Примми округлила глаза. А Кики, раскрыв было рот, чтобы продолжить словесную перепалку, на мгновение утратила дар речи, когда до нее дошел смысл слов Джералдин.

— Правда? — Примми и думать забыла про чай. — Так вот почему ты не поддерживала отношений со мной и Артемис?

— Да. И, опережая твой вопрос, скажу: нисколько не стыжусь того, как прожила свою жизнь. Я просто сводила красивых и умных девушек с богатыми мужчинами. Вот и все.

Накаленная атмосфера в комнате внезапно изменилась. Вспышка ярости лишила Джералдин последних сил. Перед поездкой в Корнуолл ей сделали переливание крови, но улучшения не наступило и сейчас Джералдин охватила болезненная слабость. Горечь и гнев опустошили ее.

Кики, чья агрессия объяснялась исключительно желанием оправдаться, настолько заинтересовалась парижской жизнью Джералдин, что не испытывала ни малейшего желания продолжать словесный поединок. Примми почувствовала, что кризис миновал, и облегченно вздохнула. На языке у нее вертелось множество вопросов, которые хотелось бы задать Джералдин, но она решила отложить их на потом.

Однако затишье длилось недолго.

— О нет! — внезапно вскрикнула она, глядя в окно. — Элис забралась в сад и жует там все подряд! — Примми крутанулась на месте, пулей вылетела из комнаты и бросилась к парадной двери.

— А кто такая Элис? — озадаченно спросила Кики. — Ребенок?

— Коза. И нечего тут стоять, Кики. Козы довольно сильные. Нам нужно выйти и помочь Примми.

Джералдин протягивала оливковую ветвь, и Кики оценила этот жест по достоинству. По дому разносился голос Джерри Ли Льюиса — звучала его знаменитая «Трясучка», одна из самых любимых песен Кики. Но Кики не слушала. Она уже бежала по саду, преследуя козу.

Глава 25

— Вина или виски?

Поимка козы заняла четыре часа. Примми и Кики пришлось гоняться за ней по всему Рутвену и его окрестностям. И вот наконец, грязные и измученные, они уселись в гостиной.

— Вина, пожалуйста. — Джералдин растянулась на низкой софе. Ее лицо, бледное и неподвижное, казалось вырезанным из алебастра.

— А мне виски. — Кики сидела скрестив ноги на лоскутном коврике напротив камина. Собака пристроилась рядом. В камине не было угля, но ваза с золотистыми цветами календулы на каминной полке выглядела восхитительно. Кики провела рукой по огненно-рыжим волосам, придавая своей по-юношески взъерошенной шевелюре еще более взлохмаченный вид. — А что теперь делать с этой злобной козой? Где она будет спать? Вместе с коровой?

Присев на корточки перед кофейным столиком, Примми налила Джералдин бокал красного вина.

— Не знаю. Честно говоря, понятия не имею, куда устроить на ночь козу. К тому же я не уверена, что Мейбеллин понравится делить ночлег с Элис.

— Весьма разумно с ее стороны, — сухо заметила Джералдин, беря в руки бокал с вином. — А как насчет других спальных мест? Для собаки, например?

Все трое посмотрели на собаку. Пес, невероятно довольный, оттого что оказался в центре внимания, преданно смотрел на них из-под клочковатой, спутанной челки.

— Может, в кухне? — Примми налила Кики рюмку виски. — Кажется, ему понравилось лежать на лоскутном коврике.

Собака теснее прижалась к Кики.

— Конечно, попробуй уложить пса на кухне. — Джералдин с бокалом в руке в изнеможении закрыла глаза. — Но все собаки, каких я встречала, предпочитали спать в постели хозяина. Что неизбежно приводит нас к вопросу о том, останется ли в доме место для Кики, когда приедут дети.

— А для тебя? — мгновенно огрызнулась Кики. — Почему ты так уверена, что именно мне придется покинуть этот дом?

— Потому что в таких случаях действует старый профсоюзный принцип «последним принят — первым уволен». — Джералдин с трудом открыла глаза. — И еще: если ты останешься здесь, когда приедут дети, тебе придется делить комнату со мной, а я к этому не готова, Кики.

Примми заварила себе чай, наполнила чашку и заметила:

— В прежние дни мы с Кики жили в одной комнате. Если ты переедешь в мою спальню, Джералдин, мы с Кики сможем занять комнату для гостей. Там мы прекрасно поместимся. Проблема будет решена.

Кики радостно просияла.

— Клево, — заключила она, мгновенно забыв о цели своей поездки в Корнуолл.

Примми улыбнулась в ответ, довольная, что так легко удалось предотвратить очередной кризис.

— Ты разговариваешь прямо как моя дочка Люси. У нее всегда все «клево» или «круто».

Кики сделала еще один большой глоток виски.

— Вот и расскажи мне о своих детях, Примми. Сколько им? Где они? Как их зовут?

Примми притихла, стараясь не встречаться глазами с Джералдин: та слишком хорошо понимала, как невыносимо трудно для нее не заговорить о Дестини.

