Полина Саймонс - Талли

Джереми продолжал мерить шагами комнату. Потом встал перед ней.

— Талли, как ты относишься ко мне?

— Джереми, ты мне очень нравишься.

— Ты могла бы порвать с Робином и встречаться только со мной?

Талли изучала простыню, которой была укрыта.

— Талли?

— Джереми! — взмолилась она. — Подожди! Я знаю тебя всего каких-то два месяца. Ты начал у меня оставаться со Дня Благодарения, а сейчас еще даже не Рождество! Дай мне немного времени, ладно?

— Да, я знаю, знаю, — сказал Джереми. — Но мне кажется, мы с тобой прошли очень большой путь — я имею в виду чувства. Во всяком случае, я его прошел и, надеюсь, ты тоже. Мне нравится наша близость. Мне нравится наша эмоциональная честность. Я не хочу потерять это.

Она ничего не сказала, только покачала головой.

— О Джереми, Джереми. — Она посмотрела на него. — Джереми, ты не знаешь обо мне ничего, ничего. — «И я бы хотела, чтобы так и оставалось». — О каком большом чувстве ты говоришь? Ты хочешь сказать, что нам хорошо в постели?

— Я знаю о тебе главное, Натали Мейкер, — нежно сказал он, садясь рядом и беря ее руки в свои. — Ты — сирота и ведешь себя соответственно. Ты не встретила пока человека, которого могла бы любить. У тебя доброе сердце. Ты читаешь Курта Воннегута и Стивена Кинга. «Бедные люди» и «Великий Гэтсби» — твои любимые книги, хотя, может быть, в обратном порядке. Ты любишь Эдну Винсент Миллэй, ты любишь белые гвоздики и любишь танцевать. Ты веришь в Бога. Что еще мне нужно знать о тебе?

— Ничего, — сказала Талли. — Абсолютно ничего.

Джереми нагнулся, положил голову на руки Талли и тихо сказал:

— Талли, как можно продолжать отношения, если мы не договоримся о них? Без такого договора не может быть никаких отношений. Пожалуйста, Талли, впусти меня в свою жизнь.

Она закрыла глаза и чуть застонала. Договор. Талли никогда и не думала ни о каком договоре. «Так, значит, вот что происходит, когда становишься взрослой? — подумала она. — Когда мы были детьми, нам не нужно было никакого договора. Мы были вместе, мы были друзьями, потому что хотели быть вместе. Мы хотели быть друзьями. И когда мы были детьми и не хотели с кем-то дружить, мы просто переставали дружить, и все было ясно. А теперь… теперь появился секс. Но с Робином тоже был секс, однако мы никогда не говорили о договоре. И почему-то так мне нравилось больше».

Джереми улетел в Нью-Йорк без Талли. Она провела Рождество у Робина. Они купили огромную елку и щедро увешали ее игрушками. В Сочельник сидели у горящего камина и смотрели по телевизору «Рождественскую сказку». Утром занимались любовью и рассматривали подарки. Талли купила Робину носки, одеколон и теплый свитер, конечно же, от «Де Марко и сыновей». Он купил Талли ожерелье с золотой, украшенной двумя рубинами пластинкой, на которой было выгравировано ее имя «Талли».

Она глубоко вздохнула, но все-таки надела колье. Еще одна вещь в ящик. Еще одна вещь, которую нужно прятать.

Талли приготовила индейку — «такую же огромную, как елка», сказал Робин. Утром они успели одеться как раз вовремя, чтобы прилично встретить братьев Робина с их спутницами. Индейка с жареным картофелем, политым соусом, имела большой успех. Потом они заводили музыку, дарили друг другу подарки, разговаривали, смотрели телевизор. Когда братья ушли, Талли и Робин занялись любовью на ковре у камина.

Талли оставалась у Робина всю неделю от Рождества до Нового года, и все семь дней они доедали индейку. Она даже делала с ней сандвичи Робину и себе на работу, и Робин принял ее за телятину. Наконец, уже после Нового года, последний окорочок индейки она выбросила вместе с осыпавшейся елкой.

В новом году Шейки пригласила их к себе домой.

— Джек уже уехал? — спросила Талли.

Шейки надулась.

— Талли, не будь такой вредной, хорошо? Еще нет.

— Хорошо, Шейк. Извини, но я не смогу прийти к тебе. Ладно?

— О-о! Ну почему?

«Потому что я была на одной из твоих вечеринок два года назад, — подумала Талли. — Два года назад, когда я пела Робину «Как жаль, что тебя здесь нет» и пыталась вычислить, что чувствует твой Джек к моей лучшей подруге».

— Потому что брат Робина, Брюс, пригласил нас к себе на ферму, и мы обещали приехать.

Талли только отчасти лгала. Они напросились к Брюсу, пили там шампанское и эг-ног и всю ночь играли в шарады. Талли продемонстрировала всем новое колье. В полночь, когда Робин поцеловал ее, она пропела ему «Доброе старое время».

Через несколько минут после того, как наступил Новый год, Робин наклонился к Талли и сказал:

— Талли, может быть, ты позвонишь матери и поздравишь ее с Новым годом?

Улыбка у Талли испарилась.

