– До чего все это глупо! Может быть, ты наконец расскажешь мне все…

– Но я сама мало что знаю.

– Для начала объясни, как Алекс оказалась здесь.

– Я уговорила ее приехать.

– Но я сам тысячу раз приглашал ее, и она всегда упорно отказывалась. Что же случилось такое, что она прилетела?

«Все равно рано или поздно это выйдет наружу, – подумала Памела, – так что ничего особенного не произойдет, если я расскажу ему».

Макс молчал так долго, что Памела заволновалась: не сделала ли она что-то не так. Но в конце концов он все-таки переспросил:

– Когда это случилось?

– В понедельник. Я позвонила ей. Она только что вернулась от адвоката. Мне показалось, что она не очень обрадована новостью. Так оно и было. Она вбила себе в голову, что это не ее деньги, а деньги Бингхэмов и что мать так или иначе просто украла их у этой семьи, выйдя замуж за Кристофера. Словом, она несла такую чушь, что просто уши вяли. И тогда я решила написать письмо – как бы от Криса. За почерк я не беспокоилась, потому что она никогда не возьмет в руки чужого письма. Она, естественно, попросила, чтобы я сама прочитала его. Что я и сделала. Это и заставило ее переменить мнение.

– Ты написала письмо?

– Да. Письмо, которое мне якобы написал Крис и в котором он объяснял, почему оставляет деньги мне и ей. – Заметив взгляд, который бросил на нее Макс, она возразила: – Мне необходимо было прибегнуть к такой хитрости. Ты ведь знаешь Алекс. Она никогда ничего ни от кого не примет. В моей хитрости не было ничего дурного – ведь Крис мне много лет назад говорил, что собирается составить завещание именно таким образом.

– И что же ты написала в этом письме?

– Что он оставляет половину своего состояния ей, потому что любит ее, несмотря на то, что она не верит в его любовь. Что она и я были единственными людьми, которые что-то значили в его жизни. И это чистая правда. Что он благодарит ее за то, что она такая, какая она есть. Тоже правда. Когда мы были с ним вместе, им не так уж часто доводилось видеться. Но он всегда помнил о ней. Все, что он мог оставить ей в память о себе, – это деньги. И он сделал это от всей души.

– И как много он ей оставил?

Памела посмотрела ему прямо в глаза:

– Пять миллионов долларов в год.

Макс снова погрузился в молчание.

Памела заговорила сама первой:

– Не знаю, что произошло между вами, но, думаю, нечто серьезное, поскольку Алекс не в состоянии даже говорить на эту тему. Но ей очень тяжело. У меня такое впечатление, что ты совершил ошибку. И наверное, это не просто случайная оплошность, если уж она ведет себя подобным образом.

Макс неловко усмехнулся:

– Я попытался поухаживать за ней.

Памела отметила, что ее предположения оказались верными.

– Понятно. Ты вышел из роли.

– И высказал то, что давно уже копилось у меня в душе…

– Теперь я все поняла… – вздохнула Памела. – Привычный образ рухнул… История Пигмалиона… Но почему, ответь мне ради Бога, ты решил прекратить вашу дружбу?

Макс взглянул на часы:

– У тебя есть сейчас время?

– Сколько угодно.

– Ну хорошо… Все равно самолет я могу заказать только утром. Я знаю, куда она двинется.

– Ты собираешься лететь за ней?

Он с удивлением посмотрел на нее.

– Конечно.

Памела улыбнулась едва заметно.

– Что ж, Макс… – Памела села напротив него. – Начинай свою повесть.

– Более всех удивился я сам, – искренне признался Макс.

– А я нет. Я нисколько не удивилась. Неудивительно и то, что Мора ревновала тебя. Она тоже что-то почувствовала. Раньше, чем ты сам осознал. У нас, женщин, есть интуиция, какое-то шестое чувство. Мне казалось, что в отличие от многих других мужчин, у тебя тоже развита интуиция. Но, видимо, в отношении себя мы зачастую проявляем большую слепоту, чем в отношении других. Сколько времени мне самой понадобилось, чтобы разглядеть истинное лицо Криса за всеми этими защитными масками и ужимками. Только через несколько лет я поняла, что больше не могу думать о нем, как о друге. Я поняла, чего он ждет от меня по-настоящему. – Она покачала головой.

– И я не сразу понял. После того как ей исполнилось двадцать лет… Даже тогда я сомневался… имею ли право…

– Тебе придется, – проговорила Памела, устраиваясь поудобнее, – рассказать мне все о той ссоре, чтобы я могла понять…

Добравшись до аэропорта, Алекс обнаружила, что все вылеты задерживаются. В одном из самолетов на взлете случилась поломка. Он застрял на полосе и перекрыл все движение. Ближайшие четыре рейса должны были совершить вылет из аэропорта в Нью-Арке. Пассажиры могли по своему усмотрение выбирать: ехать ли в Нью-Арк или ждать, пока уберут поврежденный самолет со взлетной полосы.

– Сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до Нью-Арка? – спросила Алекс у одного из служащих аэропорта.

– Сейчас, в это время… пару часов или около того. Там, на выходе, есть автобус, который может доставить вас туда.

Алекс с тоской посмотрела на огромную дорожную сумку – она была неподъемной из-за книг и пластинок, которые она накупила. «Как все глупо получилось, – подумала она. – Одно к одному. Похоже, не уехать мне сегодня. Судьба».

Но чувство юмора взяло верх, и Алекс рассмеялась. Она стояла и смеялась, пока слезы не потекли из глаз. Идущие мимо пассажиры с удивлением смотрели на нее. Тогда Алекс достала платок, вытерла глаза, высморкалась, подхватила свою тяжеленную сумку и побрела к выходу. Там толпилась тьма народу. Автобусов видно не было. И очередь за такси тоже вытянулась в приличный хвост. Всем хотелось уехать побыстрее. «Это перст судьбы, – сказала Алекс. – Кто-то или что-то не желает, чтобы я сегодня ночью покинула город».

«Ну а что если это и в самом деле рок, судьба? То, во что так верит моя мать. Тогда я могу убегать сколько угодно и как угодно далеко, но от самой себя все равно не спрячешься. Разве от судьбы уйдешь? Впрочем – это нелогично и не сообразуется ни с какими доводами рассудка. Люди сами творят свою судьбу и свою жизнь. И все же. Макс все равно так тебя не оставит. Он полетит следом. Я это знаю совершенно точно. Боже, – в бессилии подумала она. – Что я делаю? Что я наделала? Он постоянно твердил, что я веду себя как ребенок. Невежественный в сексуальном отношении ребенок. А я упорно отказываюсь стать взрослой, принять новые отношения, которые он предлагает мне. И если я по-прежнему буду упрямиться, то потеряю то, что дарит мне судьба – самое лучшее, о чем только можно мечтать. Разве этого я хочу на самом деле? Надо посмотреть правде в лицо. Жизнь без Макса для меня лишена смысла и радости. Такая жизнь равносильна смерти. Я должна на что-то решиться, честно разобравшись в том, чего я хочу и что я должна сделать, чтобы добиться этого?»

– Так и ты, значит, заявил ей, что она сексуально безграмотна? – повторила Памела, когда Макс закончил описывать, что произошло между ними.

Макс кивнул:

– Она тебе рассказала об этом?

– Только передала твои слова. Она не могла спокойно даже вспоминать о них.

– Но мне хотелось пробудить в ней новые чувства, призвать к новой жизни…

– Алекс надо подбадривать, а не критиковать. Ты ведь знаешь, насколько она уязвима, неуверена в себе. Только поближе познакомившись с ней, я поняла, что за маской холодноватой отчужденности скрывается очень тонкая, ранимая душа. Крис мне говорил, что она совсем не такая, какой выглядит, но я не очень-то верила ему. Однако после его смерти она открылась мне именно с этой стороны. Естественно, она решила, будто ты снова дразнишь ее, посмеиваешься над ней, ибо считала, что такая женщина, как она, не способна по-настоящему тебя заинтересовать.

– Я и вправду часто дразнил ее, – вскинулся Макс, впрочем смущенно. – Она всегда была такой серьезной и замкнутой, что мне хотелось как-то расшевелить ее.

– …Да и сам ты не оставался равнодушным, ее привязанность была нужна тебе.

Макс кивнул, все еще не в состоянии полностью осмыслить то, что ему открылось.

– Ты попытался переменить отношения, – втолковывала ему Памела, – и воспользовался тем же инструментом, каким прежде разбивал ее «скорлупу». Возможно, другая женщина подхватила бы предложенную тобой игру. Но Алекс еще не стала женщиной. И прежде чем в ней проснется то, что с таким успехом пыталась похоронить ее мамочка, нужно проявить максимум терпения. Ей так нужна была поддержка, а не критика. – Памела улыбнулась. – Но если кто-нибудь и сможет разбить эту броню, то только ты. Тебе придется начать все сначала.

– Что я и собираюсь сделать, – ответил Макс, но все же он не удержался и спросил неуверенно: – А ты считаешь, что броню можно сломать? Не забаррикадировалась ли она так крепко, что мне теперь не достучаться до ее сердца?

– Мне кажется, она не отдает себе в этом отчета, но баррикада, которую она громоздит, очень непрочная и неустойчивая. Она сама отбросит преграду, услышав твои шаги и твой зов.

– Но я не хочу, чтобы она стала совершенно другим человеком. Она мне нравится такая, какая есть. Вот почему…

– Ты любишь ее?

У Макса перехватило дыхание:

– Да. И началось это давным-давно. Но сколько времени прошло, прежде чем я понял это. Я столько времени занимался ею, потому что терпеливо ждал, когда она подрастет и ее характер выровняется. Мне хотелось, чтобы не я склонил ее, а она сама склонилась ко мне. Сама приняла меня.

Памела покачала головой:

– Макс, дорогой мой. Влюбленный слепой идиот. Она давно клонится в твою сторону, как Пизанская башня. Именно поэтому она так болезненно восприняла поддразнивания, что ее отношение к тебе серьезнее и глубже, чем тебе казалось. Алекс всегда была влюблена, а теперь она любит тебя.

Макс обошел вокруг стола, взял Памелу за руки и поднял на ноги.

– Я всегда считал, что Крису в твоем лице досталось сокровище. Но сейчас понимаю, что все еще не ценил тебя по-настоящему. – Он поцеловал ее в щеку. – Я твой вечный должник.