– Ну это же, в основном, о книгах, а тут все-таки личное.

– Брось. Через двадцать лет ты станешь все эти журналы листать и думать: «Какое счастье, что у нас с Виталием такая память осталась!» Господи! Кто бы нашу с Толиком свадьбу так увековечил? Слушай, на свадьбе будут только тебя для прессы снимать или гостей тоже?

– Наверное, и гостей. Готовится несколько разворотов в «Семи днях», каком-то женском журнале и еще отдельные фотографии с заметками в разных местах. И, кажется, оплатили какой-то сюжет на телевидении.

– Слу-ушай, – с мольбой протянула Лялька. – Согласись. Хоть ради меня. Это же мой единственный шанс. Больше, может, никогда не представится.

– Ну прямо как моя бабушка!

– Лялька, тебе так хочется на телевидение? Что же ты раньше молчала? Я с удовольствием возьму тебя на какую-нибудь передачу. Уж как-нибудь договорюсь.

– Против телевидения тоже ничего не имею, – ответила она. – Но там ведь мелькнешь – и все. А журнал – это как бы вечное. Потом можно каждый день любоваться. Ну, Тасенька, ну, пожалуйста. Тебе же это ничего не будет стоить.

– Совсем ничего, – мне стало смешно. – паспорт немного испорчу лишним штампом, и только.

– Не лишним, а необходимым.

В таком духе мы проговорили до позднего вечера. Не могу сказать, чтобы Лялька рассеяла мои сомнения, но я поняла: отступать некуда. Я просто обязана выйти замуж. Все вокруг этого хотят и ждут. А мне разве трудно? Чего я боюсь? Что и впрямь в моей жизни что-то изменится? Да ничего ровным счетом. Моя жизнь мне нравится? Нравится. Так за чем же дело стало? Осчастливлю всех разом. А сомнения… Видимо, Лялька права. Все сомнения из-за того, что издатели слишком активно на меня насели. А на меня нельзя так давить. У меня инстинктивно протест начинается, спасибо маме родной! Ладно. Хватит. Решила. Тем более, Виталию-то согласие я уже дала.

«Атлантида» возликовала и расшиблась в лепешку. Свадьба превратилась в кошмар. Точнее первая, официальная ее часть. Ее снимали в павильоне на Мосфильме. Мол, свет там лучше, в ресторане такого качества съемки не добьешься. Съемки проходили за две недели до всамделишной свадьбы. В павильоне устроили зал ресторана. Все там было бутафорское, начиная от стен и кончая едой на столах. Какой смысл тащить откуда-то натуральные продукты, если через пять минут после съемок «гости» разойдутся. Кстати, и гости частично были бутафорские: из настоящих некоторые прийти не смогли, и отсутствующих изображали статисты. Лялька и Толя, правда, отпросились с работы. Ляльке даже купили шикарное платье за счет «Атлантиды». Я из них выколотила. Они, конечно, сперва сопротивлялись. Жаба душила. Феликс Салаватович долго меня убеждал, что наряд подружки невесты никак в бюджет торжества не вписывается. Я встала насмерть и принялась его шантажировать. Не хотите – не надо. Но тогда и я буду сниматься в черном брючном костюме, и делайте со мной, что хотите. А ваше белое платье с фатой оставьте себе, на память или для новой звезды, которую будете выращивать и выдавать замуж.

Генеральный крякнул:

– Как-то вы, по-моему, чересчур жестко ставите вопрос, Таисия Никитична.

– Неужели я не заработала на платье для своей подруги? – воскликнула я.

Феликс Салаватович просиял.

– Вот и приобретите платье для своей подруги из собственных гонораров.

– Дудки! Идея с фальшивой свадьбой целиком ваша. Вот и оплачивайте. А от себя я Ляльке лучше на настоящую свадьбу платье куплю.

– В таком случае, может, для показательной свадьбы мы вашу подругу на статистку заменим? – Ох как ему не хотелось тратиться на дорогое платье!

– Пожалуйста, – с мнимой покорностью я развела руками. – Но тогда и меня вам придется заменить на какую-нибудь каскадершу. Между прочим, с огромным удовольствием предоставлю ей право покрасоваться в этом вашем дурацком платье. Мне оно не нравится.

– Как вы можете так говорить! – замахал на меня руками генеральный. – Оно так вам к лицу! Стилист ведь подбирал… А вообще, вы меня уговорили. Иду на ваши условия и прощаю вам все капризы. Я понимаю: у вас такой день, вы нервничаете.

Я искренне собиралась к своей настоящей свадьбе купить Ляльке что-нибудь другое. Однако платье, оплаченное «Атлантидой», так ей понравилось, что она решительно заявила:

– Его в ресторан и надену. Так хочется еще раз в нем где-нибудь появиться, а другого повода у меня в скором времени не будет.

– Тогда давай на твою свадьбу тебе платье куплю, – предложила я.

– Уже сама купила, – вздохнула Лялька.

– Тогда приплюсую эту сумму к свадебному подарку, – нашла я выход. – Купишь себе что-нибудь шикарное. Вы ведь на медовый месяц в Италию собрались. Там и отоваришься.

– Таська, ты гений! – Встав на цыпочки, она чмокнула меня в щеку. – Как раз то, что надо.

