Прядь ее волос свисала с пояса индейца, ниспадая золотым потоком на темную кожу штанов. Она была уверена в том, что никогда не видела его раньше. Тем не менее у него были ее волосы. Индеец, повстречавшийся у реки, должно быть, дал их ему, и он пришел невесть откуда.

С удивлением она увидела, что воин протянул ей руку. Запястье было перехвачено широкой кожаной повязкой для защиты от тетивы. Глядя на его темную ладонь и сильные пальцы, она отрицательно покачала головой.

— Хай, тей, — сказал он негромко. Подъехав ближе, он нагнулся и взял ее за подбородок. Ее веки задрожали, когда он смахнул слезу с ее щеки. — Ка тейкей, катейкей, тохобт набитух, —прошептал он.

Слова были непонятными. Озадаченная, она посмотрела в его глаза.

— Тоза атах! — Подняв руку, он показал блестящую влагу на кончике пальцев. — Серебряный дождь, тоза атах.

Он сравнивал ее слезы с серебряным дождем? Она пыталась отыскать в его глазах хоть какие-то следы человечности, но тщетно. Через минуту он выпрямился, поднял копье как бы в виде приветствия.

— А-хи! Сувате! — прокричал он, обводя сверкающими глазами собравшихся всадников.

В ответ раздался негромкий рокот голосов:

— Сувате!

Он был, казалось, удовлетворен ответом и сильным броском вогнал копье в землю. Снова он протянул ей руку.

— Дай мне руку, Желтые Волосы, в знак дружбы. Она боялась, что он втащит её на коня в первый же момент, как она дотронется до него, но его глаза заставили ее повиноваться. К тому же, если он вбил себе это в голову, он сделает по-своему — с ее согласия или вопреки ему. Она нерешительно подняла дрожащую руку, ожидая самого худшего, и прикоснулась пальцами к его ладони. Жесткая ладонь сжалась, и пожатие отозвалось в плече.

— Мы встретимся снова. Я примчусь, как ветер, из ниоткуда. Запомни лицо этого команча. Я твоя судьба.

Произнеся эти слова, он выпустил ее руку и пустил коня кругом по двору. Подняв вверх руку, запрокинув назад голову, он издал громкий клич, от которого по коже забегали мурашки. Минутами позже на дворе клубилось облако пыли, и оглушающее стаккато топота четырехсот копыт затихло вдали.

ГЛАВА 2

Как только индейцы исчезли, Рейчел выбежала из хижины и заключила Лоретту в объятия. Машинально отвечая на ее объятия, Лоретта не отрывала глаз от облака пыли, удалявшегося к реке. Слова команча «Я твоя судьба» все еще звенели в голове. Несмотря на жару, ее бил озноб.

— С тобой все в порядке, — твердила Рейчел. — С тобой все в порядке.

Сжимая в объятиях тетю, Лоретта закрыла глаза. Она стояла лицом к лицу с воином племени команчей и осталась жива.

Из дома донеслись звуки передвигаемой мебели, и минутой позже Эми вырвалась наружу. Ее личико было искажено гримасой страха.

— Я думала, они убьют тебя.

Лоретта оторвалась от тети и обняла сестру, прижимаясь щекой к ее косам.

— Я никогда больше не стану прятаться, — прошептала Эми дрожащим голосом. — Никогда. О Лоретта, теперь я понимаю, что пришлось тебе пережить в тот день, когда они убили твоих папу и маму, как плохо тебе было в твоем укрытии. Я никогда больше не стану спускаться туда, вниз. Клянусь, не стану.

Лоретта покачивалась взад и вперед, пытаясь расслабить судорожно сведенные плечи девочки. Одежда Эми пропиталась запахом сырой земли. Это напоминало незабываемый запах плесени ее собственного укрытия. Она одна понимала мучения, через которые прошла Эми, и девушка была права — это вызывало тошноту. Однако, как бы ужасно это ни было для Эми, Лоретта отлично понимала, что снова заставит ее прятаться,, чтобы спасти свою маленькую кузину.

Свнезапной ясностью Лоретта наконец поняла, почему родители спрятали ее во время нападения команчей. В то время она была всего лишь на шесть месяцев старше Эми. Даже если бы у нее хватило мужества приоткрыть дверь цистерны, что она могла сделать? Ничего, кроме как умереть. Ребекка Симпсон не хотела, чтобы Лоретта вышла из своего укрытия. Уверенность, что ее ребенок находится в безопасности, возможно, сделала последние минуты ее жизни не такими мучительными. Это понимание уменьшило боль вины, которая жила в сознании Лоретты в течение семи долгих лет. Она глубоко вздохнула, и слезы, которые до этого она не могла пролить, полились по ее щекам. У нее вырвалось хриплое всхлипывание. Эми напряглась и отшатнулась.

— Лоретта, ты плачешь! — Ее глаза стали круглыми. — Ма, Лоретта плачет.

Рейчел обняла обеих девушек.

— Ничего, пусть поплачет. Пройти через такое, это… Эми потрясла головой.

— Нет, ма, громко плачет. Я слышала… Рейчел, все еще не пришедшая в себя после пережитого, казалось, не понимала, что говорит ей дочь.

— Послушайте, пойдемте в дом. Никогда нельзя знать, что могут выкинуть эти дикари. Они могут вернуться, чтобы застать нас врасплох.

Дверь в хижину была открыта, и Лоретта последовала за своими спутницами внутрь. Она повернулась лицом к мужчинам, глядя на них вопросительно. Генри прислонил свою винтовку к стене.

— Иногда эти дикари выкидывают непонятные вещи. Но не думаю, чтобы они вернулись.

Том, все еще смотревший в окно, нахмурился и покачал головой, глядя на вогнанное в землю копье.

— Я в этом не уверен. Команчи не оставляют своих отметок где попало. Проще не могу сказать. Лоретта только что была помолвлена.

У Эми вырвалось резкое хихиканье, которое эхом отозвалось в ушах Лоретты.

— Вы хотите сказать, что он хочет сделать Лоретту своей сквау? Так это еще хуже, чем выйти за мистера Уив… — Глаза Эми широко раскрылись, и щеки покрылись румянцем. — Я хотела сказать… ну…

— Замолчи, Эми! — Теребя передник, Рейчел бросила на Тома вопросительный взгляд. — Почему ты так говоришь?

— Мы все слышали, как он сказал, что берет ее и что вернется. — Том избегал взгляда Лоретты. — Команчи слов на ветер не бросают. Я думаю, что он принесет пару одеял или двух лошадей в обмен на Лоретту. Так они делают между собой, когда покупают жену. Это не значит, что он останется таким же вежливым, если вы не примете его и не отдадите ему Лоретту.

Рейчел прижала руку к сердцу:

— О Боже, нам надо увезти Лоретту отсюда, может быть, вфортБелнап.

— Не имеет смысла, Рейчел, — сказал Том негромко. — Они поставят часовых. Попробуешь уехать с ней, и они уничтожат тебя. Никто не может отнять женщину у команча.

Упоминание о себе самой, как о женщине команча, вызвало отвращение у Лоретты. Она пятилась до тех пор, пока не уперлась в стол.

— Ни один индеец не получит дочь моей сестры, вот и весь сказ, — вскричала Рейчел. — Лучше увидеть ее мертвой.

Желая успокоить жену, Генри обнял ее за плечи.

— Послушай, женщина, не ярись! Возможно, Том ошибается, и они не вернутся. Для меня все это совершенно непостижимо. Почему какое-то ничтожество из племени команчей будет стараться соблюдать вежливость? Если бы он действительно хотел взять ее, она тряслась бы сейчас позади него на коне.

— У тебя есть объяснение получше? — вызывающе спросил Том.

Генри отрицательно покачал головой.

— Нет, но, как я уже сказал, нельзя заранее угадать, какой номер выкинут эти язычники.

Рейчел приникла к мужу, как бы ища у него поддержки.

— О Генри, мне кажется, что Том прав. Он вернется и попытается взять ее.

У Лоретты подкосились ноги. Она упала на дощатую скамейку и уперлась локтем о стол. Внутри у нее все дрожало. Были ли команчи все еще рядом, скрытые от постороннего взора, но следящие за всем происходящим? Было ли это копье знаком Охотника для его народа?

«Я принесусь к тебе, как ветер. Я твоя судьба». Ей представилось, как индеец возвращается с грязным одеялом или двумя, с костлявой клячей, в которой не нуждается, может быть, с треснутым котлом. И дядя Генри, будучи трусом, не замедля отдаст ее, Лоретту Симпсон, продав команчу. Нет, не просто команчу, а самому Охотнику. Об этом с ужасом будут перешептываться по всей Бразос и Навасота. «Женщина Охотника». Она никогда не сможет ходить с гордо поднятой головой. Ни один порядочный мужчина больше не посмотрит на нее. Если она останется в живых…

Шумно переводя дух, Лоретта бросилась к двери. Прежде чем кто-либо успел остановить ее, она выскочила на крыльцо и слетела по ступеням. Она покажет этому язычнику. Если это был знак, что она принадлежит ему, она уничтожит его. Схватив копье, она раскачала его и вытащила из земли.

— Лоретта, ты глупая девочка! — Том подошел к ней, взял за руку, чтобы повернуть лицом к себе. — Ты только рассердишь его.

Рывком высвободив руку, она направилась к воротам. Ей все равно, рассердится он или нет. Отвергнуть притязания команча, значит выразить протест. Может быть, он и вернется за нею, но, если он наблюдал, укрывшись где-то, пусть знает, что его здесь не ждут.

Она вышла за забор, окружавший двор, затем повернулась и, размахнувшись, ударила копьем о верх ограды. Упругое древко отскочило. Она размахнулась снова. И еще раз. Копье казалось живым существом, сопротивляясь ей, поддразнивая ее. Она представила себе надменное лицо команча и стала бить как бы по нему, давая волю гневу. За маму, за папу. Она никогда не будет принадлежать грязному краснокожему, никогда. Пот бежал у нее по лицу, заливая глаза и рот, но она продолжала размахивать копьем. Оно должно было сломаться. Может быть, он следит за нею. Если его оружие одержит над ней верх, это будет означать, что победил он. У нее заболели плечи. Чтобы поднимать руки, приходилось прилагать усилия. В своем воображении она видела свою семью, стоявшую вокруг нее и с ужасом наблюдавшую за нею, словно она лишилась рассудка.

Может быть, она и действительно лишилась рассудка? Лоретта облокотилась на изгородь, глядя на невредимое копье. Ива, зеленая ива. Не зря отец ругал это дерево за то, что оно не ломается. В гневе она сорвала перья с копья и начала рвать их, приходя в бешенство, когда клочья истерзанных перьев опускались на ее лицо. Затем она бросилась на колени, тяжело дыша. Она настолько обессилела, что желание драться исчезло.