Джералдин ощутила внезапный прилив благодарности за то, что доктор не стал ходить вокруг да около и внушать ей бессмысленные надежды. И все же он еще не сказал, каково истинное положение вещей. Как долго ей осталось жить, если донор не найдется?

Словно прочитав ее мысли, мистер Циммерман мягко произнес:

— Без успешной трансплантации у вас есть год, мисс Грант. Может, чуть больше или меньше.

Год. Джералдин словно наблюдала за собой со стороны: вот она поблагодарила доктора и встала. Вышла из кабинета. Покинула госпиталь, остановилась на бульваре, глядя на нескончаемый поток машин. Так что же остается?

Трансплантация все-таки возможна. Какие-то шансы есть. Еще существует иммунодепрессивная терапия и в придачу к ней опасность умереть от любой случайной инфекции. И наконец, ежемесячные переливания крови и антибиотики. Можно продолжать лечение и постепенно приводить в порядок свои дела.

Практичная Джералдин решила выбрать последний вариант. Что же до трансплантации, то здесь все в руках Божьих. Мистер Циммерман, несомненно, сделает для нее все возможное, но было бы глупо рассчитывать, что удастся найти подходящего донора.

Не делая попытки остановить такси, она бесцельно побрела вдоль бульвара. Джералдин хотелось разобраться в себе. Что она почувствовала, узнав, что в пятьдесят с небольшим суждено умереть?

Разумеется, известие ее не обрадовало. Но и не испугало. Почему? Пожалуй, над этим стоило поразмыслить. Но только не сейчас. Сейчас ее переполняла злость. Душил гнев. Сжигала неистовая ярость.

Собственное тело предало ее самым коварным, лживым и подлым образом. Это казалось невыносимым. Отвратительным. В это невозможно было поверить.

Не замечая ничего вокруг, Джералдин пересекла бульвар Виктора Гюго и вышла на авеню Генерала Леклерка — более узкую, но не менее оживленную.

Первые признаки болезни казались обманчиво обыденными, земными. Джералдин стала чаще уставать. Ее кожа приобрела бледный, нездоровый оттенок. На теле ни с того ни с сего стали появляться синяки.

— Ты какая-то вялая, chérie, — озабоченно заметила Доминик за обедом в «Бовийе». — Может, у тебя малокровие? Тебе нужно взбодриться, попробуй какое-нибудь тонизирующее средство.

— Если у меня малокровие, буду пить больше красного вина, — весело отшутилась Джералдин, не придавая особого значения словам Доминик. — Как насчет того, чтобы распить бутылочку бургундского?

Врач взял у Джералдин кровь на анализ, а пока лаборатория готовила заключение, прописал железо.

И вот пришли результаты анализов. Они показали пугающе низкое содержание всех форменных элементов в крови. Тогда-то лечащий врач Джералдин и порекомендовал ей обратиться в Американский госпиталь к мистеру Циммерману. Там у нее взяли анализ костного мозга и костной ткани. И, лишь дожидаясь результатов исследования, Джералдин начала подозревать, что у нее, возможно, кое-что посерьезнее, чем обычное малокровие.

— Количество тромбоцитов в крови менее двадцати тысяч на кубический миллиметр, — угрюмо сообщил ей мистер Циммерман, — а ретикулоцитов менее двадцати пяти.

— Что означает?..

— Что означает серьезное отклонение от нормы. Нормальным считается число тромбоцитов в пределах от ста пятидесяти до четырехсот тысяч единиц на кубический миллиметр крови, а ретикулоцитов — от пятидесяти до ста пятидесяти. Мы проведем дополнительное обследование. И главное: вам требуется немедленное переливание крови — у вас катастрофически мало эритроцитов.

Затем последовали бесконечные анализы крови и костного мозга, все новые и новые переливания.

В конечном счете врачи констатировали болезнь крови с поражением костного мозга, и доктор Циммерман только что сообщил пациентке свое заключение.

Джералдин свернула на бульвар. В голове колоколом отдавались слова доктора: «Без успешной трансплантации у вас есть год, мисс Грант. Может, чуть больше или меньше».

Прежде всего следует убедиться, что ее имя значится во всех списках пациентов, нуждающихся в донорской помощи, а затем привести в порядок дела. Если год — это все, что у нее осталось, значит, так тому и быть. Но прежде хотелось бы кое-где побывать и кое с кем увидеться. Доминик отлично позаботится об эскорт-агентстве. Джералдин не собиралась тратить последние дни на сводничество. Было время, когда работа ее забавляла, но все это осталось в прошлом.

Джералдин криво усмехнулась. Агентство приносило немалые прибыли. Ей удалось создать по-настоящему успешное дело — мечту любого консультанта по вопросам управления. Вышколенный персонал, безупречная трудовая дисциплина, исключительная мобильность благодаря эффективному использованию портативных компьютеров и мобильных телефонов, низкие накладные расходы, щедрые клиенты и до неприличия высокие доходы.

Конечно, начиная дело, Джералдин не думала, что посвятит ему всю жизнь, но руководить эскорт-агентством оказалось на удивление легко и приятно. Джералдин всегда принадлежала самой себе. Ни хозяев, ни начальников. Никто не указывал ей, что делать.

