— Кики и Джералдин здесь? Они в Каллело? С Примми?

Артемис начисто забыла о своем намерении никогда больше не разговаривать с Кики. Слишком много воды утекло с тех пор. И стоило ли вспоминать о былых раздорах теперь, когда она так остро нуждалась в подругах юности?

Видя смесь недоверия и радости на лице Артемис, Хьюго заметил:

— Как я понимаю, они и ваши подруги. — Впервые за долгие годы он почувствовал себя счастливым от того, что принес кому-то хорошие новости.

— О да! — Предательство Руперта уже не казалось Артемис трагедией всей жизни. Пусть она и потеряла мужа, зато у нее остались подруги. И в самое ближайшее время ее ожидала встреча с ними. При мысли о том, что Примми, Кики и Джералдин рядом, в нескольких минутах пути, у Артемис захватило дух. Потрясение оказалось слишком сильным, и из глаз у нее снова хлынули слезы.

Хьюго это нисколько не смутило.

Он не испытывал недостатка в носовых платках и с готовностью бросил бы их все к ногам этой очаровательной леди.

Глава 26

— Как хорошо, что ты снова вернулась в мою жизнь, Джералдин. — Две подруги рука об руку брели вдоль берега по серебристому песку.

— Я рада, что вернулась, — призналась Джералдин. — И теперь я бы хотела изменить мир к лучшему, Примми. У меня до неприличия много денег, и хотелось бы потратить часть из них на Рутвен.

— Но каким образом? У меня есть абсолютно все, что нужно, Джералдин.

Время близилось к шести часам, и в ровном мягком свечении моря уже угадывалось приближение сумерек. Вдали по серым как сталь волнам медленно плыла баржа, направляясь в Саутгемптон или Дувр. В нескольких шагах от подруг по песку бесстрашно ходила чайка, выпрашивая лакомый кусочек.

— А разве ты не хочешь последовать примеру тети и постоянно принимать ребятишек в Рутвене? Амбар можно было бы перестроить в общую детскую спальню, и тогда у тебя по-прежнему оставались бы в доме комнаты для постояльцев.

— Или для тебя и Кики?

— Или для меня и Кики. — Джералдин повернулась к морю, пряча глаза. Она понимала, что вряд ли сможет вернуться в Рутвен в следующем году, но не хотела признаваться в этом Примми. О Кики она тоже предпочитала не говорить. Баржа почти исчезла из виду, миновав узкий залив. Провожая ее глазами, Джералдин добавила: — Ты бы доставила мне огромную радость, Примми, если бы позволила превратить амбар в жилое помещение и восстановить другие хозяйственные постройки.

Подруги неторопливо побрели от берега к дому.

— Что ж, если это так много для тебя значит… — неуверенно пробормотала Примми, с беспокойством глядя на Джералдин и желая от всего сердца, чтобы та поделилась с ней своими тревогами.

— Прекрасно, — радостно улыбнулась Джералдин, отбросив мрачные мысли. — Я завтра же поговорю с Мэттом. Он сможет подыскать надежного строителя. В первую очередь нам надо соорудить какое-то жилище для Злючки Элис. Помнишь, что говорил Мэтт? Зимой ее следует держать в просторном сарае, защищенном от сквозняков, а для сна ей потребуется стойло с низкими стенками.

— И еще он сказал, что ее будет легче доить, если поставить на небольшое возвышение и установить там корыто с кормом. Тогда она уткнется в корыто и примет подходящую позу.

— Разборчивая девица, ничего не скажешь. А Мейбеллин тоже такая капризная?

— Нет, что ты. Мейбеллин просто прелесть.

— А Злючка Элис — настоящая ведьма.

Хихикая, точно школьницы, и весело болтая, они миновали церковь и вышли на тропинку.

— Хьюго приехал, — заметила Примми, когда они приблизились к дому и увидели припаркованный во дворе «мерседес».

— Вот и прекрасно. Не могу дождаться встречи с ним. Торговец картинами, сменивший Нью-Йорк на Корнуолл, должен быть или большим оригиналом, или же человеком, который давно определил для себя жизненные приоритеты.

— Хьюго можно отнести к обеим категориям сразу, — задумчиво сказала Примми, шагая вдоль поля, где безмятежно щипала траву Мейбеллин и паслась на привязи раздраженная и угрюмая Злючка Элис. — Он закоренелый холостяк и похож на гея. Его манера одеваться совершенно не подходит для Корнуолла. Вылитый Оскар Уайльд.

— Так он действительно гей?

— Мэтт утверждает, что нет. Проблема Хьюго в том, что он безнадежно отстал от жизни. Женская эмансипация для него — настоящее проклятие. Ему нравится, чтобы женщина выглядела как леди былых времен, была слабой и беспомощной, нежной и ранимой, словно лилия. В наши дни таких осталось немного.

— Да уж, слава Богу. — Они снова весело захихикали, а через минуту-другую Джералдин удивленно заметила: — Как я понимаю, джентльмен с комплекцией Паваротти, стоящий как столб посреди двора в окружении кур, — Хьюго, но кто его спутница? Ты ее знаешь?

Примми прищурилась, пытаясь разглядеть в лучах заходящего солнца людей во дворе. Она впервые видела Хьюго в дамском обществе.

— Понятия не имею. Они оба одеты так, будто собрались на свадьбу. Может, это какая-нибудь нью-йоркская родственница Хьюго? Сестра или невестка. Приехала в гости.

Когда Джералдин и Примми сошли с тропинки на вымощенный булыжником двор, женщина в шелковом платье и жакете обернулась, неуверенно вглядываясь в приближающиеся фигуры. Что-то в ее облике показалось Примми знакомым.

— Нет. Да нет же. Этого просто не может быть, — пробормотала Джералдин.

— Да. Да! — торжествующе воскликнула Примми. Смущение и неуверенность на лице Артемис сменились радостным облегчением. Примми распахнула объятия и кинулась навстречу подруге. — Артемис! Артемис! — вскричала она, задыхаясь от волнения. — Как чудесно! Это просто потрясающе, невероятно, поразительно! С ума сойти!

Оказавшись в объятиях Примми, верной и любящей Примми, неспособной на предательство и обман, Артемис почувствовала, как глаза ее снова наполняются слезами.

Глядя на нее с нежностью и обожанием, Хьюго полез в карман за чистым носовым платком, который предусмотрительно прихватил с собой. Его всегда привлекали женщины, способные пробудить дух рыцарства. Ему нравилось проявлять галантность, утешать, заботиться. Женщины в несчастье притягивали его словно магнит, они так и взывали о помощи, чтобы кто-то облегчил их душевные страдания, а очаровательная подруга Примми, несомненно, принадлежала к этой категории.

Когда ослепительно эффектная женщина, вошедшая во двор рука об руку с Примми — по всей видимости, Джералдин, — принялась радостно обнимать Артемис, Хьюго решил, что он здесь явно лишний и лучше всего будет незаметно удалиться и вернуться завтра утром.

— Это для Артемис, — шепнул он, сунув в руки Примми чистый платок, а затем тихо покинул двор и направился к своему автомобилю. Отъезжая, Хьюго наблюдал в боковом зеркальце, как три подруги посреди двора продолжают обнимать и целовать друг друга, издавая радостные вопли. «Интересно, где же четвертая?» — подумал он и едва не столкнулся с ней, съезжая с тропинки на основную дорогу.

— Извините, — крикнул он, поспешно крутанув руль, чтобы уступить даме дорогу, и тут же опустил стекло. — Должно быть, вы Кики?

Кики, ехавшая с открытым окном, утвердительно кивнула. Ее взгляд был прикован к розовой гвоздике в петлице Хьюго.

— Как раз сейчас в доме происходит трогательная встреча, — заметил Арнотт, не в силах оторвать глаз от странного существа, сильно напоминающего белоснежного полярного медведя, на пассажирском сиденье. — Только что приехала ваша подруга Артемис.

Кики не колебалась ни секунды. Она вцепилась в руль, нажала до отказа на педаль акселератора и рванула вверх по тропинке в сторону дома, поднимая тучи пыли и мелкого щебня. Рэгз, явно довольный своей новой стрижкой и взбудораженный внезапной гонкой, высунулся из окна и разразился бешеным лаем.

Подлетев к дому, Кики резко затормозила на вымощенном булыжником дворе, словно перед пит-стопом в Ле-Мане.

— Темми! Темми! — выкрикнула она, выскакивая из машины и бросаясь в центр двора к сплетенной в узел троице с Артемис в середине. — Господи, как ты изменилась! Сколько же ты теперь весишь? Шестнадцать стоунов? — Она обняла Артемис, смеясь и плача от радости. Рэгз следовал за ней по пятам как приклеенный.

Будь на месте Кики кто-нибудь другой, Артемис смертельно обиделась бы, но Кики она готова была простить все. Икая от смеха, она обнимала подругу, плакала и вытирала слезы, целовала Кики и принималась обнимать снова.

— Пятнадцать стоунов. А ты тоже изменилась. Что это за шипы у тебя на голове? Зачем тебе столько геля? Ты похожа на ежа.

— Я классно выгляжу, — возразила Кики, булькая от смеха. — Господи, ну разве это не чудо? — С сияющей улыбкой она обернулась к Джералдин и Примми. В ее зеленых кошачьих глазах плясали озорные искры. — Мы снова вместе, все четверо. Сколько лет прошло? Тридцать? Тридцать один? У тебя в доме есть шампанское, Примми? По-моему, стоит открыть бутылочку. Не часто случается такое.

У Примми не оказалось шампанского, и Кики, с трудом оторвавшись от Артемис и взяв деньги, которые дала ей Джералдин, снова уселась в «воксхолл» и вместе с Рэгзом умчалась в город.

— Я хочу приготовить сегодня что-нибудь особенное, — заявила Примми, когда они с Джералдин и Артемис вошли в дом. — Ты накроешь на стол, Джералдин? Моя лучшая скатерть и салфетки лежат в нижнем ящике серванта. А ты садись на стул рядом с печью, Артемис, и просто побудь со мной. Ты нам все расскажешь о себе, когда вернется Кики и мы все вместе усядемся за стол.

Не прерывая беседы, Примми шарила на полках, открывала и закрывала дверцы буфета, выкладывая на стол кухонную утварь и специи. Вслед за тяжелой керамической посудиной для запекания на столе появились оливковое масло, томатная паста, винный уксус, соль, черный перец и лавровый лист.