– Опять с легкими? Туберкулез?

Он кивнул.

– У доктора Гесселиуса есть опыт лечения туберкулеза. Где-то в Сомерсете существует клиника, забыла – где, кажется, в Бате. В прошлом году он проходил там какой-то курс обучения, честно говоря, не знаю деталей. Во всяком случае, он имеет представление о лечении туберкулеза, так что в отношении медицины твой брат не будет здесь как в глухой дыре. Хорошо? – спросила она, не дождавшись ответа.

– Я так и сделаю, поеду завтра и привезу его домой. – Он шагнул к ней. – Софи!

– Да?

– Спасибо тебе.

Она опустила голову, вертя в руках щетку.

– Пустяки.

– Нет, далеко не пустяки. – Он протянул руку и провел пальцами по ее щеке. Этим движением он как бы разрушил преграду, разделяющую воюющие стороны, сделал первые робкие шаги по вражеской территории. Ее ресницы затрепетали. Кон увидел выражение одиночества и тоски на ее застывшем лице, и это придало ему смелости, чтобы признаться:

– Софи, мне не хватает тебя.

– Ненавижу, когда мы ссоримся, – ответила она, и Кон потянул ее за руки, поднял и обнял. Когда они прервали поцелуй, чтобы взглянуть друг на друга, Софи быстро заговорила:

– Прости меня за те слова. На самом деле я не думаю, что ты женился на мне из-за денег, и с моей стороны било бестактно и глупо обвинять тебя в этом.

– Забудем об этом.

– Не знаю, что на меня нашло! Я вдруг так разозлилась. А потом, даже когда поняла, что не права, не могла переступить через себя и признаться тебе в этом, не могла заставить себя просить прощения. Потому что ты был так зол, и это только… подливало масло в огонь. О, Кон, давай больше не будем ссориться. Это так невыносимо.

– Давай заведем правило, – предложил Коннор, сжимая ее ладони, – при очередной ссоре дуться, как дети, будем только двадцать четыре часа. После этого, хочется или не хочется, прекращаем молчанку. Будем опять говорить, или кричать, или швырять друг в друга тарелки – все, что угодно, только не молчать.

Он ослепительно улыбнулся.

– Мне нравится такое правило. Особенно насчет тарелок. Жду не дождусь, когда мы опять поссоримся.

Веселый смех был таким же лекарством, как щедро расточаемые поцелуи и нежные прикосновения. Они оказались возле кровати и утонули в перинах, не выпуская друг друга из объятий. После ванны от нее пахло лавандой, и он зарылся лицом в ее душистые мягкие волосы, погрузил в них пальцы, бормоча, что ему так недоставало ее, что он так соскучился по ее ласкам.

– Но мы не договорили, – нерешительно запротестовала она, а ее руки сами собой уже скользнули ему под рубашку, – не договорили о Джеке.

– К этой теме мы вернемся чуть позже. – Он поцеловал ее обнаженное плечо, соблазнительно манившее его, по мере того как он спускал ниже ночную рубашку и думал: какое это чудо, снова прикасаться к жене. Софи села, отрешенно и покорно улыбаясь, когда его ладони заскользили по ее рукам, животу, бедрам, а когда Кон принялся ласкать ее восхитительные груди, откинула голову назад и блаженно и протяжно вздохнула.

– Нам надо поговорить о месте, – Софи предприняла еще одну слабую попытку начать разговор, когда он целовал ее нежную бархатистую шею.

– Место? – не понял он.

– Место Ноултона. Я хочу, чтобы ты победил на выборах.

– Благодарю, дорогая, – тихо засмеялся он, поднял ее и снял с нее рубашку. – Но давай поговорим о политике потом, м-м?

Она стояла перед ним обнаженная, полная желания.

– Ладно, поговорим потом, – хрипловато согласилась она, торопливо помогая ему расстегнуть пуговицы на рубахе. – Но я хочу, чтобы ты знал: я буду голосовать за тебя, если, конечно, смогу к тому времени. – Они опять упали на постель; Софи оказалась сверху и, покрывая его лицо поцелуями, шептала:

– Желанный мой, мы никогда не будем ссориться, никогда, до конца жизни.