Костюм к настоящей свадьбе я купила себе сама. Не выступать же снова в белоснежном наряде с фатой. Изображать третий раз невинную невесту казалось мне перебором. Поэтому я выбрала нормальный спокойный брачный костюм, очень красивый и элегантный. Бежево-золотистый, классического фасона.

В ресторан от издательства ненадолго заскочил только неизменный триумвират – генеральный директор, коммерческий директор и главный редактор. Они вручили мне в подарок сделанную на заказ фарфоровую вазу с меня ростом. На ней, почти в натуральную величину, красовалась я в обрамлении всех своих книг. Представляете, красотища! Простенько и со вкусом, как говорится. До сих пор не знаю, плакать мне или смеяться. А самое главное, теряюсь в догадках, куда эту заразу поставить. Пришлось ее пока сплавить к маме, а после на дачу вывезем. Вообще-то, тайно надеюсь, что ее потом кто-нибудь случайно разобьет. С другой стороны, жалко. Где еще такую кичуху найдешь?

Трио из «Атлантиды» прочувствованно поздравило меня, выпило по рюмочке, крикнуло «Горько!» и, дождавшись результата, скромно удалилось. Далее свадьба пошла своим обычным чередом, как у всех людей.

Меня это очень радовало, потому что в загсе вышло не как у всех.

Когда мы подавали заявление, никто ничего не понял. Видимо, женщина, принимавшая у нас документы, меня не читала. «Какое счастье, что есть еще и такие!» – подумалось тогда мне. Чтобы не привлекать внимание, мы попросили расписать нас утром и в будний день. На процедуру явились только мы с Виталием, да Лялька с Толей – наши свидетели. Толя, к тому же, обещал запечатлеть процесс на фото– и видеокамеру. Мне не хотелось пользоваться услугами местного фотографа. Оставит себе негативы и после полжизни будет на моих фотографиях зарабатывать. Мне это совсем не улыбалось.

Мы очень надеялись: раз меня сразу не раскрыли, распишемся быстренько и по-тихому уедем, а вечером погуляем в ресторане. Однако не успели мы переступить порог загса, как я была узнана. Гардеробщица, подняв глаза от моей книги, которую как раз читала, аж взвизгнула:

– Евлалия! Дорогая вы наша! Извините, не знаю вашего отчества.

Она выжидающе на меня уставилась. Я молчала, сама не ведая, какое же у моего псевдонима отчество, наличие которого не пришло в голову предусмотреть ни мне самой, ни издательству.

– Никитична. – Я решила удовольствоваться своим собственным.

– Евлалия Никитична! – заверещала гардеробщица и, вместо того, чтобы принять у меня шубу, унеслась, размахивая моим романом, куда-то вглубь загса.

Вскоре оттуда примчалась целая толпа, естественно, во главе с их фотографом. Только он изготовился, как я гаркнула:

– Стоп! Никаких фотографий!

– Евлалия Никитична, как же так. Нам на память. Хотя бы одну. Со всеми нами.

Ну разве откажешь! Пришлось капитулировать. А потом еще оставить автографы на всех имеющихся в наличии экземплярах моих романов. А их, по странному стечению обстоятельств, оказалось в два раза больше, чем сотрудниц загса. Когда и автографы остались позади, нас наконец-то расписали. В парадном зале, в торжественной форме, в присутствии всего наличного состава вышеупомянутого учреждения, а также нескольких случайных посетителей, которые, увидев меня, категорически отказались покидать загс, невзирая на то, что тетеньки объявили его закрытым до конца нашей церемонии. Полагаю, в старости я, просматривая видеозапись, долго буду гадать, что же это за люди с таким умильным видом взирают на наш с Виталием обмен обручальными кольцами.

Потом весь состав загса высыпал провожать нас на улицу. Привез нас Толя на своей изрядно потрепанной машине. Специально на ней поехали, для конспирации. Пока я усаживалась на заднее сидение, до меня донесся тихий шепот:

– Такая известная, а какая простая. На обычной машине ездит.

Кажется, на моих глазах родилась еще одна легенда. О моей нечеловеческой скромности.

Свадьба прошла, и мне, в общем, даже понравилась, если это сомнительное действо вообще может кому-то нравиться. Главное, гости остались довольны. Все было бы замечательно, если бы не мое собственное странное поведение. Оно сильно меня смущало. Ну зачем мне понадобилось выкидывать столь странный фортель? Это же кому сказать. На собственной свадьбе завела знакомство с совершено посторонним мужиком и сперва с неожиданным трепетом ждала от него поцелуя, а потом отправилась с ним танцевать. И ведь пошла-то не из вежливости, нечего себя обманывать. Мне хотелось с ним танцевать. Мне было приятно. И вообще, если честно, позови он меня уехать из ресторана, бросила бы все и уехала.

При мысли об этом меня захлестывал жгучий стыд. Что со мной тогда случилось? Я была как одержимая. Никогда в жизни со мной ничего подобного не происходило. Наверное, это был последний всплеск протеста, усиленный алкоголем. Ладно. Хорошо еще не зашло слишком далеко. Главное, чтобы Виталий ничего не узнал. Надо Ляльку предупредить, чтобы случайно Толе не ляпнула. Так-то она могила, но лучше подстраховаться. А то, глядишь, по секрету расскажет ему, а он, из мужской солидарности – Виталию. Мол, держи, друг, ухо востро. Нет, с этой историей пора заканчивать. Похоронить поглубже и забыть, словно дурной сон. Так я и решила.