Жюльетта Бенцони - Талисман Карла Смелого

– Это не копия, – ответил Альдо и протянул ему свою ювелирную лупу. – Этот рубин был огранен в то же самое время и той же самой рукой, что и остальные. Он точно такой же подлинный.

Коллекционер получил удар в свое самое больное место. Он сердито нахмурился.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что мои "Три брата" подделка?

– Я бы не решился утверждать это... Я хорошо их знаю... И вместе с тем...

– Что значит "вместе с тем"?

Морозини взял лупу и рассмотрел по очереди всех трех обожаемых "детишек" его тестя.

– Полагаю, вы подтвердили их подлинность, когда они к вам вернулись после путешествия по Франции? – осведомился он.

– Разумеется, да! Хотя нет! – совершенно неожиданно заявил банкир. – Я был так счастлив, что они вернулись...

– Дайте их мне! Мы должны убедиться.

На протяжении нескольких нескончаемых минут Альдо, преобразившись в придирчивого эксперта, осматривал один за другим рубины и наконец со вздохом положил их на стол.

– Сомнений быть не может. Это ваши камни.

Про себя Альдо молил Бога, чтобы голос его не выдал. В первый раз в жизни он выносил суждение, нет, конечно, не ложное, но приправленное сомнением, и это сомнение вызывали у него теперь рубины Кледермана. Он сам себе не верил. Сколько раз он имел счастливую возможность любоваться коллекцией тестя и всегда приходил в восхищение. Даже в кабинете Ланглуа на набережной Орфевр в Париже, когда раскрыли сумки, найденные на вилле Сен-Мор. И неудивительно! Коллекция была потрясающей! Так, может быть, тогда глаза Альдо, завороженные игрой и блеском драгоценных камней, утратили присущую им остроту? Сомнения теперь близились к уверенности, но он предпочел таить ее про себя: рубины Кледермана вполне могли быть не настоящими "братьями", несмотря на разительное сходство с ними. Вполне!

Альдо забрал "свой" рубин, опустил в мешочек и вновь отправил в носок. Тесть следил за путешествием рубина с горестным удивлением.

– Неужели вы его заберете? – спросил банкир разочарованно.

– Конечно, заберу. В ячейке вашего сейфа он не принесет нам никакой пользы. Не забывайте, что кроме этого должны быть еще два точно таких же, не говоря о жемчужинах и знаменитом бриллианте. Но зато я вам подарю золотую оправу. Она слишком хрупка и вряд ли без потерь вынесет тяготы путешествия. Я, конечно, могу завернуть ее, но вряд ли мне удастся запихнуть ее во второй носок.

Кледерман признал его правоту и принял подарок с детской радостью, которая роднила его со всеми коллекционерами на земле.

– Сейчас мы это отпразднуем! – радостно объявил он. – Какое шампанское вам по душе?

– Любое! У вас в доме не бывает ничего посредственного! Но если вы позволите, я сначала позвоню Лизе.

– Вы хотите узнать ее мнение о шампанском?

– Нет. Когда я уезжал, она хотела узнать, куда я отправляюсь, а я объяснил, что не имею права говорить. Тогда она сказала: "Если ты случайно заедешь в Цюрих, позвони, и я тоже приеду".

Альдо взял трубку и попросил соединить его с Венецией. Ему пообещали сделать это через четверть часа. Альдо изумился: так быстро?! Да еще зимой!

Швейцарская телефонная компания работала на диво точно: через одиннадцать минут Морозини соединили с Венецией. Но не с Лизой. Однако он слушал собеседника с таким вниманием, что банкир уже приготовился всерьез расспросить его, но тут его зять воскликнул:

– Немедленно еду!

И положил трубку с таким озабоченным видом, что тесть по-настоящему обеспокоился.

– Что случилось, Альдо? Что-нибудь с Лизой?

– Слава Богу, с Лизой все в порядке, но ее нет дома, потому что она только что уехала в Париж.

– В Париж? Но тогда что-то случилось с госпожой де Соммьер. Только в этом случае она могла уехать, не дожидаясь вас.

– Да, что-то в этом роде. Тетя Амели старше нас лет на сорок, и Лиза полетела ей на помощь, похоже, сильно разгневанная на меня за то, что меня никогда нет на месте, когда я нужен.

Кледерман рассмеялся.

– Вы не первый год женаты, Альдо, и должны были бы хорошо изучить характер своей жены!

Но у Альдо не было никакого желания смеяться.

– Так оно и есть, но дело совсем не в Лизе. Вчера утром исчезла Мари-Анжелин дю План-Крепен, она исчезла после утренней шестичасовой службы из церкви Святого Августина, где стала свидетельницей убийства, совершенного в исповедальне!.. Как вы думаете, если я выеду тотчас же на машине, это будет быстрее, чем на поезде?

– Я думаю, если сводка погоды приличная, вы сможете быть в Париже еще до полуночи, – ответил Кледерман, берясь за телефонную трубку.

– Не понимаю, каким образом.

– После наших последних приключений я обзавелся личным самолетом. Он доставит вас в Бурже, где вас будет ждать машина. У меня великолепные пилоты. Но я бы дал вам один совет: переночуйте у меня.

– Но...

