Гейдж встал, прошел в свою комнату и закрыл дверь. Завтра нужно купить замок. Нечего этому ублюдку тут делать.

Он может уйти. Обессиленный, Гейдж сел на край кровати и закрыл лицо руками. Собрать свои вещи и заявиться к Кэлу или на ферму Фокса. Они его всегда примут.

Такие уж они люди.

Нет, нельзя. Он должен доказать старику и самому себе, что не отступит. Три года до совершеннолетия, а потом свобода.

Не совсем точно, подумал теперь Гейдж. Он выдержал, и старик больше не посмел поднять на него руку. А по прошествии трех лет уехал. Но свобода? Это совсем другая история.

Ты не расстаешься с прошлым, размышлял он, тащишь его за собой на толстой, прочной цепи, как бы ни старался заглядывать вперед. Можно его довольно долго игнорировать, но избавиться все равно не удастся. Эта цепь могла растянуться на десять тысяч миль, но Холлоу, люди, которых он любил, и судьба все время тянули его назад.

Оторвавшись от компьютера, Гейдж спустился на кухню за очередной порцией кофе. Устроившись за кухонным столом, он принялся раскладывать пасьянс. Карты — цвет, форма, звук, с которым они ложились на стол, — успокаивали его. Услышав стук в дверь, он взглянул на часы. Для Сибил рановато. Гейдж оставил карты на столе, радуясь, что это простое занятие отвлекло его мысли от прошлого. И от женщины.

Распахнув дверь, он увидел стоявшую на террасе Джоанну Барри.

—Привет.

Она молча смотрела на него. Ее темные волосы были заплетены в косу. Ясные глаза на миловидном лице, стройное тело, обтянутое джинсами и хлопковой рубашкой. Она погладила его по щеке и расцеловала в лоб, щеки и губы — так Джо всегда приветствовала тех, кого любила.

—Спасибо за орхидею.

—Пожалуйста. Жаль, что не застал тебя. Зайдешь? Ты не торопишься?

—Зайду, но на пару минут.

—Наверное, там найдется, чем тебя угостить. — Гейдж повел ее на кухню.

—У Кэла замечательный дом. Я не перестаю удивляться.

—Чему?

—Тому, что он — все вы — взрослые мужчины. Что Кэл взрослый мужчина, у которого собственный красивый дом с чудесным садом. Иногда — довольно часто — я просыпаюсь с мыслью, что мне пора будить детей и собирать в школу. Потом я вспоминаю: дети выросли и разъехались. И чувствую облегчение и грусть одновременно. Я скучаю по своим маленьким мальчикам.

—Вам от нас не избавиться. — Зная вкусы Джо, Гейдж отверг все разновидности газированной воды. — Могу предложить тебе воду или нечто похожее на грейпфрутовый сок.

—Я не хочу, Гейдж. Не беспокойся.

—Могу заварить чай — или сами заварите. Наверное... — Он умолк, заметив слезу, скатившуюся у нее по щеке.

—Что? В чем дело?

—В записке, которую ты мне оставил вместе с орхидеей.

—Я хотел с вами поговорить. Заехал сначала к матери Гейджа, а...

—Знаю. Мне Франни рассказала. Ты написал: «Потому что вы никогда меня не бросали. И я точно знаю — не бросите».

—Все так.

Вздохнув, Джо обняла его, уткнулась головой в плечо.

—Как только у тебя появляются дети, вместе с ними приходят тревоги и сомнения. Правильно ли ты поступил? Нужно ли было делать то или говорить это? А потом вдруг обнаруживается, что дети выросли. Но ты не перестаешь тревожиться и сомневаться. Что я могла еще сделать, не забыла ли это сказать? И если повезет, однажды кто-нибудь из детей... — Она отстранилась и посмотрела Гейджу в глаза. — Я всегда считала тебя своим сыном, и Франни тоже. Кто-то из детей пишет записку, слова которой проникают тебе прямо в сердце. И тревога проходит. — Всхлипнув, она улыбнулась. — Хотя все лишь на мгновение. Спасибо тебе за это мгновение, малыш.

—Без вас с Франни я бы не справился.

—Мне кажется, тут ты ошибаешься. Но мы здорово помогли. — Теперь она рассмеялась и крепко обняла его. — Мне нужно идти. Приезжай, мы тебя всегда ждем.

—Обязательно. Я вас провожу.

—Не говори глупостей. Я знаю дорогу. — Джо шагнула к двери, затем оглянулась. — Я молюсь за вас. Всем — ты же меня знаешь. Иисусу, Богоматери, Будде, Аллаху и так далее. На всякий случай. Хочу, чтобы ты знал: не проходит и дня, чтобы я не молилась за всех вас. Донимаю все высшие силы, какие только есть. С вами все будет хорошо — со всеми. Другого ответа я не приму.


6

Ему следовало знать, что Сибил явится вовремя. Не раньше и не позже, а минута в минуту. Точность — отличительная черта ее характера. На Сибил была блузка цвета сочного персика, темно-коричневые брюки, оканчивающиеся на пару дюймов выше щиколоток, и сандалии на двух тонких ремешках, открывавшие великолепные узкие ступни с ногтями под цвет блузки. Густые черные волосы прихвачены заколками на висках, так что взору Гейджа открывались три крошечных колечка в левом ухе и два в правом.

С собой у нее была коричневая сумка размером с бультерьера.

—Слышала, у тебя был гость. Ты должен мне рассказать — я хочу убедиться, что при пересказе ничего не потерялось.

Прямо к делу, подумал он.

—Отлично. — Гейдж двинулся на кухню. Если придется повторить историю еще раз, лучше делать это с чашкой кофе.

—Не возражаешь, если я поищу чего-нибудь холодного?

—Пожалуйста.

Гейдж смотрел, как она достает из холодильника грейпфрутовый сок и диетический имбирный эль.

—Я немного обижена, что Энн еще не говорила со мной. — Сибил насыпала в стакан лед, затем одновременно стала лить туда напитки, смешивая их. — Но я стараюсь быть великодушной. — Обернувшись, она вопросительно вскинула бровь. — Хочешь?

—Ни в коем случае.

—Если бы я весь день пила кофе, как ты, то ходила бы колесом по потолку. — Она бросила взгляд на карты, разложенные на столе. — Я тебе помешала.

—Просто убивал время.

—Ага. — Сибил внимательно изучала расклад. Во Франции пасьянс часто называют Reussite, что значит «успех»; часть историков придерживаются мнения, что его придумали именно в этой стране. В английском языке его обозначают словом «терпение» — видимо, именно это качество тебя привлекает. Самая интересная теория, с которой я сталкивалась, утверждает, что в основе пасьянса лежит гадание на картах. Ты возражаешь? — спросила она, постучав по столу, и Гейдж пожал плечами.

Сибил открыла карту и продолжила раскладывать пасьянс.

—В последние лет двадцать стали популярными игры через компьютер. Ты не играешь онлайн?

—Никогда. Предпочитаю сидеть в одной комнате с противниками. Анонимный выигрыш не приносит такого удовольствия.

—Я однажды попробовала. Люблю пробовать почти все.

Гейдж попытался представить, что это значит — почти все.

—И как успехи?

—Неплохо. Но, как и ты, я обнаружила, что это не настоящее. Ладно, где мы устроимся? — Из недр огромной сумки она извлекла блокнот. — Давай начнем с того, что ты расскажешь подробности утреннего визита, потом...

—Ты мне снилась.

—Да? — Она склонила голову набок.

—Учитывая категорию X[4], можешь поделиться с остальными, если сочтешь необходимым, а можешь оставить при себе.

—Сначала я должна услышать. — Ее губы дрогнули в улыбке. — В мельчайших подробностях.

—Ты пришла ко мне в спальню. Голая.

Сибил открыла блокнот, начала записывать.

—Какое бесстыдство.

—В комнату проникал лунный свет, и все было похоже на черно-белый, очень сексуальный фильм. У меня сложилось впечатление, что это не в первый раз; ласки были знакомыми. Как говорится, возможно, немного другие па, возможно, чуть-чуть изменился ритм, но этот танец мы уже танцевали.

—Мы разговаривали?

—Нет. — Ее глаза светились любопытством, отметил Гейдж, и удивлением — бесстрастным. И ни намека на смущение. — Мне был знаком вкус твоих губ и звуки, которые с них слетали, когда я прикасался к тебе. Я знал, где тебя ласкать и как. Когда мы... соединились и любили друг друга, комната начала кровоточить и гореть. — Любопытство усилилось, удивление погасло. — Они обрушились на нас, пламя и кровь. И ты заговорила. На пике оргазма, в ту секунду, когда огонь поглотил нас, ты крикнула: бестиа.

—Секс и смерть. Больше похоже на эротический или страшный сон, чем на пророчество.

—Наверное. Но я подумал, что нужно его рассказать. — Он постучал пальцем по блокноту. — Для твоих заметок.

—Трудно отвлечься от мыслей о сексе и смерти — с учетом всего, что происходит. Но...

—У тебя есть татуировка? — Он увидел, как задумчиво прищурились глаза Сибил. — Примерно вот такого размера. — Гейдж раздвинул большой и указательный пальцы на пару дюймов. — На пояснице. Похоже на тройку с тонкой волнистой линией, отходящей от нижнего завитка, а сверху еще один символ, завиток с точкой в центре.

—На санскрите это индуистская мантра «ом». Четыре части обозначают четыре ступени сосредоточения: бодрствование, сон, видения и трансцендентное состояние.

—А я подумал, что это просто сексуально.

—Конечно, сексуально. — Повернувшись, Сибил приподняла блузку на несколько дюймов и продемонстрировала татуировку на пояснице. — Но в этих символах заложен глубокий смысл. А поскольку ты их видел, придется сделать вывод, что в твоем сне тоже заложен смысл.

Она опустила блузку, вновь повернулась к Гейджу лицом.

—Нам обоим прекрасно известно: мы видим потенциал, а не абсолют. Кроме того, очень часто увиденное нами насыщено символами. Так что, судя по твоему сну, у нас есть шанс стать любовниками.

—Можно было догадаться и без всякого сна.

—И как любовники мы рискуем заплатить за удовольствие высокую цену. — Она твердо посмотрела ему в глаза. — Можно предположить, что тебя влечет ко мне на физическом уровне, но не на эмоциональном и ментальном. Мысль о возможной женитьбе вызывает у тебя отторжение, поскольку получается, что ты следуешь примеру друзей. А ты привык быть самостоятельным. Не могу тебя винить — я тоже. Раздражает также — и я разделяю это раздражение — идея, что наше разделение на пары является частью общего плана, составленного сотни лет назад. Правильно?