— Моя мать не отмечает праздников.

— И все-таки, Талли…

— И все-таки Талли не станет этого делать, — отрубила она. — Ты понял, Робин? Я только разбужу ее.

— Талли, ты не говорила с ней полтора года. Новый год — подходящее время, чтобы загладить вину. Тебе не кажется?

— Робин, я только разбужу ее, — повторила Талли.

— Она — твоя мать, Талли…

— Я в этом не виновата.

Он не прореагировал на ее замечание.

— Ты даже не знаешь, что с ней.

Талли сделала глубокий вдох.

— Робин, прошу тебя. — Она улыбнулась. — Давай попробуем повеселиться. Мы можем поговорить о моей матери завтра. Лучше давай потанцуем.

Хедда Мейкер, в девичестве Раст, родилась в 92 году у жены фермера, занимавшегося свиноводством к северу от Оклахома-Сити. Родители Хедцы, Билл и Марта Раст, поженились в 1936-м, и у них все еще не было детей, когда в августе 1941-го Билла призвали на срочную службу. Марта родила девочку весом в четыре фунта и четырнадцать унций на пять недель раньше срока — 6 августа 1942-го года. Когда ее муж в 1945-м вернулся с Тихого океана и его встретили не только жена, но еще и трехлетняя дочь, он обнаружил что даже война с японцами не смогла выбить из его головы умения считать до девяти.

Он бил Марту так, что она была на волосок от смерти, и, пока бил, называл ее шлюхой. И все это время маленькая

Хедда бегала вокруг дивана и смотрела на них. Избив жену, Билл Раст вышвырнул обеих из дома.

Марта, с переломанным носом, с тремя кровоточащими ранами во рту, кое-как добралась до ближайшей больницы, где ее доброжелательно встретили и заботливо лечили. Хедду поместили в детскую палату. Хедда была толстой, угрюмой, замкнутой; она мало говорила и большую часть времени проводила одна.

Марта пробыла в больнице трое суток и после этого сбежала, не дождавшись выписки, не оставив адреса и бросив дочь.

Сердобольные сестры попытались объяснить Хедде, что мама ушла ненадолго, но по мрачному лицу девочки поняли, что та обо всем догадалась. С трудом удалось вытянуть из нее, что папа разводит свиней, а фамилия его «Уаст». Обзвонив тридцать пять свиноводческих ферм в окрестностях, сестры наконец отыскали ферму Раста. Одна из них повезла Хедду к отцу.

Билл Раст, вперив взгляд в ребенка своей жены, стиснул кулаки и буркнул какие-то слова благодарности. Сестра покинула ферму в страшной спешке.

Маленькая Хедда осталась лицом к лицу с человеком, который пытался убить ее мать. Он мерил ее тяжелым взглядом. Она посмотрела на него и сделала единственное, на что была способна в свои три года, — громко закричала и помчалась прочь от дома. Он побежал за ней, поймал, она укусила его, и тогда он так ударил ее, что она потеряла сознание.

После этого Билл Раст принес девочку в дом и оставил у себя.

Он кормил ее, но и только. Целый день Билл обходил луга и стойла, а потом одевался и куда-то уезжал. Несколько раз он не возвращался до самого утра, и тогда заледеневшая от страха Хедда всю ночь ползала по полу за дверью своей комнаты.

Билл аннулировал свой первый брак и, когда Хедде было шесть лет, женился на другой женщине. Сара запомнилась Хедде своей грузностью и неприятным запахом. У Сары была пятнадцатилетняя дочь Лена — слаборазвитая девица, которая очень смешно разговаривала. И хотя Лена обычно составляла Хедде компанию, ее страшно раздражали скудоумие и замедленная речь девушки, и Хедда старалась держаться от нее как можно дальше.

Через несколько лет Сара обнаружила, что Хедда не умеет ни читать, ни писать. Так Хедду отправили в школу.

Она провела в школе семь лет, отмеченных тяжкими страданиями и постоянным непониманием окружающих. Дважды ее отправляли домой за драки.

К пятнадцати годам Хедда стала высокой крупной девушкой, в ней чувствовались изрядная сила и крепкое здоровье. У нее были зеленые глаза, чистая кожа и длинные светло-каштановые волосы. И вот когда Хедде исполнилось пятнадцать, как-то ночью она поднялась с постели, упаковала в небольшую сумку то немногое, что считала своим, взяла двести долларов из тайника Билла Раста — небольшого углубления под полом — и ушла.

Так как она была плохо знакома с географией страны, не ведала, что позади нее находится Техас, а впереди — Канзас, то предоставила судьбе выбрать направление дальнейшей ее жизни и пошла прямо, держась правой стороны дороги. Она прошагала восемь миль, когда ее подобрал водитель грузовика. Через десять часов он ссадил ее на Топикском бульваре, и первый человек, к которому она обратилась, зайдя в аптеку выпить содовой, был Генри Мейкер.

Генри было двадцать два года, он только что продвинулся по службе и занял должность заместителя начальника отдела на городской фабрике переработки мусора. Оглядев бездомную девушку с сумкой на спине, он подумал, что переспать с ней проще простого. У нее было хорошее, сильное тело, но она казалась очень застенчивой.