— Как ты насчет тихого уютного ужина? — спрашивает Таркин, глядя на меня.

— Прекрасно. Тихий и уютный ужин.

Ну слава богу, омары и серебряные блюда отменяются. Мы поедем в тихое заведение вдали от центральных улиц, о котором никто не знает. Такой небольшой частный клуб с дверью без вывески. Приходишь, стучишься, тебе открывают, а там — сплошь знаменитости, сидят себе на диванчиках как ни в чем не бывало. Да! И наверняка Таркин со всеми знаком!

Ну разумеется, знаком. Он же мультимиллионер, так?

Я смотрю в окно. Мы проезжаем «Хэрродс». На мгновение я вся напрягаюсь, вспомнив тот злополучный день, когда была тут в последний раз. Проклятые чемоданы. Проклятый Люк Брендон. Ха! Вот бы он сейчас шел по улице, а я бы ему помахала ручкой, со значением бы помахала — «а я-то с мультимиллионером еду, бе-е-е».

— Здесь остановитесь, пожалуйста, — вдруг говорит Таркин таксисту. И улыбается мне: — Приехали.

— Хорошо. — Я тянусь к ручке дверцы. Интересно, где мы? Выхожу из машины в полном недоумении. Мы на углу Гайд-парка. А то у нас на углу Гайд-парка? Медленно поворачиваюсь и вижу вывеску. А! Теперь понятно, куда мы направляемся, — в «Лейнсборо»!

Ух ты, круто! Ужин в «Лейнсборо». Хотя, естественно, куда еще мы могли поехать в первое свидание?

— Ну… Я подумал, мы могли бы немного перекусить, а потом… посмотрим.

— Отлично.

Ужин в «Лейнсборо», а потом шикарный ночной клуб. Все складывается замечательно.

Мы проходим мимо входа в «Лейнсборо», но я нисколько этим не смущена. Все знают, что знаменитости обычно пользуются черным ходом — дабы избежать папарацци. Разумеется, здесь нет никаких папарацци, но, наверное, со временем это становится привычкой. Мы войдем через заднюю дверь, пересечем кухню, повара сделают вид, будто нас не замечают, а мы нырнем в зал. Класс!

— Уверен, ты тут уже бывала, — извиняется Таркин. — Не самый оригинальный выбор.

— Да что ты! — Мы останавливаемся перед стеклянными дверями. — Я просто обожаю…

Подождите… где это мы? Это не черный ход. Это…

Пиццерия.

Таркин привел меня в «Пиццу-экспресс». Не может быть. Один из самых богатых мужиков в Англии притащил меня в вонючую пиццерию.

— … Пиццу, — заканчиваю я фразу. — Обожаю пиццу.

— Ну и хорошо! — радуется Таркин. — Я подумал, нам не стоит идти в слишком шикарный ресторан.

— Конечно. — Я стараюсь выглядеть как можно убедительнее. — Терпеть не могу эти дорогие рестораны. Намного приятней тихо побеседовать в уютной пиццерии.

— Я тоже так подумал. — Он оглядывает меня. — Но теперь мне немного неудобно. Ты такая нарядная…

Конечно, неудобно. Я что, раскошелилась на эти шмотки ради какой-то пиццы?

— Если хочешь, мы можем пойти в более респектабельное место. Тут рядом «Лейнсборо»…

Он вопросительно поднимает брови, и я почти готова сказать: «Да, пожалуйста, пойдем в другое место». Но внезапно понимаю, что происходит. Это же проверка! Как в сказке, где надо выбрать ларец. Никогда нельзя выбирать самый красивый и самый золотой. И даже серебряный нельзя. Нужно выбрать самый обычный, самый невзрачный ларец, и внутри окажется сокровище. Таркин хочет проверить, что меня привлекает — он сам или его деньги.

Что, должна вам сказать, весьма унизительно. За кого он меня принимает?

— Нет, давай останемся, — говорю я и быстро касаюсь его руки. — Тут спокойнее и… веселее.

И это почти правда. И пиццу я люблю. И ароматные чесночные палочки мне тоже нравятся. М-м-м. А что, совсем неплохой выбор.


Официант приносит нам меню, но я и так знаю, чего хочу. Я всегда заказываю в этой пиццерии одно и то же — пиццу «Фиорентина». Со шпинатом и яйцом. На слух, может, и странно, но на вкус — потрясающе. Честное слово.

— Аперитив не желаете? — спрашивает официант.

На что у меня готов обычный ответ: «Бутылку вина». Ну тут я подумала: черт с ним. Я же пришла ужинать с миллионером, так что зака-жу-ка я себе джин с тоником.

— Джин-тоник, — уверенно говорю я и смотрю на Таркина: пусть только попробует удивиться.

Но он улыбается:

— А шампанского не хочешь?

— Хм, — в растерянности мычу я.

— Мне всегда казалось, что шампанское и пицца прекрасно сочетаются. Бутылку «Моэ», пожалуйста.

Ну, это уже лучше. Намного лучше. Шампанское и пицца. И Таркин ведет себя вполне адекватно.

Приносят шампанское, и мы пьем «за нас». Мне тут начинает нравиться. Вдруг я замечаю, как костлявая рука Таркина медленно ползет по столу к моей ладони, и я рефлекторно, даже не успев подумать, отдергиваю руку, сделав вид, что у меня срочно зачесалось за ухом. На лице Таркина промелькнуло разочарование; я неловко откашливаюсь и отвожу взгляд.

Черт, как это у меня вышло? Если я за него замуж собираюсь, мне придется не только за руку его держать, но и кое-что другое делать.

Я сумею, твердо говорю себе. Я сумею развить к нему симпатию. Нужно только заставить себя, ну и, возможно, напиться. Поэтому я хватаю бокал и делаю несколько больших глотков.

Пузырьки стремительно проникают в мозг и радостно напевают там: «Я стану женой миллионера!» Когда я снова перевожу взгляд на Таркина, он кажется мне намного привлекательней (такой милый суслик). Очевидно, алкоголь станет ключом к нашему семейному счастью.

Мысленно представляю себе день нашей свадьбы. Я в потрясающем платье от какого-нибудь модельера, мама и папа гордо взирают на меня. И никаких проблем с деньгами. Никогда. Один из самых богатых людей страны. Дом в Белгравии. Миссис Таркин Клиф-Стюарт. Просто сгораю от нетерпения.

Я ласково (насколько это возможно) улыбаюсь Таркину. Он неуверенно улыбается в ответ. Уф, пронесло. Еще не все потеряно. Надо только показать ему, что мы с ним родственные души и у нас много общего.

— Обожаю… — начинаю я.

— А тебе… — в унисон говорит он.

— Прости, я тебя перебила. Продолжай.

— Нет, это я тебя перебил, — возражает Таркин.

— Ну… я просто хотела сказать, как мне понравилась картина, которую ты подарил Сью. — Еще один комплимент его вкусу не повредит. — Обожаю лошадей.

— Тогда нам стоит вместе выезжать верхом, — радуется Таркин. — Я знаю отличную конюшню недалеко от Гайд-парка. Конечно, там не то что за городом…

— Прекрасная идея. Было бы здорово! Никто и ни за что не заставит меня сесть на лошадь. Даже в Гайд-парке. Буду со всем соглашаться, а накануне прогулки скажу, что подвернула лодыжку. Или что-нибудь в этом роде.

— А собак ты любишь? — спрашивает он.

— Очень, — уверенно отвечаю я.

Это почти правда. Я бы не стала заводить собаку — слишком много возни и шерсть повсюду, — но мне нравится смотреть, как в парке выгуливают лабрадоров. И миленьких щеночков из рекламы я тоже люблю. Ну, вы понимаете.

Мы погружаемся в молчание. Я пью шампанское.

— Тебе нравятся «Жители Ист-Энда»? — после бесконечной паузы спрашиваю я. — Или тебе больше нравится «Улица Коронации»?[19]

— Боюсь, я ни разу не смотрел ни то ни другое, — извиняющимся тоном говорит Таркин. — Но уверен, они оба очень интересные.

— Ну, э-э… тут дело вкуса. Иногда они и правда очень интересные, а иногда… — Я неловко замолкаю и улыбаюсь. — Ну, ты понимаешь.

— Конечно! — восклицает Таркин так, словно я сказала что-то жутко интересное.

Опять неловкое молчание. Так, это уже хуже.

— В Шотландии есть хорошие магазины? — наконец спрашиваю я.

У Таркина делается странное лицо.

— Не знаю. Я стараюсь вообще не ходить по магазинам.

— Понимаю. — Я залпом допиваю шампанское. — Да, я тоже… тоже терпеть не могу магазины. Ненавижу ходить по магазинам.

— Правда? — Таркин искренне удивлен. — А я думал, что все девушки обожают бегать по магазинам.

— Только не я! По мне, так нет ничего лучше верховой прогулки по охотничьим угодьям. С парочкой борзых.

— Да, это восхитительно, — расплывается в улыбке Таркин. — Надо нам как-нибудь выбраться вместе на такую прогулку.

Вот это уже ближе к делу! Общие интересы! Общие мечты.

Наверное, я не очень-то честна, и, вероятно, на данный момент мои интересы несколько отличаются от интересов Таркина. Но шанс есть. Они могут стать моими. Я с легкостью могу заставить себя полюбить собак и лошадей, если придется.

— И конечно… послушать Вагнера, — как бы между делом бросаю я. Ха! Умница!

— Тебе правда нравится Вагнер? — радостно улыбается Таркин. — Знаешь, не все его любят.

— От Вагнера я просто без ума. Он мой любимый композитор. — Так, быстренько вспоминай, что там в книжке написано? — Обожаю… э-э… эти звонкие мелодичные нити, вплетающиеся в прелюдию.

— Прелюдию к чему? — заинтересованно спрашивает Таркин.

Черт! У него что, не одна прелюдия? Верчу в руках пустой бокал, тяну время, отчаянно пытаясь вспомнить что-нибудь еще из той книжки. Но единственное, что приходит на ум, — «Рихард Вагнер родился в Лейпциге».

— Все прелюдии, — наконец выдаю я. — По-моему, они все… классные.

— Понятно, — удивленно кивает Таркин.

Ах ты черт, не надо было этого говорить, да? Быстро соображай, что там еще в запасе?

К счастью для меня, в эту минуту официант приносит наши хлебные палочки, и мы закрываем тему Вагнера. Таркин заказывает еще шампанского. У меня такое ощущение, что мы без него вряд ли обойдемся.


Не разделавшись и с половиной пиццы, я успела выпить почти целую бутылку шампанского, так что… В общем, скажу вам как есть: я пьяна в стельку. Щеки горят, глаза блестят, и жесты свои я почти не контролирую. Но это ерунда. Пьянство мне к лицу; выпив, я начинаю блистать остроумием и шармом, да и беседу веду легко и непринужденно. Таркин тоже пьян, но не так сильно, как я. Он совсем затих. И не сводит с меня глаз.

Когда я доедаю пиццу и, довольная, откидываюсь на спинку стула, он какое-то время молча, смотрит на меня, потом лезет в карман и достает коробочку: