Ноги у Лоретты стали ватными. Когда его рот снова приблизился к ее, в ее голосе промелькнули сотни возможностей, одна страшнее другой. Затем чувственность стерла все. Остался только Охотник, теплый и нежный, державший ее в руках, твердых, как камень, его руки поддерживали ее.

Даже будучи такой неопытной в отношениях между мужчиной и женщиной, она почувствовала, что поцелуй был чем-то новым для него, что он сделал это только для того, чтобы сделать приятное ей. Но после нескольких пробных покусываний он овладел искусством, захватывая ее рот с потрясающей полнотой, его язык проникал в глубины рта, пробуждая в ней чувственный ритм, старый, как само время. Лоретта приникла к нему, запуская руки в его волосы, забыв на минуту о своем страхе. Обняв ее, он прижал ее теснее к себе. Она ощущала биение его сердца. Или, может быть, это билось ее собственное сердце? Это не имело никакого значения. Все, что имело значение, были захлестнувшие ее чувства.

Когда наконец Охотник отклонился, чтобы вдохнуть воздух, взгляд его темных глаз был окутан нежностью. Он улыбался медленной, задумчивой улыбкой и, опустив девушку вдоль своих бедер, позволил ее ногам коснуться пола. С чрезвычайной медлительностью он взялся за край блузы и поднял кожу, скользя по ребрам, задевая возбужденные груди. Лоретта устремила свой взгляд на него, пытаясь подбодрить себя.

— Мне страшно, — сказала она дрожащим голосом.

— Мне страшно рядом с тобой, — пробормотал он.

— Тебе? Но почему ты…

— Потому что ты солнечный свет. Потому что ты делаешь песню радости внутри меня. Я имею очень большой страх, что ты уйдешь от меня. — Он стянул с нее блузу через голову и отбросил в сторону. Улыбаясь, он разгладил ее волосы, затем поднял их и снова опустил на плечи, расположив так, чтобы они покрывали груди. Скользя ладонями по телу, он нащупал завязку, поддерживающую юбку, и быстро развязал узел. — Nei com-maz-peein.

Она схватилась за юбку.

— Что это значит?

— Я люблю тебя.

— О Охотник.

Он потянул юбку из ее рук и дал ей упасть, затем опустился на одно колено перед нею, стараясь не смотреть на нее, пока расшнуровывал мокасины. Он согнул ее ногу, чтобы снять мокасин, и, прежде чем она успела догадаться о его намерении, опустил голову, чтобы поцеловать внутреннюю сторону бедра. Она прикрыла руками треугольник золотистых волос.

— Охотник, не делай этого.

Улыбаясь, он снял другой мокасин, украв еще один поцелуй, продолжая, на этот раз, держать ее за ногу так, что она нетвердо стояла на одной ноге, пока он провел губами до рук с побелевшими суставами пальцев.

Она дернулась и запрыгала, стараясь сохранить равновесие.

— Что ты… Охотник, не делай этого!

Он легко коснулся губами кончиков пальцев и вывел ее из состояния равновесия, толкнув плечом. Она запищала, испугавшись, и снова запрыгала в попытках остаться в вертикальном положении. Его толчок сделал это невозможным. Машинально она схватилась за его плечи, оставив место, к которому он стремился, на минуту без защиты. Охотник с точностью меткого стрелка попал в цель.

Схватив его за волосы, Лоретта закричала и упала спиной на кровать. В следующее мгновение она оказалась прижатой двумястами фунтов бронзовых мускулов. Соски ее грудей торчали сквозь занавес волос, их концы скользили по его груди, когда он двинулся вверх на нее. С замиранием сердца она смотрела на него. Его рот искривился в озорной улыбке.

— Охотник… никогда не поступай так больше. Это… позорно.

— Нет позора, — прошептал он, нагибаясь, чтобы поцеловать ее в шею. Концы его пальцев скользили вниз по ее руке, зажигая кожу пламенным огнем. — Сладкая, Голубые Глаза. Penende, мед. Доверяй этому команчу.

Следуя вдоль ремешка из сыромятной кожи, на котором висел ее медальон, его губы начали двигаться вниз к ее груди, длинные его волосы рассыпались по ее грудям, щекоча и посылая волны чувственности по всему телу. Она прикрыла соски ладонями. Когда он натолкнулся на барьер из напряженных пальцев, он обошел их, дотрагиваясь губами легко, как крыльями бабочки, находя открытые места на грудях, где не хватало ее пальцев и ладоней.

— Доверяй этому команчу, маленькая.

Она быстро передвигала руки, чтобы помешать ему, и точно также он быстро менял свою тактику и целовал вновь открывшиеся места, откуда она только что убрала руки. Огонь пронизывал все ее тело, согревая кожу, перехватывая дыхание. Лоретта понимала, чего он хочет, и это пугало ее. Она еще крепче прижала руки к грудям, смутно ощущая царапины, наносимые ее собственными пальцами, так как все ее чувства сосредоточились на прикосновении его губ, вольностях, которые он себе позволял.

Они продолжали эту борьбу до тех пор пока, к большому огорчению Лоретты, она не подвинула одну руку достаточно далеко от центра, чтобы обнажить розовую верхушку. Охотник накинулся на нее горячим и влажным ртом, от движения его языка ее бросило в дрожь. Она глубоко вздохнула, напрягаясь.

Инстинктивно она пыталась оттолкнуть его. Но в результате обнаружила, что он слишком силен, чтобы так легко отделаться от него. К тому времени, когда она осознала это, волшебное воздействие его рта лишило ее всех разумных мыслей. Вместо того чтобы отталкивать его, она запустила руки в его волосы и притягивала все ближе к себе. Ее тело прижималось к нему все теснее. Он обвил ее за талию и притянул еще крепче к себе, одна из его больших ладоней накрыла ее ягодицы. Фамильярность его прикосновений и ошеломляющая теплота его кожи, ощущаемая ею, вернули ее к реальности. Взглянув вниз, она увидела то, что было для нее немыслимым, — мужчину, сосущего ее грудь, ее белое тело, прижатое к его бронзовой груди.

— Что ты… Белые люди не делают такого. Я уверена в том, что не делают. Прекрати! Пожалуйста!

Встревоженный тоном ее голоса Охотник поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Он совсем не хотел пугать ее. У tosi tivo были странные обычаи, особенное обращении с женским телом. В этот момент его не беспокоило, как он будет заниматься с нею любовью, ему было достаточно того, что он будет ею заниматься.

— Ты скажи как, и я сделаю это. Ее лицо выразило смятение.

— Что?

— Ты скажи мне как.

Щеки ее стали алыми. Она закусила губу, глядя на него.

— Я не знаю, как. Просто, ну, есть определенные вещи, которые, я уверена, ни одна порядочная женщина не… — Зрачки ее расширились, отчего глаза стали темными. — Просто кончай все это быстрее.

Кончать? Охотник смотрел на нее в течение нескольких секунд. Затем в его взоре появился озорной огонек.

— Голубые Глаза, если ты не знаешь, как делают это tositivo, мы должны сделать, как делают команчи.

— Ну, что ж… да, я предполагаю. Просто я… Охотник? — Он нагнул темную голову и устремился губами к другой груди, покусывая и подталкивая защищающие пальцы. — О-Охотник?

— Будь спокойна, — прошептал он. — Это хорошо. — Он опустил язык между суставами ее пальцев в поисках чувствительного, пульсирующего комочка, который она так тщательно защищала. Когда его ныряющий язык задел то, что искал, она резко напряглась. Он прошелся еще раз и еще. Крик застыл у нее в горле. Когда он делал это, она не могла думать. — Это мое, — прошептал он. — Дай это мне. Никакой боли, маленькая. Доверяй мне.

Как бы по собственной воле, пальцы разжались. Розовый сосок оказался на свободе. Его похожая на маленький камешек верхушка стремилась к встрече с ним. Охотник взял его нежно зубами и ласкал до тех пор, пока она не начала дрожать и стонать. Его нерешительность исчезла. Неважно, какие странные у нее обычаи, ее тело, хотя и более красивое, чем у большинства, реагирует точно так же, как другие.

Не задумываясь более, Охотник втянул венчик в рот и ласкал его долго и сильно до тех пор, пока не почувствовал языком, как он распух. Улыбаясь, он поднял голову и стал дуть. Когда уязвимые окончания нервов прореагировали на струю прохладного воздуха и сосок снова напрягся, он снова взял его зубами, затем втянул в рот. Он работал над ним до тех пор, пока глаза ее не остекленели, и она начала извиваться.

Лоретта повернулась к нему, потерявшись в вихревом тумане неопределимых желаний. С лихорадочной нетерпеливостью, неуверенная в том, чего она ищет, она проводила руками по вздувшимся мускулам его плеч, притягивая его еще ближе, испытывая ненасытную потребность в его близости. Охотник. Страх исчез, и вместо него появился огненный жар в нижней части живота, который излучался трепещущими звездными взрывами, воспламеняя окончания всех нервов, заставляя ее дрожать. Охотник. У нее кружилась голова, сознание затуманивалось… только он обеспечивал устойчивое положение, его руки и рот поднимали ее с одной волны чувственности на другую.

Осторожно, нежно Охотник провел рукой вниз по животу до золотистого треугольника. Ее живот вздрогнул под его рукой, когда его пальцы проникли в нее. Она вздрогнула и напряглась, пытаясь сесть, но он снова уложил ее на шкуру, не убирая руки. Внутренности его сжались от нестерпимого желания.

— Toquet, mah-tao-yo. — Прижав свои губы к ее, чтобы заглушить протесты, он упивался нежными прикосновениями ее грудей, тем, как она раздвигала бедра, принимая его, хотя была испугана. Он нашептывал ей на ухо ласковые слова, успокаивающие ее. Кровь толчками начала ударять в его виски. Он забыл, о чем он говорил, не знал, говорит ли он по-английски или на языке команчей. Ее, казалось, успокаивали любые, так как она реагировала не на смысл произносимых слов, но на тон, которым они говорились. Нежность залила все его существо. Лоретта, его яркая. Она была золотая, как солнце, согревая его, обжигая каждый раз, когда он дотрагивался до нее.

Доведя руку до устойчивого ритма. Охотник не отрывал глаз от ее лица. Дыхание ее стало учащенным и поверхностным. Затем он ощутил спазм в тесном проходе мышц, и горячий поток влаги поднялся из нее. Сам тяжело дыша, он накрыл ее губы своими. Закрыв глаза, с дергающимся лицом она тихо заплакала, когда страсть овладела ею впервые.