– С каждым днем ему понемногу становится лучше. А первые сутки он реагировал с явно повышенной чувствительностью на имя Мартина Картье.

– Он обвиняет Мартина в их проигрыше?

– Не он один. Все, – поправила ее Дженни. – Он потерял шайбу, вместо того чтобы сделать бросок.

Мэй нахмурилась. Ей хотелось, чтобы ее подруга не опускалась до обвинений в потере Кубка в адрес ее мужа.

– Спортсмены всегда нуждаются в козле отпущения, – объяснила ей Дженни. – Уверена, ты это уже заметила. И Рэй выступал в этой роли множество раз, да и все остальные. Каждый делает ошибки. Но такую…

– …невероятную. – Мэй вспомнила ужасные последние секунды.

– Да он просто взял и остановился посередине льда, – сказала Дженни. – Рэй говорит, если бы он так не разозлился на Мартина, он бы встревожился за него.

– Почему встревожился?

– Ну, ему показалось, будто Мартина парализовало или что-то в этом роде. Он словно оцепенел.

– Мне тоже так показалось.

Перед ее мысленным взором по льду пронесся Мартин, потом замер, взметнул руку с клюшкой, изготовившись сделать бросок. Шайба вот-вот полетит в ворота Эдмонтона.

– Его отец упомянул кое-что в разговоре со мной, когда я навестила его. Он сказал, будто Мартин предпочитает правую сторону.

– Да они носятся взад-вперед по полю, какая тут правая или левая сторона, – рассмеялась Дженни. – Все зависит от того, где у них что болит. А у них всегда что-нибудь болит.

– Выходит, мне нечего беспокоиться?

– Нет, если только однажды утром он не проснется и не сможет двигаться. Это единственная достаточно веская причина, которая в состоянии удержать Мартина ото льда.

– Понятно, – протянула Мэй.

Потом, предложив Дженни чаю, Мэй направилась в кухню. Следуя за хозяйкой, Дженни останавливалась посмотреть на некоторые старые картины в гостиной. Она бросила взгляд на выставленные на спинке дивана подушки, вышитые рукой матери Мартина.

– Агнес всегда была занята работой. Вязание, вышивание гладью. Она и мне показывала, как вышивать.

– У тебя получилось?

– Я начала одну работу, – сказала Дженни, оглядываясь кругом.

Ее внимательный взгляд прошелся по стенам, каминной доске и книжным полкам.

– Хмм-мм. Странно.

– Что странно?

– В этой комнате всегда висела картина, вышитая крестом. Темно-синяя нить, как мне кажется, по миткалю. На ней были изображены два крохотных зверька. Мне очень и очень нравилась эта картина. Именно она вдохновила меня попробовать научиться вышивать. Агнес вышила ее, когда родился Мартин.

– Интересно, где же она, – удивилась Мэй.

– Да, интересно. – Дженни еще раз оглядела стены в комнате, словно картина могла внезапно вновь появиться. – Она всегда здесь висела.

Мартин взял напрокат грузовик у дяди Рэя и отправился в местный питомник скупать их розовые кусты. Он хотел, чтобы у Мэй появился свой собственный розарий здесь, точно такой же, как и в Блэк-Холле. Сезон цветения наступал в этих местах на месяц позже, чем в Коннектикуте, поэтому большинство кустов, которые он выбрал, были усыпаны бутонами.

Пока Мартин загружал шестьдесят розовых кустов в кузов грузовичка, Кайли, которая приехала в питомник вместе с ним, играла с разлегшимся в тени старым бассетом.

– Осторожнее, он кусается, – крикнул ей владелец питомника, Жан-Пьер Хеклер.

Мартин положил розовый куст, который он нес, и пошел спасать Кайли.

– Он не кусает меня, – возразила Кайли.

– Ну, зато меня кусал. – Жан-Пьер показал укус на своей ноге. – Вчера вечером от него так несло, что я вышвырнул его за двери. Тут он и схватил меня за ногу…

– Зачем же вам пес, который вас кусает?

Мартин внимательно посмотрел в глаза старому псу. Тот был привязан к столбу забора и лежал в небольшом углублении, которое сам же и вырыл. Морда у него была вся в складках, шерсть вокруг глаз и пасти совсем седая. Когда он часто и тяжело дышал, его длинный язык высовывался так, что свисал в грязь.

– Пес когда-то принадлежал отцу Энн, – объяснил Жан-Пьер.

Мартин внимательно слушал. Он ходил в школу с женой этого человека, Энн Дюпре, и вспомнил, что ее отец содержал небольшую ферму к юго-западу от озера.

– А мистер Дюпре умер? – поинтересовался Мартин.

– Да, прошлой зимой. Мы продали ферму, но, конечно же, новые владельцы не захотели оставлять себе такого недружелюбного старого пса. Да и мне для дела плохо, когда он рычит на всех покупателей.

– Бедный старый песик. – Кайли извивалась, пытаясь вырваться из рук Мартина.

Мартин не мог поверить, глядя в потухшие глаза упавшего духом пса, что тот станет кого-нибудь кусать, но все же не исключал такой возможности.

– Что я вам должен? – спросил Мартин, доставая бумажник.

– Ну, я готов предоставить вам десятипроцентную скидку, – пояснил Жан-Пьер. – Вы ведь прославили Лак-Верт. Энн очень гордится вами. В следующем году вы одержите еще большую победу! Наверняка выиграете Кубок Стэнли.

– В следующем году, – повторил Мартин, отпуская Кайли, чтобы рассчитаться с деньгами.

Она подбежала к псу, и тот облизал ей руку. Схватив веревку, работник питомника уволок пса.

– Мне только не хватало, чтобы эта дворняга покусал вашу девочку, – сказал Жан-Пьер.

– Он не будет кусать меня, – настаивала на своем Кайли.

– Он очень старый. Скоро приедет ветеринар, вы меня понимаете.

Мартин почувствовал, как у него в жилах застыла кровь.

– Вы хотите усыпить его? – уточнила Кайли.

– У него артрит, плохие зубы, жуткий характер, – перечислял Жан-Пьер Хеклер. – Это к лучшему.

– Мы можем взять его? – спросила Кайли.

– Вам не нужна эта собака, – запротестовал Жан-Пьер. – Поверьте мне. Если вам нужен кто-то в дом, я могу дать вам котеночка. Наша большая полосатая только что окотилась.

Мартин наблюдал, как Кайли медленно и осторожно двигалась к старому псу. Даже с того места, где мужчины стояли и разговаривали, Мартин чувствовал запах изо рта пса. Кайли протянула руку, пес вытянул шею, чтобы девочка могла погладить его по голове, и в ответ на ласку за вилял совсем как счастливый щенок.

– Как зовут пса? – неожиданно для себя услышал Мартин свой вопрос.

– Гром, – ответил Жан-Пьер.

– Эй, Гром, – позвала Кайли.

– Котята…

– Она хочет Грома. – Мартин видел, как старый пес расчувствовался и обслюнявил всю руку Кайли.

Кайли рассмеялась и погладила его длинные уши.

– От него одни неприятности, – тихо уговаривал Жан-Пьер, чтобы Кайли не могла слышать. – Не может управлять собой, ходит по всему дому. Мы оставляем его спать на дворе, так он воет всю ночь. Он однолюб, стал неуправляем и неприветлив, когда его хозяин умер. Поверьте мне, Мартин, пусть ветеринар сделает свою работу. Так будет лучше для всех.

Мартин вспоминал. Как-то раз Дженни водила своих детей и Натали в приют для бродячих собак, за муниципальным гаражом, на Маунтинроуд.

Гарднеры взяли домой молодого стеффорда, а Натали выбрала себе брошенного гончего пса, сказав женщине, которая присматривала за приютом, что вернется за ним с отцом перед выходными.

Она умоляла Мартина позволить ей взять того пса. Они могли бы обучить его вместе, и он мог остаться с Мартином, когда она вернется в Калифорнию. Мартин сказал «нет». Хоккейный сезон длился долго; пес оставался бы один, пока Мартин был в разъездах. Это Гарднеры могли себе позволить заводить животных, их много, и есть кому играть с собакой каждый день.

Его ответ огорошил Натали. Как-то утром, ускользнув из дома, она поехала на велосипеде в приют. Она назвала пса Арчи, и все то лето не переставала уговаривать Мартина передумать. Однажды утром ему позвонила смотрительница собачьего приюта. Явно не относившаяся к числу хоккейных болельщиц, она говорила с ним с ядом в голосе, объяснив, как добраться до приюта, чтобы забрать домой его ребенка.

– Эти дороги крайне опасны, – добавила женщина. – Девочка еще мала, чтобы ездить одной на велосипеде.

– Я сейчас же приеду и заберу ее, – пообещал он.

– И не позволяйте ей возвращаться сюда, – предупредила женщина. – Этот пес пробыл здесь все лето, и его усыпят завтра. Она больше не найдет его здесь.

Когда Мартин забирал Нэт, она начала плакать, сжимая шею Арчи. Разнимая руки девочки, Мартин оттолкнул пса, который все же успел укусить его. Мартин уехал домой с безутешно рыдающей Натали, чувствуя на себе холодный взгляд той женщины.

Теперь Мартин наблюдал за Кайли и вспоминал горе и гнев Натали. Он видел, как девочка поцеловала ухо бассета и потухший взгляд пса преобразился. Собака облизывала лицо Кайли, показывая серо-розовые десна с просветами от выпавших нижних зубов.

– Может, все-таки лучше нового щенка, Кайли? – все же спросил он. – Или одного из тех котят?

– Я хочу Грома. – Кайли затрясла головой.

– Тогда ладно, – согласился Мартин и, повернувшись к мужу Энн, спросил:

– Надеюсь, вы не будете возражать? Насколько я понял, вы не намеревались оставлять у себя собаку.

– Мы – нет, но и вам не надо, если честно, нам было бы стыдно навязать вам это паршивое животное…

– Он не паршивый! – сказала маленькая девочка, и хотя это говорила Кайли, Мартин мог поклясться, что он слышал голос Натали.

– Я буду счастлив заплатить вам за него, – предложил Мартин.

– Ну, уж в этом нет никакой необходимости, – покачал головой Жан-Пьер.

Он помог Мартину загрузить оставшиеся розовые кусты в грузовик, пока Кайли забиралась в кабину с Громом.

– Почему его зовут Гром? – поинтересовалась Кайли.

– Он имел брата, Молнию, – объяснил Жан-Пьер. – Их имена были своего рода семейная шутка. Все, что они любили делать, это есть и спать! Такие большие сонные глаза и короткие лапы. Они предпочитали лежать на открытой веранде, и даже птицы спокойно крали у них еду. А голуби – так те сидели у них на головах.