Тем временем Лорд обнюхал замершую Ирму и протянул ей здоровенную лапу. Ирка пожала её боязливо с робкой полуулыбкой. А потом Лорд проводил их до дверей с обратной стороны дома и скрылся в вольере.

-- Рядом Ольга Крушинина живёт, - зачем-то пояснил Алекс, ненадолго остановившись у вольера, под который он когда-то переделал длинный сарай-гараж. -- Сестра Игната. Она присматривает за домом, кормит Лорда и подружку к нему отпускает. Лейлу, сенбернара чистокровного. Хотела и Лорда к себе забрать, но тот ни в какую. Так и живём. Я иногда приезжаю сюда. Ходим на кладбище вместе с Лордом. Здесь недалеко.

"А что это за дом?", - она прислонилась плечом к нагревшейся под дневным солнцем стене. Всмотрелась в небо, звёзды на котором казались размытыми пятнами из-за полупрозрачной крыши навеса.

-- Моего детства, - ответил Алекс, достав из кармана связку ключей. Выбрал нужный: плоский и белый, с зазубринами с двух сторон, - вставил в замок, провернул. Дважды щёлкнуло. Алекс выдохнул и распахнул тяжёлую металлическую дверь. Справа клацнул выключателем. Желтоватый свет осветил квадратную прихожую с вешалкой и двумя деревянными дверями: прямо и справа.

-- Разувайся, в доме чисто, - Алекс закрыл за Ирмой двери. Пристроил свои ботинки рядом с её кроссовками и указал направо.

-- Проходи, - пригласил он, взяв Ирку за руку. Ирма воспротивилась было, но Алекс не отпустил. -- Там лестница, а свет только наверху.

Восемь ступеней, поскрипывающих под тяжестью шагов, дались Алексу непросто. В который раз эта лестница превратилась для него в пытку. Только раньше он мог справиться с неожиданно накатывающей тоской, посидев на ступеньках в полной тишине и темноте. А сейчас рядом была Ирка, чью холодную ладошку сжимал он своими пальцами. И этот холод проникал под кожу, разливался по венам, сковывал лёгкие. Душистый аромат ландышей дразнил и дурманил. Не давал нормально дышать. Не оставлял шанса на передышку.

Усадив Ирму на диван в кухне, за дверью нащупал клавишу выключателя и нажал. В коридоре и над обеденным столом зажёгся свет.

-- Чай? Кофе? - предложил Алекс, заглядывая в кухонные шкафчики.

"Что-то не хочется", - поморщилась она.

-- А я, пожалуй, выпью, - он потряс жестяной банкой, в которой зашелестели кофейные гранулы. Поставил на плиту чайник.

Алекс посмотрел на оранжево-голубоватое пламя газовой конфорки. Он молчал, тянул время, потому что совершенно не знал, с чего начать свою исповедь. Всё пытался выискать в памяти что-нибудь хорошее для зачина, но не мог.

Ирма осторожно тронула его за локоть и тут же отдёрнула руку, словно обожглась. Алекс стиснул зубы и сжал пальцы так, что едва не раздавил кофейную чашку. Она боялась его. Теперь, когда узнавала в нём своего ещё недавно покойного мужа. Сердце сжалось в кулак, готовое вот-вот лопнуть от осознания, что Ирма ничего не забыла. Ни строчки из того проклятого компромата, разрушившего их жизни. И хуже того - она до сих пор в них верила.

"Зачем ты привёз меня сюда?" - спросила, нахмурившись.

-- Ты хотела знать, кто я, - Алекс дрожащими пальцами насыпал в чашку кофе, налил кипятка, немного пролив на стол, рядом поставил чайник, боясь уронить. -- В этом доме я прожил до десяти лет. На втором этаже была моя комната. Пойдём.

Он вышел, уверенный, что Ирма пойдёт следом. И не ошибся, уловив за спиной её тихие шаги.

Высокий книжный шкаф занимал всё пространство длинного коридора и пустовал. Напротив лестница из пяти ступеней. Наверху три стеклянных двери. Алекс открыл центральную и замер на пороге. Квадратную спальню заливал лунный свет; скользил по занавескам и шёлку, изображавшему парус над кроватью; описывал силуэты самодельных яхт и кораблей, подвешенных на стенах с бушующим морем на обоях; наполнял комнату магическим духом детства. Ирма подошла неслышно. Через плечо протянула ему снимок в золочёной рамке. Свадебное фото. Алекс провёл большим пальцем по стеклу.

-- Родители... Это была их спальня, - махнул вправо. -- После ухода мамы, она почти всё время была закрыта. Изредка, когда я возвращался домой раньше или вставал ночью попить воды, заставал там отца. Он сидел на полу, запрокинув на кровать голову, и читал. Петрарку. Наизусть. Сейчас комната пуста. После того, как мне вернули дом, я многое сумел восстановить по памяти. А спальню родителей не смог. Не вспомнил. Так и оставил пустой.

Он боязливо вошёл в детскую, поставил фотографию на комод слева от двери, провёл по нему ладонью, стерев пыль. Повернулся к Ирме, вставшей в проходе.

"Почему ты не живёшь здесь?"

-- Здесь всё напоминает о родителях, - сглотнув комок, отвечал Алекс. -- Каждый скрип, запах, шорох. Но не о счастливых днях. А о тех, когда не стало отца...

Он сделал глубокий вдох и на выдохе заговорил снова.

-- Это случилось на Рождество... Фура стояла поперёк трассы аккурат за "слепым" поворотом, - слова давались ему с трудом. -- Тогда первые морозы как раз ударили... Мокрая после дождя дорога превратилась в каток... Наша машина влетела в скалы... Отец погиб на месте, а я два месяца провалялся в коме. А потом ещё три года учился ходить заново. Отчим оставил карьеру гонщика и устроился на более безопасную работу, матери я почти не видел. Та уходила рано, а возвращалась, когда я уже спал. Рядом всегда была только Леська...

Он осёкся, глянув на Ирму. Она присела на корточки, сжав виски и прикусив нижнюю губу. У Алекса заныло в груди. Но он не шелохнулся, не проронил больше ни слова. Не стал говорить, как семилетняя сестра дважды вытаскивала его из петли, когда от него отвернулись друзья. Вернее те, кого он считал таковыми. Как выносила из-под него "утки" и отмывала от блевотины после очередных приступов головной боли, пока отчим вкалывал на двух работах, а мать проводила очередное заседание суда. Как на своих хрупких плечах вытягивала его на улицу, а потом часами возила в инвалидной коляске по городу. Она же без конца водила к нему Игната со Сварогом. Они втроём и не дали Алексу свихнуться от чувства неполноценности, помогли встать на ноги. Он не хотел рассказывать об этом даже Ирке. Понимал, что тогда она станет его жалеть. А он нуждался не в жалости, а в её любви.

-- Леська меня выходила, - коротко и без подробностей. Так будет правильней. -- А через какое-то время у меня обнаружился талант, - он улыбнулся, вспомнив, как радостно верещала сестра, когда он на нюх определил ингредиенты духов её соперницы. Те оказались подделкой, а не французским парфюмом, как хвасталась та. А ещё он помнил недоумение в Иркиных глазах, когда безошибочно угадал все запахи, которыми она пользовалась, и накупил кучу шампуней, гелей, духов, изысканно оттеняющих цветочный аромат её тела.

"Талант?", - не поняла Ирма. Она поднялась и прислонилась лбом к дверному косяку.

-- Ну да, - кивнул он, старательно избегая Иркиного взгляда. Он смотрел только на её тонкие пальчики, чтобы не пропустить ни единого вопроса, слова, упрёка. -- Такое иногда случается. Ну, знаешь, кто-то начинает видеть прошлое или будущее, кто-то лечить людей, кто-то всё махом, а я получил необычное обоняние. Леська досконально изучила мой феномен вдоль и поперёк, - фыркнул он, - помогала учиться контролировать мой обострённый нюх, - он шутливо повёл носом, чем вызвал улыбку на лице Ирмы. Мимолетную, но всё же. И ужас исчез из черт её личика. И её дыхание, ещё минуту назад прерывистое, выровнялось, словно с её плеч сняли тяжёлую ношу. Неужели так переживает? -- Поначалу это было невыносимо. Меня тошнило от всего, не спасали даже ватные тампоны. Оказывается, вата тоже имеет свой запах. Я помню, как долгое время ходил с прищепкой на носу. Ну...такой, как у пловцов, - пояснил он, заметив недоумение на лице Ирмы. Она понимающе улыбнулась. -- А Леська неустанно ставила надо мной эксперименты.

"Эксперименты?" - переспросила Ирма, машинально изобразив последнее произнесённое Алексом слово. Будто на большее не хватило сил. И никаких эмоций. Как каменная.

-- О да, - весело протянул Алекс, отвлекаясь от тягостных мыслей. -- Она вытягивала меня на улицу вместе с соседской таксой Дикси и устраивала "собачьи" бега. Кто из нас быстрее унюхает Игнатову крысу, на каком расстоянии.

"И кто побеждал?" - с лёгкой улыбкой поинтересовалась Ирма.

-- Дикси, конечно, - Алекс облегчённо выдохнул. -- Она начинала чуять крысу с семидесяти шагов. Моим же пределом было расстояние в двадцать два. Да и владельцем запаха оказывалось совершенно не то животное, что требовалось. Леська обижалась тогда сильно. Считала, что я намеренно проигрываю. Но потом выдумывала очередную забаву. А однажды она затащила меня в оранжерею бабочек.

"Бабочек? Зачем?" - Она в непонимании заморгала длинными и слегка загнутыми к верхним векам ресницами. От природы коричневатыми и удивительной формы.

-- Ну, считается, что они обладают самым острым нюхом, - отвечал Алекс, с трудом отведя взгляд от завораживающих тёмных глаз. -- Вот она и решила проверить, кто из нас лучше. На этот раз Леська торжествовала. Они провели там какие-то расчёты, и выяснилось, что мой нос ничем не уступает усикам бабочек.

"Глупости ты рассказываешь", - она обиженно скривила губы. Совсем как ребёнок.

"А ты всё такая же, девочка моя, маленькая и беззащитная", - с щемящей нежностью подумал Алекс.

-- Так и мы были детьми, - пожал он плечами. -- Глупыми, но любопытными. Я подозреваю, что и те расчёты были очередной игрой, чтобы Леська прекратила меня доставать. Ведь после таких забав она сама же и откачивала меня неделями. Шутка ли, когда ты чувствуешь сотню всяких запахов даже во сне. А когда нашёл способ контроля над своим обонянием... Та хрен там, а не контроль, - неожиданно выдал он, чем поразил Ирму. Она даже рот раскрыла от изумления. -- Так, кратковременное спасение от выносящих мозг запахов в виде спрея с морской водой, - он извлёк из кармана маленький флакончик и поставил рядом с фотографией родителей. -- Средство от аллергии, как ты помнишь, - она растерянно кивнула. -- Утром, перед сном и каждые три часа в течение дня. Единственное, что хоть немного притупляло мой нюх. В общем, со временем с таким лекарством я даже стал получать удовольствие от своего таланта. Особенно когда стал встречаться с девушками. Познакомился с Мариной...