И тотчас он почувствовал в ней перемену. Она прекратила представление в лицах, и глаза ее стали холодными.

Сидеть и не разговаривать было абсолютно немыслимо, — еще хуже, чем получить подтверждение его догадки, поэтому Робин взял себя в руки и заговорил. Дотронувшись до ее рукава, он спросил:

— С тобой все в порядке?

— Конечно, — сказала она. — Абсолютно.

Робин смотрел на ее запястья, она тоже.

— Ах, это, — сказала Талли, — я порезалась, когда сбривала волосы.

— О-о, — протянул Робин, отпуская ее рукав и чувствуя, что бледнеет. — Надеюсь, ты… не слишком часто их сбриваешь.

— Нет, не слишком, слава Богу.

Она сделала попытку улыбнуться.

«Я люблю ее, — вдруг совершенно ясно осознал Робин, чувствуя, как ему сдавило грудь и к горлу подступает спазм. — Я люблю ее. Как такое могло случиться? Как? Что она сделала?»


Отъехав от Виллэдж Инн, они миновали Сорок пятую улицу и двинулись на восток, в направлении озера Шоуни и Лоуренса. Талли была еще молчаливее, чем в ресторане. Она просто смотрела на дорогу, лишь один раз раскрыв рот, чтобы заметить, что становится прохладнее.

— У озера действительно красиво, — сказал Робин. — Посмотри вокруг. Холмы, долины, луга.

— И высокая трава, — безразлично отозвалась Талли. — Это прерия, Робин.

Она выглянула в окно.

— Да, но ты только взгляни. И не подумаешь, что здесь была прерия.

— Все равно это прерия, — сказала Талли.

Остановившись на берегу, они опять занялись сексом; и опять все произошло слишком быстро. Робин ничего не понимал. Поблизости никого не было. Талли погладила Робина по волосам и мягко оттолкнула. Он вздохнул и оделся.

— Надо понимать, на этом ты покончила со мной, Талли? — сказал он.

— Вовсе нет, — сказала Талли, дотрагиваясь до его щеки. — Но мне нужно возвращаться.

— В чем дело? Твоя мама больна?

— Очень больна. Если бы ты только знал… — протянула Талли.

— Расскажи мне.

— Да нечего рассказывать.

Робин сделал глубокий вздох и рассказал ей, что у его отца рак.

— Мне очень жаль, Робин, — сказала Талли, похрустывая пальцами, — моя мать совсем не так больна, ничего такого. Просто она… строгая, вот и все.

— Насколько строгая, Талли? — ему хотелось знать. — Установила тебе комендантский час? Настаивает, чтобы ты все время делала уроки и никуда не ходила? Заставляет тебя выполнять всю домашнюю работу?

— Если бы только, — сказала Талли. — Нет, Робин, мне в самом деле очень трудно объяснить тебе это. Она не очень… коммуникабельна.

— Насколько я понял, ты тоже, — сказал Робин.

— Верно. Поэтому мы, я и моя мама, мало разговариваем друг с другом.

Робин молча смотрел на озеро.

— Но она все-таки — твоя мать, Талли. И другой у тебя не будет.

Талли взглянула на него.

— Это не всегда хорошо, Робин. Пойдем.

На Сорок пятую они въехали уже около семи вечера. Солнце успело спрятаться за холмами. Деревья, скотные дворы и прямоугольные зернохранилища неясными темными силуэтами проплывали мимо них. Робин и Талли минут десять ехали по Сорок пятой, когда с ними поравнялась идущая по встречной полосе машина, и вдруг, от нее отскочило что-то твердое и черное и, сбитое правым крылом «корвета», отлетело в сторону и шлепнулось на дорогу,

— Робин! — воскликнула Талли. Обе машины остановились. Из второй вышли двое молодых мужчин в клетчатых рубашках, уже вчетвером они вышли на середину дороги и увидели распростертого на земле добермана; он еще дышал, но не мог шевельнуть даже лапой.

— О Боже, — простонала Талли.

— Эй, откуда он взялся? — взволнованно сказал один из мужчин в клетчатой рубашке. — Я ничего не видел, ехал себе, как вдруг он выпрыгнул прямо перед моей машиной, бедняга.

— Это я ударил его, — сказал Робин, качая головой.

— Он отскочил от моей машины, парень, ты ничего не мог сделать. Мне тоже неприятно. Должно быть, это пес кого-нибудь из местных фермеров. Представляю, каково будет хозяевам, когда они найдут его здесь.

— Боже мой, — повторила Талли, — он еще жив.

И это действительно было так. Доберман безуспешно пытался поднять голову, но глаза были открыты, и он безмолвно смотрел на Талли и Робина. Они взглянули друг на друга, потом — на дорогу. Приближалась еще одна машина.

— Надо убрать его отсюда, — сказала Талли.

— Нет, пусть лучше она переедет его. Посмотрите, он же страдает, — возразил парень из другой машины.

— Надо убрать его отсюда! — повторила Талли уже громче, в упор глядя на Робина.

Все четверо стояли в нерешительности. Приближающийся автомобиль чуть сбавил скорость, но не остановился, а быстро проскочил мимо, отбросив несчастную собаку к обочине. И все же пес был еще на дороге, и через несколько секунд еще одна машина тоже задела его колесами, даже не притормозив. Пес уже не пытался повернуть голову, но, как ни странно, все еще был жив. Он медленно ловил ртом воздух и продолжал смотреть на них глазами, полными муки. Парни и Талли застыли в молчании. Слышалось только тяжелое, затрудненное дыхание пса. Талли стиснула руки и повернулась к мужчинам.

— Ребята, пожалуйста! Только передвиньте его, только передвиньте, нельзя же, чтобы его опять переехали, прошу вас! Робин!

Робин сделал несколько шагов к собаке.

— На твоем месте я бы не стал этого делать, — сказал водитель в клетчатой рубашке. — Мы не знаем, как он среагирует. Это — доберман. Он обезумел от боли и может вцепиться в. тебя. Не трогай его. Он недолго протянет.

Робин остановился,

— Он прав, Талли, — сказал он.

— Господи! — закричала девушка. — Он лежит посреди дороги! Разве мало машин его уже переехало? Черт бы вас побрал! Если бы ваша мать лежала вот так на дороге, ведь вы бы передвинули ее? Или нет?

Талли схватила добермана за задние ноги и с величайшим трудом проволокла футов десять, пока он не оказался на траве. Трое парней смотрели на нее, а водитель в клетчатой рубашке наклонился к Робину и прошептал:

— Она ненормальная, парень, ненормальная. Эта история плохо подействовала на нее, и теперь она будет не в форме. Ненормальная, это я тебе говорю.

Талли вытерла руки о траву и подошла к Робину.

— Поехали.

Она больше не оглядывалась на умирающую собаку.


— Ну, Талли, общение с тобой — это сплошные приключения, — сказал Робин, остановившись у дома Дженнифер на Сансет-корт.

— Что значит со мной? Со мной ничего не случалось, пока я не начала встречаться с тобой, — сказала Талли.

— Странно, почему мне так трудно в это поверить? — с улыбкой повернулся к ней Робин.

И Талли тоже улыбнулась.

— Мне бы хотелось увидеться с тобой еще, — сказал он.

Она уставилась на свои ноги.

— Это будет трудновато, — произнесла она наконец.

— Пусть.

— Я не могу часто отлучаться из дома.

— Неважно.

— И не могу уходить из дома на ночь.

— Хорошо.

— А разве ты не встречаешься с Гейл? — спросила Талли.

— У нас с ней ничего серьезного не было.

— Это у тебя с ней ничего серьезного не было, — поправила она его.

Робин улыбнулся.

— Я правда хочу увидеться с тобой.

— Когда? — спросила Талли.

Робин вздохнул.

— Я работаю каждый день, — сказал он, стараясь не выдать своей радости. — Ну, кроме воскресенья. Давай в следующее воскресенье?

— Воскресенье годится, — ответила она. — Там же? Днем? В воскресенье утром я обычно хожу в церковь.

— Ты ходишь в церковь, Талли? — удивился Робин.

— Ну да, — сказала Талли. — Чтобы составить компанию Джен.

— Прекрасно. Значит, в следующее воскресенье. Я свожу тебя куда-нибудь пообедать. В какое-нибудь приятное местечко. Хорошо?

— Хорошо, — сказала она, наклоняясь к нему и целуя в губы.

Прошло немало времени, прежде чем Робин перестал видеть перед собой ее серьезные серые глаза и начал ощущать другие запахи, кроме запаха кофе и лимонного пирога.


Подруги поджидали Талли на кухне.

— Ну, рассказывай, — приказала Джулия.

— Да нечего особенно рассказывать, — ответила Талли, усаживаясь рядом с ними и глотнув коки из стакана Дженнифер.

Дженнифер встала и принесла себе другой стакан.

— Куда он тебя возил? — спросила Джулия.

— Кататься. Дженнифер, ты могла бы предупредить меня, что у его отца рак легких.

Дженнифер удивленно посмотрела на Талли.

— Я думала, он сам скажет. Разве тебе понравилось бы, если бы я рассказала ему все о тебе?

Талли закатила глаза.

— Ты можешь мне сказать, Джен, он — хороший?

— Конечно, он очень хороший, но что думаешь о нем ты?

— Он очень симпатичный, — вставила Джулия. — И ездит на такой красивой машине! А чем он занимается?

— Он — управляющий шикарным магазином, который принадлежит его отцу. Они торгуют верхней одеждой высшего качества. Он и правда симпатичный. И знает об этом.

— Это тебя беспокоит? — улыбнулась Джулия. — Но что такому красивому, богатому и совершенно взрослому парню надо от тебя? — Она ткнула Талли под ребро.

Талли оставалась невозмутимой.

— Да все то же, — ответила она, — то же, чего хотят от меня страшные, безденежные, несовершеннолетние парни.

Подруги потягивали коку.

— Ты собираешься еще с ним встретиться? — спросила Джулия.

— В следующее воскресенье, если Джен поможет.