— Джоанн двадцать три. Она работает в «Ди-пи Интернэшнл» — это лондонское рекламное агентство, — она замужем и уже дослужилась до руководителя отдела. Милли на тринадцать месяцев ее моложе. Она тоже замужем (хотя и не всегда помнит об этом) и живет в Лондоне. Джошу двадцать, он пока не женат, и в нем есть что-то от Ромео. Люси девятнадцать. Она сейчас путешествует по Австралии.

— Внуков нет?

Примми покачала головой.

— Думаю, это не важно. — Кики пожала плечами. — У них впереди еще куча времени. Они часто тебя навещают? Это те самые «дети», которые вот-вот должны приехать?

— Нет. — Примми удобнее устроилась на полу и обхватила руками колени. — Моя тетя — та, что завещала мне Рутвен, — обычно предоставляла ферму воспитанникам детского дома на время каникул. Она заключила соглашение в прошлом году, и через десять дней сюда приедут пятеро детей.

— Круто, — откликнулась Кики без всякого восторга в голосе. Дети никогда ее не интересовали. Если, конечно, они не покупали ее записи.

— А ты так и не рассказала нам, что привело тебя в Корнуолл, Кики, — с любопытством заметила Примми. — Ты приехала на рок-фестиваль? И как ты сюда добралась? Где твоя машина?

— И почему твоя собака так позорно запущена? — подала голос Джералдин, лежа на диване с закрытыми глазами. — У пса такой вид, словно его ни разу в жизни не причесывали, да и ванны он наверняка никогда не видел.

Лицо Кики напряженно застыло. Было бы проще всего выдумать причину, по которой она приехала в Корнуолл. На какое-то мгновение у нее возникло искушение соврать, что ее доставили сюда на вертолете, а через пару дней она умчится в Лондон, а оттуда — в Нью-Йорк, в свою роскошную квартиру. Примми поверила бы каждому ее слову, а вот Джералдин вряд ли.

Джералдин всегда отличалась острой наблюдательностью. Люди, у которых водятся деньги — настоящие деньги, — за милю чуют себе подобных. А у Джералдин денег явно в избытке. Достаточно взглянуть на ее «феррари». Джералдин мгновенно поймет, что у Кики нет ни гроша за душой. Ложь станет лишь очередным унижением. Кроме того, Кики ведь решила навсегда покончить с жалким притворством. К чему вечно выдавать себя за кого-то другого, более удачливого, и ловить на себе понимающие презрительные взгляды, когда твой обман выходит наружу? Нет. Пора с этим покончить. В конце концов, разве не для этого она приехала сюда, в Корнуолл, в край высоких утесов?

— Собака не моя, — отозвалась Кики, выбрав для начала самый простой вопрос. — Моя машина сломалась на шоссе, и я поймала попутку до Хелстона. Собака принадлежала владельцу грузовика, который меня подвез. Они не поладили.

— А как же твоя машина? — всполошилась Примми. — Кто должен доставить ее сюда? Агент, продюсер или, может, охранник?..

— Агенты и продюсеры не станут играть роль мальчиков на побегушках, Примми. А охранники бывают у рок-звезд, которым требуется держать поклонников на расстоянии. — Продолжая сидеть, по-турецки скрестив ноги, она уперлась руками в колени и с вызовом взглянула на Примми и Джералдин. — А мне больше не нужно сдерживать своих фанатов, — с горечью призналась она. — Со мной покончено. Все, конец. Меня сдали в тираж. — Кики впервые произнесла вслух эти слова. Они звучали как приговор.

Примми взволнованно всплеснула руками:

— Но как же так? Еще в апреле в Сент-Остелле я видела рекламные плакаты рок-фестиваля с твоим участием!

— А, грандиозный пасхальный концерт «Возрожденный рок»! — Кики тяжело вздохнула. Фестиваль в Сент-Остелле вышел удачным. В основном потому, что два старых приятеля — Марти Уайлд и Эрик Берден — специально прилетели из Штатов, чтобы принять в нем участие. Для Кики Сент-Остелл стал лебединой песней. Долгие страшные месяцы до него она сидела без работы, а после состоялся тот памятный концерт в «Грантли», который окончательно добил ее. — Ну да, но это особый случай, Примми, — устало признала она. — Что бы ты ни читала в газетах, по меньшей мере последние десять лет я только и делала, что катилась вниз.

Наступила долгая тишина.

Джералдин хорошо понимала, какого труда стоило Кики подобное признание, и в ее душе шевельнулось нечто вроде уважения. Нельзя сказать, что отношение ее к Кики разительно изменилось, но по сравнению с ненавистью и отвращением, которые она испытывала на протяжении тридцати с лишним лет, это было совершенно новое чувство.

— Мне очень жаль, — пробормотала наконец Примми. — Я и не подозревала…

— Думаю, жизнь любого, кого ни возьми, на поверку окажется совсем иной, чем кажется на первый взгляд, — философски заметила Кики.

— Это верно, — с чувством произнесла Джералдин. С великим трудом ей удалось сесть, опираясь на подушки.

Примми бросила на подругу обеспокоенный взгляд и заметила кровоподтеки, начавшие проступать у нее на руках.

— Господи, что ты с собой сделала? — с тревогой воскликнула она. — Сегодня утром у тебя не было никаких синяков!