Позднее ей странно было вспоминать, что когда-то, пускай и недолго, она сама сопровождала клиентов — ведь секс занимал в ее жизни далеко не главное место. То было время полного безразличия ко всему. Джералдин рассталась со своей давней и страстной мечтой продолжить род Шерингемов и дать Сидар-Корту новую жизнь. А все остальное просто не имело значения.

Мысли Джералдин снова вернулись к тому единственному человеку, воспоминания о котором преследовали ее неотступно.

К Френсису.

Дядя Пирс никогда не мог понять, почему Френсис так и не вернулся в Англию после расставания с Кики, но Джералдин всегда подозревала, что виной тому чувство стыда. Френсис испытывал мучительный стыд за свое пристрастие к наркотикам и за то, как обошелся со своей невестой. Не в силах показаться на глаза ей или отцу, он предпочел просто исчезнуть, затеряться на необъятных просторах Америки.

Поэтому Джералдин так и не смогла сказать ему, что она тоже во многом раскаивается.

— Tiens![41] — возмущенно воскликнула Доминик, когда Джералдин как-то раз призналась, что ее мучает совесть. — О чем это ты, chérie? С чего тебе раскаиваться? Разве это ты бросила его в день свадьбы? Тебе абсолютно не в чем себя упрекнуть.

— Это я хотела, чтобы мы поженились, — возразила Джералдин. — Так решили мы с мамой и дядей Пирсом.

Теперь, будучи уже зрелой женщиной, Джералдин понимала, что, когда зашел вопрос о женитьбе, Френсис поступил так, как поступал всегда. Он не стал возражать, легко подчинился обстоятельствам, уступил воле тех, кто оказался сильнее. А потом появилась Кики, и Френсис стал ее продюсером. Он соприкоснулся с миром поп-музыки и сразу же нырнул в него с головой. Он открыл для себя новую жизнь, волнующую, быстротечную, яркую. Френсис был очарован. Ему показалось, что именно к этому он и шел долгие годы. Ему отчаянно не хотелось расставаться с шоу-бизнесом. И если в конце концов он бросил все и отправился в Индию с хиппи, то лишь потому, что на этом настояла Джералдин.

Но он мечтал вернуться в свой волшебный мир. Ему не терпелось снова погрузиться в беспорядочный, суматошный водоворот, ставший его жизнью. И даже если бы Кики не стремилась заполучить Френсиса в продюсеры, он сам вывернулся бы наизнанку, чтобы занять место рядом с ней.

Кто-то случайно толкнул погруженную в свои мысли Джералдин. Оглядевшись, она с изумлением обнаружила, что стоит на площади Аббесс в квартале Монмартр.

Не обращая внимания на красочные панно в стиле модерн, украшавшие вход в подземку, она поднялась по лестнице к церкви Святого Иоанна Евангелиста. Ей пришло в голову, что теперь, когда она точно знает, что не бессмертна, самое время задуматься о смысле жизни. Но Джералдин никогда не увлекалась религией. Даже сейчас она не испытала внезапного желания войти в церковь.

Джералдин дошла до конца переулка и свернула направо, на улицу Равиньон, мысленно перебирая события своей жизни.

Юные годы. Средняя школа Бикли. Примми, Артемис и Кики. С большим трудом вызвала она в памяти те далекие дни, когда Кики была ей так же близка, как Примми и Артемис. Хорошее время. Лучшие годы жизни. И Джералдин вновь услышала голос Примми: «Мы ведь всегда будем вместе, все четверо, правда? Мы навсегда останемся подругами. Навсегда».

Джералдин закрыла глаза, пытаясь побороть внезапно навалившуюся усталость и чудовищную, невыносимую тоску по прошлому. Не нужно было обрывать все связи с Примми и Артемис. Конечно, и та и другая пришли бы в ужас, узнав, что несколько месяцев Джералдин служила девушкой по вызову. Но в конечном счете они смогли бы это пережить.

Джералдин побрела вверх по склону холма к небольшому парку. Она все больше удалялась от дома, но это ее нисколько не заботило.

В жизни Джералдин оставалось не так много вещей, которыми она по-настоящему дорожила: дружба детских лет, любовь к Френсису и преданность Сидар-Корту.

Она пересекла зеленый островок парка. Теперь ее прогулку уже нельзя было назвать бесцельной. На вершине холма располагался ресторан «Ла бонн франкетт», и Джералдин направлялась именно туда. В ресторане можно будет вызвать такси и вернуться домой и позвонить дяде. Пирс Шерингем намеревался передать племяннице все свое состояние, а значит должен знать, что Джералдин отпущено гораздо меньше, чем ему самому.

Что ж, какое-то будущее у нее все же есть, пускай и короткое. Она покинет Париж и вернется в Англию.

И остановится в Сидар-Корте.

Она проживет там столько, сколько позволит болезнь. Оттуда она попробует связаться с Артемис, если сможет найти ее адрес в телефонной книге.

Джералдин ступила в прохладный холл ресторанчика. Для женщины, которой час назад пришлось выслушать поистине сокрушительные новости, она выглядела на редкость собранной и целеустремленной. Вопреки всему ее переполняло радостное ожидание, волнующее предвкушение встречи. Ей было куда стремиться.