Как только в дом вошли, я туфли скинула, свет в гостиной зажгла, и обернулась на Сашку. Тот был задумчив, и первым делом открыл дверцу бара, достал бутылку виски. Признак плохой, но просто спросить его о том, что у него на уме, и с чего бы вдруг пропало настроение, смелости в себе не нашла.

- Выпить хочешь? - спросил он.

- Хочу, - неожиданно для самой себя согласилась я.

Сашка усмехнулся, плеснул мне в бокал виски, всего на несколько глотков, подошёл и присел рядом со мной на диван. Ноги вытянул, уставился на картину на стене напротив. Сделал глоток, с удовольствием, даже причмокнул.

- По-моему, всё прошло нормально.

Я посмотрела на него. У меня от алкоголя язык щипало, вообще, виски - это не моё, но после его слов, честно, захотелось выпить ещё.

- Саша, он мой отец.

- А я разве что-то говорю?

- Не говоришь, - проговорила я в сторону. - Зато ты при папе говорил много и охотно.

Емельянов бровь почесал.

- Ты просила меня не разговаривать с родителями об их работе. Я очень старался. Но твой папа... Тань, ну ты сама всё слышала. - Сашка руками развёл. И этот жест, признаться, меня здорово разозлил.

- Ты тоже постарался. Вместо того, чтобы сказать чётко и ясно, что ни к какому криминалу отношения не имеешь, начал хорохориться!

Сашка даже повернулся ко мне, сел боком, а взглянул с возмущением.

- Ты с ума сошла? Чтобы я начал твоего отца уверять, что чист? Мне только проверок не хватало!

- Что ты имеешь в виду? Мой папа, - твёрдым и хорошо поставленным голосом начала я заученную речь, - мой папа никогда не пользуется служебным положением в личных целях!

- Да? Знаешь, любимая, мне очень хочется в это верить. Прямо всей душой.

Я с дивана вскочила, пустой бокал поставила на барную стойку, а к Сашке не сразу в себе нашла силы повернуться. Дыхание переводила и пыталась справиться с обидой.

- Понятно. Значит, ты напрягся из-за папиного интереса. С какой-то стороны меня это радует.

- Во-первых, я не боюсь. И копать нечего, просто я всеми силами старался ему понравиться.

- Ага.

- Ага, - передразнил он меня. - А во-вторых, хотелось бы узнать, что за стороны у нас образуются. С какой именно стороны тебя это радует, а с какой нет?

- Не радует с той, что ты едва в обморок не упал, когда услышал про беременность. Ты бы себя видел в этот момент, Саша. - Я смерила его выразительным взглядом. Очень постаралась, чтобы взгляд был серьёзный, в меру укоряющий, и нисколько не отчаянный или расстроенный.

Емельянов глаза на меня вытаращил, даже рот открыл, демонстрируя всю степень своего возмущения. Даже руками развёл.

- А как я, по-твоему, должен был отреагировать? Когда твой папа на меня взгляд-лазер устремил и интересуется, что я с его дочкой любимой делаю ночами?

- Да, - с оттенком горечи согласилась я, - это был бы интересный разговор по душам.

- Вот именно. - Сашка голову рукой подпёр, устремил на меня умоляющий взгляд. - Тань, давай прекратим. Ну, о чём мы говорим? Разбираем, как было бы хуже всего. А хуже - не случилось. Это же отлично. И родители твои мне понравились. Надо только... притереться друг к другу.

- А ты собираешься притираться?

У него подбородок в сторону повело, я заметила, и смотрел Сашка больше не на меня, а в сторону. И я понимала, что он зол. Он зол, а я ещё больше его злю своими приставаниями, но поделать с собой ничего не могу, не могу остановиться.

- Таня, мы с тобой, кажется, всё решили. Мы поехали к твоим родителям, встреча родственников прошла на должном уровне. Или ты так не считаешь? - Он посмотрел на меня, а я промолчала. А Емельянов и ждать моего ответа не стал, вместо этого глухо поинтересовался: - Тогда что ты душу из меня тянешь?

Я сглотнула. Упёрлась рукой в стойку.

- У меня в последнее время такое чувство, что ты раз за разом делаешь мне одолжение. Я хочу поговорить - ты говоришь. Я хочу познакомить тебя с родителями - ты надеваешь костюм и знакомишься. Я хочу, чтобы ты хоть что-то положительное из всего этого вынес для себя - и ты старательно улыбаешься. Но ты не настолько хороший актёр, Саша.

- И я опять же виноват в том, что чего-то не чувствую? В том, что не чувствую того, чего хочешь ты?

Я отвернулась от него, губу от обиды закусила. А Емельянов с дивана поднялся, секунду медлил, я знала, что первым его желанием было из комнаты выйти. Но он себя пересилил и подошёл ко мне.

- Тань, ну, правда. Нам что, плохо? Зачем ты нагнетаешь? Я уже говорил тебе, что я хочу быть с тобой, что для меня это важно. И я сделаю всё, что ты хочешь. Но... - Сашка выдохнул, вполне обречённо. - Я не хочу детей. Это преступление? И да, это моё право, реагировать на столь неожиданную новость подобным образом. Я тоже не робот. Я тебя люблю, но, извини, я хочу точно знать, что происходит в твоей голове. Особенно, что касается нашего общего будущего. Особенно то, что касается детей. И говорю тебе честно: я не хочу. Я не готов. Я жениться не готов, и к детям не готов. - Он ткнул себя в грудь. - Это моё право.

