Алена Бородина - Так бывает

Я обещала Луи в точности выполнять все, что будет говорить мне доктор. И что все выписки и назначения буду пересылать по Интернету туда, куда мне скажет Луи.

– Просто он-лайн осмотр будет, – смеялась я, – вот до чего дошла техника!

– Жалко, что я не могу каждую секунду быть с тобой, вот до этого техника еще не дошла…

Мы с Луи долго смеялись над сложившейся ситуацией: один в гипсе, а другая не может передвигаться на дальние расстояния.

Легла я спать уже далеко за полночь. Настроение было просто отличным. Мне было не одиноко, хотя в квартире я находилась одна. Ощущение счастья – вот что радовало меня.

Прошло еще две недели, и до Нового года осталось шесть дней. Я немного грустила, понимая, что в этот праздник буду не с Луи. Но сама же себя и успокаивала, что в остальном все хорошо и по плану.

За это время я полежала в больнице. Доктор был очень мной доволен. Сказал, что все хорошо и даже отлично. Все подозрения сняты, и нужно продолжать в том же духе. И за эти дни, в больнице, я поняла очень важную для себя вещь: когда ты в ладах со своей душой, не рвешь ее, не издеваешься над ней своими страшными и плохими мыслями, то тогда и организм отвечает тебе здоровьем и красотой тела.

Моя мама тоже смогла меня порадовать. Она приехала, чтобы побыть со мной десять дней до праздника и еще неделю после него. Ее муж, Михаил Максимович, должен был приехать сюда прямо к новогоднему застолью и провести с нами неделю после Нового года.

Все дни до праздника мы с мамой готовили подарки, много разговаривали о Луи, о нашей с ним будущей жизни, о малыше. И в какой-то момент я спросила:

– Мамуля! Скажи, только честно! Как ты относишься к нашим отношениям с Луи? С теплотой, добротой, или ты считаешь, что это все неправильно? Мне очень важно узнать твое мнение! Я уже много всего передумала, многое с тобой обговорила, но так и не поняла, как ты сама к этому относишься.

– Катюша, доченька! Самое главное, что по этому поводу думаешь ты. Ведь тебе с ним жить, а не мне. Я уже одни раз дала тебе совет, и ты его послушала. А теперь каждый день напоминаю себе про это, и простить не могу.

И она заплакала. Я растерялась, не зная, что делать – успокаивать маму или срочно вспоминать, что же такого она мне насоветовала, за что теперь себя казнит.

– Мама, перестань. Ну, ты что? Хватит слез! Ты заставишь меня сейчас нервничать, а мне это делать нельзя, – сказала я то, что могло ее быстро успокоить.

Она еще всхлипывала, но уже сдерживала себя. И, видя в моих глазах вопрос, стала рассказывать о том, что я давно успела забыть.

– Когда ты начала встречаться с Семеном, твое отношение к нему было как к другу. Ты не горела им, я видела это. И, когда он сделал тебе предложение, ты спросила меня, как поступить. Естественно, на тот момент он был самым завидным женихом. Он носил тебя на руках, исполнял все твои желания, делал подарки. Вот, видимо, я и польстилась на это. Не почувствовала тогда, что ты не совсем готова к такому браку. Где-то я и понимала, что он старше тебя и реагировать на твои капризы особо-то не будет, а, скорее, построит вашу совместную жизнь по-своему, по личному своему уставу.

Она вздохнула, отпила из стакана воды и продолжала:

– Вот я и дала тебе совет, чтобы ты вышла за него замуж. И вот к чему все это привело…

Она опять хотела заплакать, но я остановила ее.

– Мамочка, пойми: если бы я не вышла замуж за Семена, я бы не встретила своего Луи.

Мое утверждение попало в самую точку. У нее даже слезы высохли в момент.

– Ты и вправду так считаешь?

– Конечно. Я много уже передумала, переоценила. Ведь мой путь к танцам пошел от Семена, от того образа жизни, в котором я варилась. И кто знает, если бы у меня была успешная карьера у нас в городе, стала бы я заниматься танцами и выезжать за границу.

И обняв маму, добавила:

– И никогда, слышишь, никогда не думай, что я смогу на тебя за что-то обидеться! Ты самый близкий, единственный на земле родной для меня человек. Я очень сильно тебя люблю.

И мы поплакали вдоволь уже вдвоем, но это были слезы радости оттого, что многие неровности и шероховатости пути, по которому нас вела судьба, мы с мамой прошли вместе.

– В котором часу к нам подъедет Михаил Максимович? – переспросила я маму.

– У него самолет в 19.30, такси на 19.40, ну и у нас он будет в 20.30–20.40. Думаю, примерно так.

– Вот и чудно, у нас уже все будет готово, и мы сможем проводить старый год и встретить новый, – я говорила, а сама доделывала традиционный праздничный салат «Оливье».

– Катюша, а Луи во сколько будет на связи?

– Обещал к 23 часам быть у компьютера и встретить с нами по скайпу Новый год.

Мы с мамой так расхохотались, что чуть животы не надорвали.

– Вот до чего дошло, с нами за столом будет сидеть компьютер, – смеялась мама.

– Нужно будет сфотографировать это, – давясь от смеха, говорила я.

– Надеюсь, вы жениться так не собираетесь? – подхватила мама.

– Перестань! Я сейчас лопну от смеха.

К счастью, зазвонил мой телефон.

– Да, алло, – ответила я.

– Катенька! Поздравляю тебя с наступающим! Я уже в аэропорту, и очень надеюсь, что Новый год встречу не в самолете.

– Ирина Петровна! А я хотела к одиннадцати вам позвонить. Спасибо за поздравление! Хорошо бы вам успеть выпить шампанского за Новый год в более удобной обстановке!

– Надеюсь. А что ты так заразительно смеялась?

Я объяснила ей причину нашего смеха, и она тоже посмеялась над этим.

– Вот мой рейс объявляют. Ну, желаю много счастья! И хотя в этот раз оно тебя будет ожидать на проводе, но это все равно счастье. А остальное все прибудет, как суждено. Люблю тебя!

– Спасибо огромное. И вам желаю счастья, очень-очень желаю. Вы самый достойный человек для огромного счастья. Удивимся в новом году!

И мы распрощались.

Михаил Максимович приехал вовремя – как мама расписала, так и получилось.

У нас был уже накрыт стол, подключен компьютер. Все было готово к празднованию Нового года. Я немного нервничала: а вдруг Луи не успеет, и я не увижусь с ним в канун Нового года и первые минуты после боя курантов. Мама заметила это и, как могла, поддерживала меня. С Луи я не разговаривала уже пять дней. Он должен был лечь в больницу, снять гипс с ноги и сделать новые рентгеновские снимки, уже без гипса.

Время шло очень медленно. Хорошо, что было много звонков и разговоров по телефону, звонили мне, и я, в свою очередь, тоже звонила. Это отвлекало. Между такими поздравлениями мы уже успели проводить старый год, и время приближалось к одиннадцати.

Раздался звонок у входной двери.

– Опять что-то она забыла, – пробормотала мама.

– Пойду открою. Может, ей еще одна табуретка понадобилась, – добавила я.

Мы с мамой целый день удовлетворяли потребности нашей соседки, помогая ей то в одном, то в другом. Она была хорошей женщиной, но немного навязчивой.

Я взглянула в глазок, но там было темно.

– У нас свет на площадке перегорел. Нужно будет завтра сменить лампочку.

– Сделаем, – подхватил Михаил Максимович.

Я все равно открыла дверь, и в этот момент на меня просто обрушился запах парфюма Луи и его тела. У меня все внутри задрожало. В следующий миг, когда все же решилась сделать шаг вперед, в темноте я увидела мужскую фигуру. Высокий, стройный, распущенные до плеч волнистые волосы… Я не могла поверить своим глазам или просто отказывалась это сделать.

– Луи? – тихо спросила я.

– Да, моя Кати, это я, – сказал он на английском языке, но до боли знакомом.

Голос был настолько рядом, и вдобавок акустика подъезда его так усилила, что я испугалась.

– Луи! – закричала я и стала терять сознание.

– Катерина, это ты?

Кто-то похлопал меня по плечу, и я обернулась.

– Таня? – я была удивлена и одновременно озадачена.

– Какими судьбами ты здесь? – спрашивала она и, обходя меня по кругу, изумленно покачивала головой.

– А ты какими? – не давала я ей ответа: очень уж хотелось узнать, что она здесь делает.

– Мы, как обычно, всей фирмой приехали сюда, чтобы отдохнуть и подвести итоги. Ты уже и забыла, как это было прежде?

– Ну что ты, помню-помню, – улыбнулась я. – Но произошли изменения? Раньше выезд был в сентябре, а сейчас только август?

– Да, – засмеялась она. – Точно. Но в этом году руководство решило, что это будет август.

Мы перевели немного дух и умерили свое удивление.

– Так какими судьбами ты здесь? – Татьяна удерживала меня взглядом.

Несмотря на дообеденный час, в руках у нее уже был бокал с виски, и она с нетерпением ожидала моего рассказа.

– А я тут работаю, – ответила я.

– Ты?! – она даже задохнулась от неожиданности. – Работаешь? Но как? И почему здесь?!

– Всего и не расскажешь. Просто я танцую в этом отеле. Скажем так: отдых и работа в одном флаконе.

По ее лицу было видно, что ей ничего не понятно. Но я не стала пока вдаваться в подробности и объяснять, что и как у меня происходило и происходит в жизни.

– А что про Семена не спрашиваешь? – игривым тоном спросила она.

– Ты не даешь этого сделать, все пытаешь и пытаешь.

– Ну, что и сказать-то, не знаю. Когда вы развелись, он ходил грустный-грустный… – начала она свое повествование, думая, что мне будет очень интересно узнать, как у него все сложилась. – Прям и не знала, как его утешить.

И в этот момент я четко поняла, что она-то его утешала, как положено: с чувством и расстановкой. И тут же появилась мысль: «А не знала ли она его еще до нашей с Семеном женитьбы?»

Тем временем Татьяна продолжала:

– У него родился ребенок, представляешь? – она смотрела мне в глаза и не находила в них удивления. – Но на матери ребенка он так и не женился.

Я, действительно, не удивилась: все это мне уже было давно известно. Про ребенка вообще, по-моему, узнала первой. А что на этой женщине Семен жениться и не собирался, он мне сказал сам, когда мы встретились с ним, чтобы подписать документы о разводе.