– Послушайте меня, черт возьми! Сейчас уже ночь, у вас был трудный день. Вы будете в Париже совсем поздно и окажетесь без сил. Я уж не говорю о том, что перебудите весь дом. А я думаю, что госпожа де Соммьер больше всего нуждается в отдыхе, поскольку засыпает с большим трудом. Сейчас я отдам необходимые распоряжения, и вы будете в Париже к полудню завтрашнего дня. Как раз, когда туда приедет на поезде ваша жена.

– Думаю, что вы правы, – не мог не согласиться Альдо. – Но почему тогда Лиза не прибегла к вашей помощи, а решила трястись в нашем старом добром Симплоне?

– Только потому, что самолет – мое недавнее приобретение, и она о нем ничего не знает. Теперь я гораздо чаще буду видеться с внуками!

"Господи Боже мой! – невольно подумал Альдо, тут же представив себе своих предприимчивых близнецов. Стоит им узнать о самолете, удержу им не будет. Летающий дед! Только этого нам не хватало!"

Он предвидел также, что не один день – и не одну ночь тоже! – в его дворце все будут обсуждать невероятную новость, что слух о ней облетит всю Венецию по обе стороны лагуны, утвердив невероятные преимущества семейства Морозини по отношению ко всем прочим смертным, не так уж щедро в прямом и переносном смысле облагодетельствованным судьбой.

Кледерман потянулся к телефону.

– Одна минута, и все в порядке!

Альдо положил руку на рукав Морица, удерживая его.

– Спасибо. Не стоит беспокоиться.

– Почему? Вы боитесь самолета?

– Нет, но мне не хочется лишить Лизу возможности сделать сюрприз из своего приезда, ведь она так любит тетушку Амели! Все знают, что Лиза – мама-наседка и обожает свой дом. И вот она бросает его и мчится, не теряя ни секунды, ей на помощь. Тетя Амели будет очень растрогана, и я не хочу лишить мою жену прекрасного порыва, сыграв с ней злую шутку и приехав раньше нее. Если вы согласны потерпеть меня еще несколько часов, я охотно высплюсь, а завтра сяду на парижский поезд. К тому же у меня появится время зайти к "Шпрюнгли" и купить для моей бедной тетушки Амели ее любимые шоколадные конфеты. Вы скажете, мелочь? Но только из тысячи мелочей складываются великие дела. Однако, черт побери, в какую ловушку сунула нос наша неугомонная План-Крепен? Тетя Амели, я думаю, от расстройства заболела! Нет, только представьте себе, погнаться за убийцей, имея в качестве оружия зонтик и молитвенник!

Громко произнеся последнюю фразу, Альдо отправился спать.

Но прежде чем лечь, еще раз полюбовался рубином. Великолепным, вне всякого сомнения! Принадлежал он не знающему удержу герцогу Бургундскому или нет, неизвестно, но его красота наверняка влекла к себе многих, и он явно принадлежал к тем роковым камням, за которыми тянется кровавый след...

Появление Альдо на улице Альфреда де Виньи рассеяло то оцепенение, которое охватило всех после необъяснимого исчезновения Мари-Анжелин.

Первое, что увидел Альдо, это красные глаза Сиприена, свидетельство его бессонных ночей. Он постарался ободрить старика, но тот горестно покачал головой.

– Господин Альдо очень добр! И все тут у нас очень добрые... Но беда случилась по моей вине!

– По какой еще вине?

– Если бы мы с ней с утра не поссорились, мадемуазель не опоздала бы на мессу, и наш дом не погрузился бы в такое отчаяние. Как я виноват! Ох, как я виноват!

– Смешно это слышать, – возразил Адальбер, прибежавший на звуки громкого разговора. – Мадемуазель была в церкви, там произошло убийство, и никакая сила не помешала бы ей вмешаться в это дело! Рад тебя видеть, старина, – приветствовал он Альдо, обняв его и только потом крепко хлопнув по плечу.

– С каких это пор ты встречаешь меня объятиями?

– Случай исключительный, не жди, что войдет в привычку. Как ты здесь очутился? Кто тебя предупредил?

– Ги Бюто, вчера вечером. Я был в Цюрихе и...

– Почему ты мне сразу не сказал, что едешь к папе? – жалобно воскликнула Лиза, торопливо сбегая по лестнице.

– Потому что сам не знал, что поеду к нему. Я навестил по просьбе Массариа одного умирающего и, только побывав у него, нацелился на "дворец Кледермана". В этом случае я обещал тебе позвонить и позвонил. Так я узнал, что ты уехала и почему. И был очень растроган, поверь, – добавил он, погружая лицо в пышные волосы жены.

– Но это же так естественно. К тому же я так виновата перед твоей тетушкой.

– Ничуть. Ты же знаешь, она сама доброта.

В вестибюль спустилась и госпожа де Соммьер собственной персоной и тут же очутилась в объятиях Альдо. Нежно прижимая тетушку к себе, он почувствовал, что она слегка дрожит, и эта дрожь красноречивее любых слов сказала ему об отчаянии, в которое погрузило его тетю исчезновение верного "Санчо Пансы". Однако ни выражение лица, ни манера держать себя никогда бы не открыли этого. Зная тетю Амели с детства, Альдо не удивился: она была настоящей маркизой, она умела владеть собой.