Макс упал в кресло.

– Устами младенцев глаголет… – проговорил он потрясенно.

– Вообще-то принято говорить «устами младенца»… а не «младенцев»…

– Мадам! – повторил Макс, перекатывая слово в горле, словно пробовал старое вино. – Отлично. МАДАМ!– Он покачал головой. – Мы перебрали тысячи вариантов – ни один из них «не попал в самую точку», как повторяла Ева. Ты вдохнула только раз – и сразу в яблочко. Нет, подумать только! МАДАМ! Абсолютно верно. Это название говорит само за себя. – Он вскочил с кресла и обнял Алекс, вглядываясь в лицо:

– Ты ведь уже однажды продемонстрировала, на что способна, какого же черта я сразу не спросил тебя? Ответ торчал у нас у всех перед глазами. Почему же я не видел его? – тут он прервал свои излияния. – А ты ведь дочь своей матери. Когда я рассказал ей, она промолчала, но явно испытала гордость.

– Но я понятия не имею о парфюмерии, – запротестовала Алекс. – Я лишь сказала тебе, какое впечатление они на меня произвели.

– И выразила их суть – придумала название…

– Ну, раз ты так считаешь, – ответила Алекс. Ей было все равно, но приятно, что Макс так обрадовался.

– Видишь ли… В этом деле очень важно внутреннее чутье. Я уверен, ты унаследовала талант своей матери. Именно ты, а не бедняга Крис, которого она за уши тянула сюда. Это бесценный дар! Ты даже не представляешь, что это такое, не отдаешь себе в этом отчета. – Он прошелся по кабинету взад-вперед, затем назад. – И это не только название, но и лицо! – Он нахмурился. – К сожалению, существуют духи «Мадам Жюли» и «Мадам Роша», но если мы отпечатаем на рекламных плакатах ее лицо, никаких сомнений, кто есть кто, не будет. Подожди немного, я дозвонюсь до нее. Она будет по потолку ходить!

– Но она может не согласиться.

– Не-е-ет! Я знаю Еву. Она сразу примет это название – вот увидишь. Ее имя и ее лицо, которое станет олицетворением компании. Да она любого, кто попытается помешать, зажарит живьем.

– Но не кажется ли тебе, что моя мать старовата? – спросила Алекс.

– Фотографы постараются. Эти духи предназначаются не для юных девушек. Они для умудренных матрон. Мы довольно долго выпускали духи для ангелов, лишенных возраста. И я столь же долго пытался переубедить Еву. Но лишь увидев, в каком направлении двинулась «Эта Женщина», она уразумела суть. Никто не успеет перехватить инициативу. Наши духи, как бомба, разнесут наших конкурентов в клочья.

Его охватило такое воодушевление, что он уже не мог устоять на месте, но, взглянув на Алекс, вдруг осознал, что, хоть она и рада за него, все же пока очень далека от его забот, и осадил себя. Если он сейчас возьмется за телефон, все закрутится, завертится, и он не сумеет вырваться из колеса – ему захочется увидеть, что из этого получится. «Нет, – сказал он себе. – Сегодня ее день». Будь он один, позвонил бы родителям в ресторан и предупредил, что просидит на работе до конца дня. Бог знает, выдастся ли еще у него свободное время, когда начнется вся эта свистопляска. Завтра понедельник. Новая рабочая неделя. Вот тогда он всем и займется. Теперь же нужно думать не только о себе. Впредь его жизнь будет заполнена не только работой. Воодушевление начало потихоньку спадать…

Она испытующе смотрела на него, и он почувствовал, как его сердце полнится любовью к ней.

– Все в порядке, – ответила она, – сейчас половина первого. Тебе хватит полутора часов?

– Ты просто ангел!

Теперь Алекс устроилась на диване и принялась перелистывать один из журналов. Но ей гораздо интереснее было наблюдать за Максом. Каким собранным, организованным и властным он стал, сев за стол. Он сделал несколько звонков, считал, писал, что-то прикидывал. Его воодушевление теперь было строго направленным. «Как ему нравится все это, – думала Алекс. – Кручение и верчение, эти хитрости». Наблюдая за ним, она поняла, что у нее есть грозная соперница. Это не означало, что теперь она стала ощущать себя менее любимой, этой ночью Макс ясно показал, кем она для него является. Но просто Алекс другими глазами увидела Макса и поняла, что у него есть еще одна всепоглощающая страсть. И связь эта нерасторжима. Ее следовало принять и смириться.

Прошло два часа, но Макс не поднимал головы и работал с той же лихорадочной поспешностью, с какой он сел за стол. Алекс терпеливо ждала. Но когда прошло два с половиной, а Макс по-прежнему ничего не видел и не слышал, она тихонько окликнула его:

– Макс… Макс…

Он поднял голову и испуганно воскликнул:

– Господи Иисусе! Что же ты молчала!.. Прости меня… У меня все вылетело из головы…

– Если бы нам не надо было идти к родителям, я бы не стала мешать тебе…

– Все… все… Идем. Я готов. – Он собрал бумаги, сложил их в папку и положил под тяжелое пресс-папье справа от себя. – Но это из-за тебя я потерял чувство времени. Твоя искра заставила вспыхнуть костер. – Макс обнял ее, поднимая с дивана. – Ничего. Сейчас поймаем такси. Жаль, что теперь я не успею показать тебе Нью-Йорк.