Он всё-таки пошёл к лестнице, а я вслед ему проговорила, точнее, поинтересовалась, понимая, что задохнусь, если не озвучу свой вопрос:

- То есть, ты считаешь, что я могу забеременеть специально, чтобы тебя на себе женить?!

- Я этого не сказал.

- А к чему тогда была эта пояснительная речь?

Емельянов обернулся на лестнице и неожиданно рявкнул:

- Я этого не сказал! - Заставил себя выдохнуть, и добавил тише: - Пойдём спать.

Первым моим желанием было кинуть в него чем-нибудь, а затем вызвать такси и уехать. В тот момент мне было неважно, что я почувствую, оказавшись в квартире родителей в одиночестве, какой реакции от Емельянова буду ждать завтра... я попросту задыхалась. И вместо того, чтобы собраться и уехать, вышла на веранду, села в кресло качалку и зло оттолкнулась ногой. Сашка за мной не вышел. В спальне наверху зажёгся свет, на газоне перед домом появилось жёлтое пятно, я смотрела на него и слёзы глотала. Обидно было до ужаса. И не от того, что Сашка мог усомниться в моей порядочности и честности, дело было в том, что он на самом деле всего этого не хотел. Я видела это по его глазам, я отчётливо расслышала это по его тону. Он не хотел, и всё это было ужасно. И я совершенно не понимала, как мне себя в дальнейшем вести. Сделать вид, что меня это не волнует, что меня всё устраивает? Просто жить дальше, как жилось, любить его... Ведь нам на самом деле хорошо вместе, вдвоём. Но как долго это продлится? У любых отношений должно быть будущее, какое-то развитие. Правда? Я так думаю. Но, видимо, это самое развитие мы с Емельяновым понимаем по-разному. На самом деле обидно.

Утром он меня поцеловал. Очень осторожно, в щёку, я сквозь сон едва почувствовала. А потом будто очнулась, глаза открыла, вдруг испугавшись чего-то, и увидела, что Сашка уже одетый, сидит на краю постели. Понял, что я проснулась, и снова наклонился, ещё раз приложился губами к моей щеке.

- Мне на работу пора. Я позвоню позже, хорошо?

Я кивнула. Глаза от него не прятала, просто щурилась, делая вид, что ещё не до конца проснулась. Просто встретиться с ним взглядом отчего-то не получалось. Сердце нервно подпрыгивало, было неловко и это не могло поднять настроение. Поэтому я негромко пообещала ждать звонка, спросила: позавтракал ли он, а когда Сашка лишь отмахнулся, спорить не стала. Пусть идёт, пусть. Мне нужно время, чтобы принять ситуацию, заново освоиться, и лучше это сделать без него. Но на ещё один короткий поцелуй, на этот раз в губы, ответила. Правда, вся эта любвеобильность с утра в исполнении Емельянова напоминала больше попытку подлизаться.

И он на самом деле позвонил, что меня даже удивило. Обычно Сашка к обещаниям подобного рода относился достаточно легко, звонил и давал о себе знать, только когда сам заскучает или беспокоиться начнёт. А тут позвонил, спросил о том, как у меня настроение, и даже на обед пригласил.

- Можем в "Пескарях" пообедать, если не хочешь в "Лекадии".

- В "Лекадии"? Чтобы на нас таращились твои подчинённые?

- Помнится, раньше ты была не против, - усмехнулся Сашка, - помнишь, как весело было?

Помнила ли я? Помнила. Вот только сегодня мне было не весело, вообще, ничего не радовало. Поэтому отказалась, хотя могла бы, могла бы согласиться, и, наверное, вчерашний наш разговор о неприятном, сам собой сошёл на нет. Емельянов бы мне улыбался, он бы шутил, держал меня за руку, в магазин бы обувной со мной сходил, и я бы точно растаяла. Но я не согласилась, потому что не могла представить, как я ему в ответ сегодня улыбаться буду.

- Помню, Саш. Но я всё равно не могу. Меня... Вася ждёт в центре, мы собираемся просмотреть каталоги обоев. Там целая стопа, а Вася с Никой никак не сойдутся во мнении, так что... боюсь, это надолго.

- Понятно. Девочки будут разговаривать, какой цвет симпатичнее - кремовый или крем-брюлле.

- Что-то вроде того.

Он помолчал, видимо, что-то такое расслышал в моём голосе, потому что следом спросил:

- Таня, всё плохо?

Я телефон от уха отвела, чтобы он не слышал моего судорожного вздоха. А мне пришлось его сделать, потому что своим вопросом он меня будто под дых ударил. Но быстро с собой справилась, вернула телефон и сказала, в какой-то части вполне искренне:

- Нет, Саша. Просто мне нужно время... чтобы тебя понять.

Он невесело хмыкнул.

- Чего тут понимать. В некоторых аспектах я достаточно примитивен.

- Это ты мне как раз доказывать не устаёшь, - согласилась я. И, испугавшись того, что мы снова договоримся до чего-то лишнего, поторопилась попрощаться. - Увидимся дома? Меня Вася ждёт.