— Bay!

Запах секса. Мысленно я перенеслась в тот грязный номер в саффолкской гостинице и словно опять чувствовала его руку на моей спине, его губы на моей шее. Я выпрямилась, отгоняя видение. Слишком сильное разочарование меня постигло…

Возле кровати стоял будильник, зеленью светились цифры. В гардеробе я обнаружила лишь три рубашки, три пары брюк и пиджак. В отделении для обуви — спортивные туфли. В одном ящике комода — боксерские шорты и носки, во втором — джинсы и две черные майки. Где остальные вещи? Другие ящики пустовали — и это было все, что я нашла в комнате. Где фехтовальное обмундирование? Не знай я ничего, могла бы решить, что квартира необитаемая. Это больше похоже на номер в гостинице, чем на обжитую спальню.

Господи, а ведь это и пришло мне в голову, когда я оказалась здесь впервые! Я думала, что эта квартира — ловушка, а сама я стала жертвой преступного замысла Крэйга и его сообщника Генри. Генри!

Жирный Генри и его розовая блевотина, капавшая мне на туфли, пока мы волокли его сюда от самой дороги. Жирный Генри, валявшийся в отрубе на кровати Крэйга и призывавший в слезах свою женушку!

Жирный Генри на заднем сиденье голубого «мерседеса», увозящего прочь моего милого Джоэла.


— Нашли свой инсулин? — спросил Терри, едва я вывалилась из лифта. — У вас такой ужасный вид.

Я протянула ему запасные ключи вместе с пятеркой:

— Вы не говорите мистеру Саммеру, что я у него побывала, а я не говорю вашему боссу, что вы меня туда пустили, идет?

Терри кивнул и выразительно посмотрел на бутылку «Лафроэйга» у меня в руке (я рассудила, что нуждаюсь в ней больше, чем Крэйг). Проигнорировав этот взгляд, я толкнула стеклянную дверь и вышла на улицу.


Запершись в кебе, я проверила, нет ли на голубом мобильнике сообщений от Джоэла. Ничего. Я набрала его номер и долго прислушивалась к безответным гудкам.

Для таких, как я, такси — занятие идеальное. Никто не знает, где ты, с кем ты и чем ты занята. Лондон представлялся мне разросшимися джунглями, где можно прятать друг от друга пятерых любовников да еще и устроить укромный уголок для себя самой.

Я никогда не верила в судьбу. Я могу ехать куда хочу, и я сама выбираю пункт назначения; я держу все под контролем, прокладывая путь по наобум застроенному городу и устанавливая свои собственные порядки. Хотя теперь я не была в этом так уверена… Из великой и безликой метрополии Лондон превратился в маленькую деревушку. Будто кто-то или что-то вмешивается в мою жизнь, сплетая в единое целое разрозненные нити.

Я попала на шоссе без перекрестков. Отсюда не выберешься.

Когда я уже потеряла надежду дозвониться до Джоэла, вдруг раздался щелчок — сняли трубку. От неожиданности я даже вскрикнула:

— Джоэл!

— Простите, кто говорит? — Женщина.

Господи, это же матушка Джоэла! При звуке ее голоса меня скрутило. Встречались мы лишь однажды, но это было незабываемо. Она заявилась к Джоэлу и застукала нас в постели — никогда и ниоткуда я еще не вылетала с такой скоростью.

— Привет, миссис Марш, это Кот. Вы меня знаете. Я подруга Джоэла.

— Да, я вас знаю! Где мой мальчик? — Голос у нее был перевозбужденный.

— Боюсь, что не смогу вам ответить, миссис Марш. Я не видела его уже пару дней. Что-нибудь не так?

— Не пускайте мне пыль в глаза, дамочка! Вы прекрасно знаете, где он, и вы сейчас же мне это скажете! — Она чуть не плакала.

— Миссис Марш, мне очень жаль, но… — Вот влипла. Мне отчаянно захотелось закруглить разговор. — Извините, похоже, я не вовремя. Лучше позвоню в другой раз…

— Нет! Подождите! — Миссис Марш прикрыла трубку рукой и переговаривалась с кем-то в комнате.

— Алло! Миссис Марш? — А может, повесить трубку — и дело с концом? Снова шушуканье. Отдаленные голоса. А потом…

— Это отец Джоэла. — Глубокий голос. Крутой мачо.

— Здравствуйте, мистер Марш.

— Кэтрин, верно? Послушайте, Кэтрин, мы с женой очень беспокоимся из-за Джоэла. Мы не видим его целыми неделями. Жена приходила вчера к нему, чтобы прибраться, и обнаружила полный разгром. Это было… отвратительно. Это несвойственно нашему мальчику — проявлять такое неуважение и к матери, и к собственному дому.

— Джоэл всегда такой аккуратный, — пробормотала я.

— Джоэл должен был прийти вчера к нам на ужин. Его бабушка только что приехала из Нигерии. Она не видела Джоэла пять лет… А он так и не появился. И дома его тоже не было. Сегодня утром он не пришел в церковь. Его постель не разобрана, Кэтрин. Ясно, что он не появлялся в своей квартире с тех пор, как его мать навела здесь порядок.

— О господи…

— Джоэл всегда ходит в церковь, Кэтрин. Он хороший мальчик. Мы думали… Мы решили, он с вами.

— Нет, боюсь, что не со мной, мистер Марш. Честно говоря, мы немного повздорили.

Наступило молчание; я слышала, как он несколько раз глубоко вздохнул.

— Когда вы видели его в последний раз?

Я вспомнила лицо Джоэла вчера — там, на Стрэнде. Потрясенный изменой, он забирался в «мерседес».

— В пятницу, — соврала я. — В квартире, как вы и говорите, был разгром. Кажется, к нему приходил друг…

— Что за друг? — тотчас спросил мистер Марш, не давая мне возможности собраться с мыслями.

— По-моему, кто-то с работы. У нас с ним не ладилось в последнее время. Эта его новая должность…

— Что это за должность, Кэтрин? У Джоэла явно есть деньги, но, когда мать спросила, чем он зарабатывает на жизнь, он не ответил.

— Не знаю, мистер Марш. Он и мне ничего не говорил.

Пауза. В трубке снова зашуршало, — кажется, миссис Марш хотела отнять ее у мужа. Но победителем остался он.

— Кэтрин, наш сын принимает наркотики?

Я увидела в окне машины собственное отражение. Я выглядела изможденной и старой. Улица была тиха и безжизненна.

— Нет. Конечно же, нет.

Мать Джоэла все же выхватила трубку:

— Где Джоэл, Кэтрин? Где он? Вы должны мне сказать, пожалуйста! Пожалуйста…

— Я не…

— Вы знаете! Вы лжете! — Она всхлипывала так, что с трудом могла говорить. — Что вам нужно от моего сына? Он же ребенок, он вдвое моложе вас… Вы его совратили, вы сбили его с пути… Где он?

— Мне жаль, — произнесла я, — мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь. Извините.

Я услышала голос мистера Марша: «Дай-ка мне эту…» И снова он:

— Кэтрин, моя жена, как вы видите, очень расстроена. Она не хотела вас ни в чем обвинять. Мы знаем, что вы здесь ни при чем, и неважно, что… Может, мы беспокоимся понапрасну, но просто Джоэлу такое поведение несвойственно. Вы понимаете?

— Да.

— Я могу попросить вас, чтобы вы позвонили нам, если Джоэл объявится? Мой номер… У вас есть ручка?

— Секунду. — Я прижала мобильник щекой к плечу, роясь среди квитанций в поисках ручки. — Да, диктуйте.

— Домашний номер — 8637 4111. Служебный — 8323 4982. Спасибо, Кэтрин. Надеюсь, что могу на вас положиться.

— Да, мистер Марш. Позвоню, как только что-нибудь узнаю.

Я нажала кнопку, отсоединяясь, схватила бутылку виски и припала к ней.


2

— Боже правый, Кэтрин, вы кошмарно выглядите!

Уилла растирала руки, покрытые гусиной кожей — холодный ветер насквозь продувал бирюзовые шелка, в которые она была облачена. Я стояла и пялилась на это одеяние: то ли платье, то ли халат, то ли нечто среднее. Я настолько устала, что едва не окосела от этого многослойного колыхания материи. Хочу, чтобы Эми обвила меня руками. Хочу лежать рядом с ней, и пусть она нежно гладит меня по голове, как это делала мама.

— Что ж, заходите, пока я не замерзла насмерть, — проронила Уилла, словно это я держала ее на пороге.

— Где Эми? — спросила я, пока Уилла устраивалась в бледно-розовом шезлонге в дальнем конце комнаты. Сочетание розового с ее бирюзовыми тряпками резало глаз. На кофейном столике красовались пустая бутылка из-под чилийского «мерло» и откупоренная — южноафриканского «пино». И одинокий бокал — полный, с измазанным помадой ободком.

— Откуда мне знать? Разве сторож я ей? — пробормотала Уилла; в голосе явственно слышались злые нотки. — Возьмите бокал, если угодно. — Она небрежным жестом указала на бутылку.

Я отправилась на кухню, гадая, а не лучше ли отсюда смотаться. Эми нет, а на Уиллу с ее сумасбродными драмами сил у меня уже не хватит. Но с другой стороны, я так устала, а в этом доме так уютно. И «пино» так соблазнительно… Пропущу-ка я с Уиллой по стаканчику, а там, глядишь, и Эми появится.


Вечер окутал нас своим покрывалом. Мы уделали одну бутылку хорошего фруктового «пино» и взялись за вторую. Я сидела напротив Уиллы, в любимом кресле Эми — со спинкой, изогнутой в форме крыла.

— Мы повздорили. — Уилла наполнила мой бокал, пролив немного на кофейный столик и не удосужившись вытереть лужицу. — Мадам считает, что я вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются.

— Какие, например?

— Ну, знаете… — Она взмахнула рукой. — Эти «Тетушкины терзания» — читательские письма…

Опять принялась за свое.

— Она неспособна думать о будущем. Кэти, я всегда считала ее амбициозной девушкой. Наверное, просто не понимала ее.

Я изо всех сил старалась уследить за ходом ее мыслей, что было непросто — с учетом всего, чем оказалась сегодня забита моя голова.

— Кэти, вы меня слушаете?

— Что? Да, конечно… Но рассудите, Уилла, разве это действительно может ей повредить? В смысле — кому какое дело, если она и поиграет в эти «Тетушкины терзания»?

Уилла устремила на меня негодующий взгляд:

— Мне есть до этого дело, Кэти. Мне. Кто, по-вашему, устроил ее на работу в журнал? Кто выбивается из сил, лишь бы помочь этой девочке следовать верной дорогой? Но — о нет, конечно, я ей не нужна. И журнал тоже. Ей бы только гнуть свое.