– Вообще-то я уже насмотрелась на него…

– Ты не представляешь, куда я собирался тебя сегодня отвезти. Но самое главное – ты, наверное, умираешь от голода!

Алекс чувствовала скорее волнение, чем голод, поэтому протянула:

– Да как сказать…

– Ну, едем побыстрее. Посмотрим, что мой старик приготовил к нашей встрече…

Пока Макс расплачивался с таксистом, Алекс окинула взглядом дом, принадлежавший семейству Фабиани. Большие окна, внизу, где располагался ресторан, затянутые драпировкой, растения в горшках и урна у выхода для сигарет и банок с пивом. Когда Макс распахнул дверь, на них пахнуло вкусным запахом приправ, особенно чеснока, а также приятным ароматом оливкового масла. Ресторан уже опустел, последние завсегдатаи проходили мимо Макса, приветствуя его:

– Привет, как поживаешь?

– Посмотри, кто к нам пришел!

– Старина! Как я рад тебя видеть!

Навстречу им из-за стойки выплыла пышнотелая женщина.

– Массимо…

– А вот и мы, ма, – Макс обнял женщину, поцеловал, а затем взял за руку Алекс: – Ма, это Алекс.

– Маленькая Алекс? Да у тебя, должно быть, неладно с глазами, Массимо, – мама Фабиани шагнула к Алекс, и та тут же оказалась в ее мощных объятиях. – Какая же она маленькая? В самый раз, – проворчала она, целуя девушку и одобрительно ее разглядывая. – Любой давний друг нашего сына для нас – новый друг, – проговорила мама Фабиани. – Ну же, дети, идемте… Большой стол уже накрыт.

Макс представил Алекс сестре Элле – уменьшенной копии своей матери. Но было в ней и нечто общее с Максом. А потом он повел Алекс на кухню к отцу. Тот окинул ее внимательным взглядом, кивнул одобрительно, улыбнулся и поцеловал.

– Ты совсем не похожа на профессора, – был его вердикт.

– Так я и не профессор, – засмеялась Алекс.

– Она доктор наук, па. Специалист по литературе.

Отец снова улыбнулся:

– Все равно не похожа.

Во время обеда Алекс обнаружила, что Макс, говорящий по-итальянски, – это не совсем тот Макс, который говорит по-английски. Они начали обед с оливок и какого-то особенного, островатого сыра.

– Не увлекайся, – предупредил ее Макс тихонько, – а то перебьешь аппетит.

Вино подали в тот момент, когда в зал вошел брат Макса – Бруно со своим семейством.

Бруно тоже был копией своего брата – только пониже ростом и чуть пошире в плечах. Его жена – маленькая брюнетка, очень симпатичная и живая. Четверо детишек были одеты в праздничные воскресные костюмчики – на итальянский манер. Они вели себя смирно, и чувствовалось, что все они обожают Макса.

Алекс в свое время учила итальянский, потому что это был родной язык Макса, и удивилась тому, с какой легкостью забытые вроде бы фразы выскакивали сейчас сами собой.

Бруно очень тепло пожал ей руку, его глаза лучились тем особенным светом, каким могут лучиться глаза только у итальянца при виде женщины. Обнимаясь и здороваясь с остальными членами семьи, Алекс краем уха услышала, как он сказал Максу:

– Ах ты, хитрец… ясное дело, почему ты придерживал ее для себя…

За обеденным столом стало еще более оживленно и воцарилась праздничная атмосфера. Нельзя сказать, что подавалось нечто сверхнеобычное, какие-то невиданные деликатесы. Но все было отменно вкусно. Такого Алекс никогда не доводилось пробовать.

Ее волнение улетучилось само собой, как туман при первых лучах солнца. Давно ей не доводилось чувствовать себя так спокойно, уверенно и раскованно. Она отвечала на множество вопросов, которые сыпались на нее со всех сторон, без всякой настороженности. Ее удивило, что они столько знают о ней и сколько хотят узнать. Марио Фабиани очень серьезно выслушал ее рассказ о том, чем именно она занимается в Кембридже, какие курсы ведет и какие у нее студенты. А когда оказалось, что она была в Стипл Мокден, старик сам начал рассказывать о том времени, которое провел там. Тут выяснилось, что он очень хорошо знает Кембридж. После этого он описал своего деда, Гарибальди, первого из семьи Фабиани приехавшего в Америку.

Только в шесть часов все с сожалением начали подниматься из-за стола – в семь тридцать ресторан открывался для вечерних посетителей. Прощаясь, Марио Фабиани поцеловал ее.

– Это было так чудесно, – сказала ему Алекс, – словно мы знакомы тысячу лет.

– Так оно и есть, – ответил Марио. – Надеюсь, ты будешь приходить часто. Наш дом – твой дом. – И это было нечто большее, чем обычное итальянское радушие и гостеприимство.

Алекс поняла, что ее приняли как свою.

– Давай пройдемся немного, – предложила она, когда они с Максом вышли на улицу. – После такого количества еды и вина это просто необходимо.

– Гораздо лучше после такого обеда полежать немного, – заметил Макс.

– Если ты хочешь… – сказала Алекс, чувствуя, как у нее перехватывает горло.

Макс остановился, заглянул в ее глаза и ответил: