днях, о дождях, о солнечных очках и о Святом Марке.

— Да? — тихо сказала она. — Ты знаешь способ?

— Да, — радостно подтвердил он. — Посмотри. — И вытащил что-то из кармана пальто.

— Сними пальто, Джереми, — устало сказала Талли. — Что это у тебя в руке?

— Разрешение на перевод.

— На перевод? Куда?

Он расплылся в улыбке.

— В университет в Санта-Круз.

«О Боже! — мысленно вскричала Талли, закрывая глаза и откидываясь на спинку дивана. — О Боже!»

— Джереми… — начала она.

— Нет, послушай меня. Я поеду с тобой.

Талли отрицательно покачала головой.

— Послушай. Я поеду. Мы поедем вместе. Уедем отсюда и все начнем сначала. Мы снимем…

— Джереми, — оборвала его Талли, чувствуя себя по-настоящему усталой. Выдохшейся. — Пожалуйста. Нет. Ничего не выйдет, Джереми… — Она протянула ему правую руку. — Смотри. Робин сделал мне предложение.

Джереми бросил быстрый взгляд на ее руку.

— Ты носишь кольцо уже два месяца.

— Да, и он попросил меня выйти за него замуж. Я не могу уехать.

Джереми встал.

— Ну, я, конечно, в деньгах не могу с ним соревноваться. Если ты решила выбрать его из-за его чековой книжки, то вот мой совет тебе: пусть он поскорей выкупает товар. Ты сказала ему «да»?

«Нет, пока нет, — подумала Талли. — Я сказала — нет. И зачем я продолжаю носить это дурацкое кольцо, как будто я согласилась? Я как будто притворяюсь, что сказала «да».

Талли покачала головой.

— Я еще не решила. Но так больше не может продолжаться. Я так больше не могу. Это не стоит того, чтобы мы тратили столько сил. И ничего не дает ни тебе, ни ему, ни мне.

Джереми снова сел на диван рядом с Талли.

— Ты сказала ему «нет». Ты не хочешь выходить за него. Ты хочешь уехать в Калифорнию. Так давай уедем, Талли. Уедем вместе. Ты слышишь меня?

Талли слышала. Но была не в состоянии дать ответ.

— Дай мне над этим подумать, хорошо? — попросила она. — Ты сейчас уйди, а я подумаю.

И когда он уже дошел до дверей, она вдруг окликнула его с дивана:

— Джереми, ты ведь говорил, что никогда не уедешь из Канзаса.

И Джереми ответил:

— Ради тебя я оставлю Канзас.

Двадцать шестого марта Талли прогуляла занятия и поехала к Святому Марку. Было около пятнадцати градусов тепла и сильный ветер. Ее черная юбка неистово била по ногам, порыв ветра сорвал солнечные очки. Талли посадила на могиле белые гвоздики, но, очевидно, недостаточно глубоко, и цветы унес ветер. Она вошла в церковь, присела на заднюю скамью в церкви и послушала, как отец Маджет монотонно читает «Писание». Через час он подошел к ней.

— Иди домой, Талли, иди, — мягко сказал он. — Посмотри на свои руки. Ты сажала цветы? Разве ты не знаешь, что сажать их в это время года — бесполезно?

Она изобразила подобие улыбки.

— Ничего. Спасибо, что прочитали для нее «Бог — мой пастырь».

Отец Маджет положил руку на голову Талли.

— Для тебя, Талли. Я читал для тебя.

Талли прижалась головой к его руке.

— У меня сейчас трудное время, — прошептала она.

— Я знаю, — ласково сказал он. — Но, Талли, ты не одна. Господь пронесет тебя, и в один прекрасный день ты увидишь, что все позади. Нужно жить, Талли. Ты должна прожить свою жизнь.

— Я пытаюсь, — тихо ответила она. — Только не знаю, какой она должна быть — эта жизнь.

После того как он ушел, она еще долго сидела на скамье. Она думала о Робине.

«Моя жизнь — как дом, который был построен слишком быстро и потому неустойчив, — думала она. — Он деревянный, но без фундамента и потому дрожит при каждом порыве ветра. В моем доме сыро и холодно от влажного земляного пола, окна заколочены, а стекла разбиты. Это маленькая иллюзия дома. И ждешь, что он вот-вот рассыплется. Ты даже, готов к тому, что он рассыплется — ведь он шатается уже двадцать лет. Мой дом уже ничем не удивить. И все-таки я постоянно ловлю себя на том, что удивляюсь.

Я никогда не думала и не надеялась, что у меня будет мужчина, тем более двое. Я никогда не ждала и не надеялась, что двое мужчин будут хотеть меня так сильно, что готовы чуть ли не разрушить свои собственные дома, только бы восстановить мой.

Я никогда и думать не могла, что меня засыплют таким количеством предложений, таким количеством обещаний, и с такой настойчивостью. Я никогда не думала, что буду кому-то нужна. Это меня удивляет, и мне страшно. Я даже захотела обратно, в свой старый дом, где холодно и сыро, — единственный дом, который я понимаю и к которому привыкла. Мне стало казаться, что жизнь любого из нас построена на пустом месте — на чем-то нематериальном и не имеющем формы.

Неужели все люди проходят через такое в своих поисках? Как они выдерживают? Я не могу.

Я не рассказала Робину про то, как Джереми искал мой разрушенный дом. Я чувствую себя виноватой, вина придавила мне грудь, как будто на ней сидит толстый попугай и кричит мне в лицо о моих поступках: «Что? Опять с Робином? Как удобно! Не забудь умыть руки, когда покончишь с ним! Как удобно! Не забудь посмотреть в календарь. Не забудь, как выглядит Джереми! Ну до чего ж удобно! Почему ты не скажешь Робину, что вы с Джереми вместе уезжаете в Калифорнию? Поступи, наконец, честно. Скажи ему, наберись мужества и позволь ему возненавидеть тебя. Скажи ему, Талли! Талли! Талли!» Толстый попугай сидит у меня на груди весь день и вопит всю ночь напролет.

Надеюсь, что придет время и я буду знать, как поступить. Надеюсь, что, пройдя через это, я не оглянусь назад. Потому что сейчас у меня такое чувство, будто я — принадлежность этого трейлера. Будто я как Трейси Скотт. Будто мне следовало бы быть Трейси Скотт».


К середине апреля видеться с Робином по выходным и с Джереми — в будни стало для Талли слишком большим испытанием. Она вернула Робину кольцо.

— О, нет, пожалуйста. Почему, Талли?

— Робин, я просто не могу так больше.

— Что не можешь? Ты говорила, что больше не будешь с ним встречаться.

Талли, чувствуя себя смущенной и виноватой, сказала:

— Робин, я знаю, но ты всю неделю работаешь, а я всю неделю вижу его на занятиях, и это просто…

— Что просто? Что просто? Талли, я говорил тебе, что перееду сюда. Позволь мне купить тебе тот дом.

Она дотронулась до его щеки.

— Робин, ты такой хороший. Лучше, чем я заслуживаю.

— Раз так, позволь мне сделать тебя счастливой. Позволь мне купить тебе тот дом.