На пороге кухни возник молодой человек приятной наружности, лет тридцати, тёмненький, с обильной порослью на голой груди. Я на его грудь уставилась, после чего захотелось ещё раз вздохнуть. А гость улыбнулся, разглядывая нас.

- О, девочки, привет.

Я из-за стола поднялась.

- Я еду на работу, - оповестила я сестру.

- А знакомиться не будем?

Я увернулась от руки и улыбки навязчивого молодого человека. Даша его поведение тоже не оценила, и одёрнула:

- Гоша, отстань от моей сестры.

- А это твоя сестра? Круто.

- Чем это? - это я услышала уже из коридора.

- Ну, она блондинка, ты брюнетка... - Голос парня звучал достаточно игриво. А вот Дашка фыркнула.

- У тебя мысли только об одном!

Сашка не звонил. Я приехала в туристический центр, про себя даже порадовалась, что сегодня не встречусь ни с Никой, ни с Васей. Разговаривать по душам, выслушивать советы, да даже если и сочувствие, у меня сегодня желания не было. Я закрылась в маленьком кабинетике, который мне выделили для работы, можно сказать, что с головой зарылась в каталоги, предоставляемые поставщиками, и честно постаралась ни о чём не думать, хотя бы в течение часа. Не думать о Емельянове, не думать о молчащем телефоне и буквально заставляла себя не размышлять всерьёз о том, что же случилось вчера вечером. Это было страшно, и чем больше времени проходило в тишине и молчании, тем страшнее мне становилось.

К тому же, в этот день мне помогло встретиться с Вовкой. Признаться, я уже давно о нём не вспоминала, совершенно оторвалась оттого, что меня же ещё совсем недавно беспокоило и чем я жила, о ком страдала и плакала. И поэтому эта встреча меня не на шутку впечатлила. Мы столкнулись на улице, и удивились этой встрече все. Вовка был не один, с женой, и я, ошарашенная и сбитая с толку, уставилась на неё, именно на неё, беременную, не сразу подумав о том, что веду себя странно.

- Таня, привет. - Вовкин голос прозвучал несколько неуверенно, он покосился на жену, а я опомнилась, и глаза от её заметно округлившегося живота отвела. Выдала бодрую улыбку.

- Привет. - Я, честно, собиралась протиснуться мимо них, бочком, чтобы не доставлять Вовке возможных неприятностей, Олеся довольной встречей со мной совсем не выглядела. Но он сам обернулся мне вслед и полюбопытствовал:

- Как дела? Как работа?

Конечно, его больше интересовало, как работа в центре продвигается, чем моё благополучие, но это всё равно было проявлением интереса, и ответить я постаралась вежливо. Остановилась, снова повернулась к ним и нацепила на лицо улыбку.

- Потихоньку. Но, главное, движемся вперёд. На месте не стоим.

- Придираются сильно?

- Не придираются, Вова, а участвуют в процессе. В конце концов, это детище Филинов. Они всё хотят знать и в принятии всех решений участвовать.

Олеся меня разглядывала, но я заметила, что мужа под руку уцепила покрепче.

- Я бы так работать не смогла, - сказала она в итоге. - Когда за каждым шагом следят. Мне нужна свобода выражения, а не пригляд постоянный.

Я смерила её внимательным взглядом.

- Свобода выражения хороша при оформлении кафе, а здесь слишком многое надо учитывать. Желания заказчика, удобство посетителей, совершенно разноплановых, взаимодействие всех систем и персонала. Здесь уже не до полёта фантазии. - Я на Вовку посмотрела, и совершенно искренне призналась, именно ему: - У меня такое чувство, что я опять диплом пишу.

Он улыбнулся. Вполне искренне, а мне приятно стало. Всё-таки мы с Вовкой люди далеко не чужие, а так давно не говорили, не обменивались мнениями, как привыкли за много лет, да и просто друг другу не улыбались.

- Значит, у тебя всё хорошо? - спросил он.

Я пожала плечами, не зная, что сказать, а следом за этим потеряла к разговору всякий интерес. А всё потому, что вдруг заметила неподалёку от своего подъезда машину Емельянова. Сердце в груди сделало кульбит, а мозг тут же переключился с досужего разговора на насущные проблемы.

- Мне нужно идти, - проговорила я рассеянно.

- Тань, всё хорошо?

Я на Вовку не глядя рукой махнула и поспешила к подъезду.

Когда я открыла дверь в квартиру, поняла, что у меня ладони потные, от волнения. Вошла в прихожую и прислушалась. У Сашки ключей от родительской квартиры не было, значит, его должен был кто-то впустить. И что-то мне подсказывало, что этот "кто-то" Дашка. С кухни до меня доносился тихий разговор, но настолько тихий, что даже подозрительно. Я аккуратно дверь прикрыла и прошла на кухню. Остановилась, глядя на сестру и Емельянова. Тот выглядел невесёлым, что для Сашки уже странно, но в последнее время становится привычным делом. Он сидел, навалившись на стол, жевал баранку и пил чай. Видимо, ничего другого Дашка ему предложить не смогла. Может, он ещё из-за этого грустил? Но то, что они о чём-то негромко переговаривались, меня всерьёз обеспокоило. Правда, моё появление было замечено сразу, Емельянов, кажется, тоже насторожился, и даже шею вытянул, приглядываясь ко мне. А вот Дашка независимо вздёрнула подбородок.

- Наконец-то, - сказала она. - Мы тебя уже сорок минут ждём.

Сорок минут? О чём они говорят сорок минут?

- Могли бы позвонить. - Я остановила внимательный взгляд на Емельянове, кивнула ему. - Вкусно?

Я спросила его, а обиделась Дашка.

- У нас больше ничего нет!

- Чему я совсем не удивляюсь.

Сашка отодвинул от себя чашку.

- Тань, я хочу поговорить.

Я молчала, затем перевела выразительный взгляд на сестру. Та, старательно маскируя своё нежелание уходить под покладистость, из-за стола поднялась.

- Ладно, пойду к себе. - Кинула на Сашку выразительный взгляд. - Если что - кричи.

- Даша, - возмутилась я.

Сестра лишь плечиком пожала, но с кухни, наконец, убралась. А мне очень захотелось присесть на её место, напротив Сашки и взять его за руку. Но я себе в этом отказала. Даже руки пришлось сцепить. Стояла и ждала, что он мне скажет. Емельянов молчал, то ли с мыслями собирался, то ли наоборот успокаивался, но в какой-то момент глянул на меня исподлобья и спросил:

- Может, ты сядешь?

Я села, но лучше никому от этого не стало, теперь мы напоминали двух переговорщиков. За столом, в ожидании, руки нервно сцеплены, по крайней мере, у меня.

- Я думал позвонить тебе утром, но потом решил, что по телефону мы ничего не решим. То, что вчера произошло... Я хотел прощения попросить. Я неправильно себя вёл.

- Дело не в моём прощении, Саша.

- Я знаю. И мне очень жаль.

- Чего тебе жаль? - не поняла я.

- Что я тебя разочаровываю. - Он смотрел на меня в упор. - Это ведь так?

- Нет.

- Перестань. Мы взрослые люди.

Я смотрела на чашку, что перед ним стояла, а от Сашкиного тона у меня исчезали последние надежды. Каким-то безысходным мне казался его тон, и то, что он даже попытки не делал ко мне прикоснуться, и не улыбался. Печальный Емельянов - это ещё та картина.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Наверное, то, что я тебя люблю.

Я осторожно выдохнула, нисколько не приободрившись от его слов.

- Но у меня ведь нет права ставить тебя перед выбором. Я не думал, что у нас с тобой всё так всерьёз будет. Что я захочу тебя всю. - Он всё-таки протянул руку через стол и сжал мои пальцы. Погладил гладкий камень на перстне.

Я же головой качнула.

- Ты не хочешь меня всю. Ты хочешь меня для себя.

Сашка голову опустил.

- Ты права. Я бы очень хотел, чтобы ты вернулась в Яблоневку. - Емельянов сделал паузу. - И чтобы всё стало, как раньше. Месяц назад, два. Но я понимаю, что это невозможно, именно потому, что это ты. И это то, что я в тебе люблю. Но я не знаю, что с этим делать, Тань. Я, правда, думал, что нам будет лучше не зацикливаться на формальностях. Что нам и без того хорошо. Ведь было хорошо!

- Нельзя прожить жизнь в сплошном "хорошо" и не думая о будущем.

- Да. Теперь я это понимаю. Когда пришёл в дом твоих родителей, посмотрел на тебя... как на дочь, я это понял. И понял, чего ты хочешь от жизни.

Я освободила свою руку.

- Ты этого не хочешь?

- Таня, дело не в этом. - Сашка криво усмехнулся. - Я просто для этого не гожусь. И не смотри на меня так, ты это знаешь. И я знаю это. Я не юнец, в моей жизни многое было. И у меня никогда не получалось.

- Саша, в том и дело, что ты уже не юнец.

- Да. И в моём возрасте разочаровывать любимую женщину ещё хуже. Наблюдать это, понимать, что делаешь всё не так... - Емельянов поднялся и отвернулся от меня. - А ты разочаруешься. Я знаю. Потому что знаю себя.

- То есть, ты считаешь, что лучше всё это предотвратить? - Я сама не понимала, чего в моих словах больше - горечи или возмущения. Сжала руку в кулак и поводила им по гладкой поверхности стола. - Какая-то трусливая позиция, тебе не кажется?

Сашка повернулся ко мне, хмурился и недовольно морщился.

- Я не хочу предотвращать.

Я посмотрела ему в глаза, надо сказать, что в этот момент была переполнена возмущением.

- Но ты ведь меня бросаешь!

- Нет!

- Боже, Саша, ты сам себя не понимаешь!

- Ты мне вчера сказала, что не хочешь со мной жить! Об этом я тебе говорю! Что ты уже приняла решение, что тебя не устраивает наша жизнь!

- Я просто хочу, чтобы у нашей с тобой общей жизни было какое-то продолжение, Саша! А не только борщи, голубцы и чай с дурацкими баранками!

- Не кричи, - попросил он неожиданно тихо.