– Завтра мы собираемся на ночное представление в Карнаке.

– Может быть еще и встретимся. До свидания.

Я посмотрел вслед ему, и непонятное странное ощущение закрадывалось в душу.

– Какое дело может быть ночью в Египте?

– Не все же уже так расслабились, как мы, Глеб. Так о чем мы говорили?

– О колоннах, выпрямивших Глеба.

– И мистически вдохновивших Ингрид.

– Ингрид, а как у тебя с магией? Ты смотри, поосторожней, а то мы неразумно тебя оставили одну там в храме из-за нашей алкогольной проблемы. Местные мальчишки тебе давали рисовать? Кстати, почему они все время бегают и спрашивают «What’s your name»?

– Думаю, что других английских фраз они не знают.

– Я видел, Ингрид, – вдруг неожиданно серьезно сказал Вацлав, – как вы были в святилище. Я не стал туда заходить, там такая тьма, ничего не видно.

Ингрид вдруг задумчиво проговорила:

– Ищи силу светлую.

Лишь кто окутан светлой силой, войдет бестрепетно туда, – никак не могу вспомнить, откуда эти строчки, Глеб? Вы ведь хорошо знаете древнеегипетскую поэзию.

Я удивленно посмотрел в ее глаза, и что-то непонятное мелькнуло в них.

– А я вот сейчас тоже чувствую силу светлую, – сообщил О лав.

– И мысли какие-то бредово-светлые.

– Хочется что-то сделать.

– Например, раскопать Трою.

– А почему Шлиман это сделал? Ему здесь в Египте пришла эта мысль, Глеб?

– Например, раскопать Трою.

– А почему Шлиман это сделал? Ему здесь в Египте пришла эта мысль, Глеб? Я думаю, он вот тут стоял и решил. Ведь Вы нам расск

– Что его позвало?

– Быть может, слово и судьба, и ветер.

– Я знаю, наверное, он забрался на вершину пирамиды, а там ветер…

– А я тоже хочу залезть в пирамиду.

– Олав, тебе не надо столько пить в мусульманской стране. Дома с тобой такого не случается.

– Здесь даже воздух пьянит.

– Там, в пирамидах – мудрость.

– А здесь, в Карнаке – святилища. Вызовем дух какого-нибудь жреца или фараона?

– К этому надо относится со священным трепетом, – Как-то странно серьезно проговорила Ингрид.

– О, Ингрид, будь осторожней, не прикоснись к проклятию.

– Олав, здесь много тайн, и ты зря тревожишь камни.

– А я знаю, что ты делала в храме. Ты колдовала. Послушайте, друзья. Она нашла там самый мистический рельеф, дотронулась до него, отверзла ему уста. Ведь в рельефах, как и в статуях, живет «Ка». Я видел, она долго около него стояла.

– Тайны храмов и пирамид.

– Мы так не дойдем до отеля.

– А где все же наша карета, ну куда она делась?

– Вот надо же, он столько за нами ехал, а когда надо, его и нет.

– Да мы уже рядом с отелем.

На следующее утро я встретил Ингрид в коридоре. При дневном свете она казалась бледной, с кругами под глазами. Я удивленно смотрел на нее и снова что-то странное мелькнуло в ее взгляде. Она была уже в джинсах и держала в руках мольберт.

– Я не пойду на завтрак. Мы еще увидимся.

– Ингрид, вы уходите? Одна? Осторожней, здесь все-таки не Европа, а Африка. А где Олав?

– Еще спит. Увидимся, – и вдруг, уже у двери обернувшись, добавила. – А вы знаете, Глеб, я долго рассматривала сфинксов у Луксорского храма. Там есть такие, которые вправду улыбаются.

Поначалу к самостоятельным экскурсиям своей жены Олав отнесся философски.

– Наверное, опять пошла рисовать. Ее не переубедишь. Она знает, где мы будем, за обедом и встретимся. Кстати у нее проблемы с телефоном, она даже с собой его не взяла.

Мы осматривали гробницы в Долине царей довольно долго, но когда вернулись в отель, Ингрид еще там не было. На тумбочке у Олава лежала записка: «У меня важные дела. Встретимся позже».

Нами стало овладевать беспокойство.

– Где она в конце-то концов?

– Вряд ли ее умыкнули. Представить такую эмансипированную скандинавскую женщину в гареме мусульманина сложно.

– Да, он сразу получит инфаркт. Они тут все избалованные, не то, что мы, закаленные, – заявил потомок викингов.

Когда мы проходили мимо рецепшн, администратор отеля отдал нам записку.

– Олав, это, наверное, от вашей жены. – Олав, просмотрев ее, протянул ее мне и я прочитал: «Дорогой Глеб, не можете ли Вы вспомнить, из какого источника (египетская лирика, тексты саркофагов или пирамид) такие фразы. Буду очень благодарна, оставьте, пожалуйста, ответ у администратора.

Услышать тайны редко может смертный,

И оскорбить святыню берегись.

Ищи ты силу светлую.

Лишь кто окутан светлой силой,

Войдет бестрепетно сюда»

Я пожал плечами.

– Я не знаю этих строчек.

Мы посмотрели друг на друга.

– А не надо было ей пить воду из Нила.

– Может быть, она и вправду заболела. Вчера была жаркая погода и такой странный резкий ветер.

– Между прочим, есть и другое объяснение. Я тут сидел, курил кальян с яблочными цветками, ко мне подошел официант и предложил: гашиш? Здесь это намного проще, чем купить бутылку вина.

– Да нет, это не для Ингрид, скорее, она где-нибудь опять в храмах застряла. Мы же и сами собирались снова сходить туда. Пойдем ее поищем.

И в самом деле, часом позже в Карнаке за одной из колонн мы увидели Ингрид, которая сосредоточенно сидела за мольбертом.

– С тобой все в порядке? Что ты такая бледная? Мы тебя искали, беспокоились, мы уже не понимаем, в чем дело?

– Все нормально. Глеб, я хочу вам подарить эскиз. Вот этот. Он вам понравится, – она протянула мне этюд, на котором была изображена пирамида Джосера и какие-то люди в древнеегипетских одеяниях.

– Спасибо. А где то, что вы нарисовали здесь, в Карнаке?

– Не спрашивайте меня.

Я подошел к тому месту, где она только что сидела на складном стульчике, и стал разглядывать рельеф на колонне. На нем были лилии, Озирис и какой-то человек, показавшийся мне жрецом.

– Ингрид, вы рассказывали, как иллюстрировали книгу заклинаний, а вдруг все эти наши занятия – от научных публикаций до популярных книг – что-то здесь пробуждают? Какое выразительное лицо у того египтянина, стоящего среди лилий.

– Вас это тоже заинтересовало, Глеб? В книге, которую я иллюстрировала, приводились заклинания, по-моему, подходящие и к этому изображению. Говорят, «Ка» живет не только в статуях, но и в рельефах. Возможно, я сделала что-то не то, но сама не знаю, как это получилось.

– Что ты имеешь ввиду? – поинтересовался Олав.

– Тебе, Олав, я не буду рассказывать, зачем? Ты все равно не веришь. А вот, Вацлав и Глеб, пойдемте, я вам кое-что покажу.

Мы удивленно прошли за Ингрид между рядами статуй и остановились.

– Вы были в святилище, где по их поверьям обитали боги?

– Там совсем темно, что там увидишь. Я туда не пойду, – сказал Вацлав.

– А вы, Глеб?

Я вошел в черное святилище вслед за Ингрид. Странное чувство появилось у меня. В темноте я услышал голос Ингрид:

– Я слишком долго здесь простояла. И, сама не знаю как, стала просить:

Дай мне изведать тайну древнюю

Силу древнего откровения.

Ты ничего не чувствуешь? – Мне вдруг показалось, что это не ее голос. Я дотронулся до камня святилища. Странное чувство охватило меня, было ли это ощущение, что я делаю что-то кощунственное или иное… И век пройдет, и еще век, и тысяча лет.

Ты слышишь?

– Ингрид! – Я вышел на солнце, нетвердо ступая.

Ее уже не было.

– Глеб, что с вами? – тревожно спросил Олав. – У вас такое странное выражение лица, неужели там, правда, воздух так действует на человека?

– Вы уверены, что тут не существует проклятия?

– Может быть – благословенье. Со мной все в порядке, а где Ингрид?

– Действительно, где наша постоянно исчезающая художница?

– Опять ее придется искать?

– Не заболела ли она, на самом деле?

– Это все вода из Нила. Олав, с ней раньше такое бывало?

– Не припомню, – и мы заметили, что наш невозмутимый викинг в самом деле встревожен.

Наше беспокойство достигло высшей степени во время спектакля в Карнакском храме в тот же вечер. У входа мы все же встретились с Ингрид и на представление пошли вместе. Это таинственное зрелище в Карнаке сделано по-другому, чем у большого сфинкса в Гизе. Там цветная

подсветка, а здесь белая среди темноты. Освещаются разные части храма, то колонны, то статуи, то обелиски появляются в ярком свете. Диктор читает древние надписи на них. И ты идешь за этим светом среди темных колонн. И вдруг в какой-то момент Олав вскрикнул:

– Ингрид! Она опять исчезла. Бродить в темноте по храму и без телефона!

– Не волнуйтесь, Олав. Я поищу ее. Мне кажется, я знаю, где она.

Я подошел к святилищу. Странное темное чувство овладело мной. Это был страх. И страх какой-то иррациональный, необъяснимый. И потому еще более пугающий. У святилища, действительно, стояла склонившаяся темная фигура. В ее позе была покорная беспомощность. Она держалась за постамент статуи. Что с ней? Неужели же вправду существует нечто, к чему она прикоснулась, а может быть и я? Она зашла в святилище. Вот уж это зря. И при свете-то дня там было жутко. Я последовал за ней. И услышал:

– Я испугалась древней силы, но тебе не надо бояться. Ты знаешь ту дорогу, где услышишь…

И опять голос показался мне странно незнакомым. Тьма. Я вышел наружу. Светила луна и снова у камня увидел ту же фигуру. Она совсем согнулась, съежилась.

– Кто вы? Как ваше имя?

– Это я, Глеб. Мне что-то плохо.

– Боже мой, Ингрид, как вы нас всех напугали. Что с вами?

– Не знаю.

– Отвести вас в отель? Смотрите, вы даже уронили сумку.

– Нет. Нет. Я не хочу портить вам удовольствие. Я посижу там на спектакле, где сейчас все.

– Помочь вам. Давайте я понесу. – Я взял ее сумку

– Спасибо. Я сейчас приду в себя. Просто какая-то небольшая слабость. – Неожиданно она взглянула на меня так, что даже при свете луны я почувствовал странный блеск в ее глазах. – Мне кажется, вам тоже сейчас хочется побыть именно в этом месте. Вы что-то чувствуете? Если хотите остаться, не беспокойтесь. Я скажу Олаву и Вацлаву, что вы залюбовались колоннами в лунном свете.