– Никогда, – пообещал Кон. Но ее глаза сказали, ему, что она не верит в долговечность их взаимных обещаний.

Она поцеловала его ладони, потом прижала их к своей груди.

– Какая прелесть, – прошептал Коннор, имея в виду все сразу, но особенно ее лицо вот в такие минуты, когда он доставлял ей наслаждение.

Софи улыбалась, склонив голову набок и полузакрыв глаза, золотистые волосы рассыпались у нее по плечам. Она тихонько, почти беззвучно напевала что-то себе под нос, а потом провела языком по губам, и он сказал «иди сюда», чувствуя, что должен поцеловать ее безотлагательно.

Пока они целовались, она придвинулась ближе, коленом заставила его развести ноги, прижалась животом к его животу. Схватив его за оба запястья, она завела их ему за голову, но он высвободил одну руку и начал поглаживать ее длинную грациозную спину. Она играла с его волосами: подняла их наверх и веером распушила по подушке. Результат заставил ее рассмеяться вслух, и Коннор охотно рассмеялся вместе с ней, понимая, что выглядит полнейшим дураком. Ему было все равно.

Они начали кататься по постели, поминутно меняясь местами. Он поднял ее, подхватив одной рукой за талию, и вошел в нее одним стремительным и плавным движением.

– Кон, – шепнула она, приветствуя его, сжимая ладонями его лицо.

Она не могла признаться в этом вслух, но он знал, что она любит его, – он видел правду в ее лице так же ясно, как различил бы цветные камешки в чистой прозрачной воде. Он осторожно привлек ее к себе.

– Мы оба внутри тебя, Софи, – проговорил он, не отрываясь от ее губ. – Ребенок и я, мы оба сейчас внутри тебя.

Эти слова вызвали у нее слезы, и он со всей возможной нежностью осушил их поцелуями.

Они перевернулись на бок, чтобы удобнее было обниматься. Он подтянул кверху ее колено и заставил ее перекинуть ногу себе через бедро, беспрерывно двигаясь в размеренном ритме, пока не почувствовал, что она выгибает спину, и не услыхал ее стон. Они поцеловались, а потом он отодвинулся, чтобы понаблюдать за ней. Она испустила тихий протяжный крик – отчаянный, неописуемый, тот самый, который он так любил, – и закусила губы. Она смаковала свою радость, крепко закрыв глаза, тихонько причитая про себя, сжимая и разжимая руки у него на плечах. Острота ее переживания и его толкнула за грань. Крепче притянув ее к себе, он успел прошептать «О боже, Софи!», прежде чем шторм потряс его, швыряя, как щепку, в стремительном водовороте чувств. Вот ее руки обвились вокруг его шеи, вот до него донеслось ее прерывистое дыхание – эхо его собственного. Это было слишком, он не мог больше вынести, не мог терпеть… И в эту минуту, подобно раскату грома и вспышке молнии, пришло освобождение – спасительный благословенный ливень. Потом он замер – выброшенный на берег, утонувший в ее объятиях счастливый покойник.

Они немного отдохнули. Свечи догорели, взошла луна. В комнате стало холодно, и они забрались под одеяло.

– Мы слишком похожи, – вздохнула Софи, крепче прижимаясь к нему. – В этом все дело, Кон. Мы с тобой совершенно одинаковые.

– Подарок судьбы или проклятье…

С этими словами он наклонил голову и лениво лизнул языком нежную розовую вершину холма. Просто от нечего делать. Она тихонько взвизгнула от удивления, но этот звук быстро перешел в полный затаенного ожидания напев без слов.

– Характер у нас с тобой одинаковый, – продолжала Софи. – Мы оба горды. Раздражаемся по одним и тем же поводам.

Она придвинулась еще ближе, зарылась носом ему в волосы.

– А главное, оба мы с тобой снобы, только наоборот.

Он слушал, но его внимание было в равной степени поделено между ее словами и отвердевшим, напрягшимся соском, которого он касался губами.

– Иногда ты делаешь страшные глупости, – нежно шептала Софи, – и это приводит меня в ярость. Но потом я говорю себе: «Да ведь я сама поступила бы точно так же!» И тогда гнев проходит. Иногда.

– Иногда.

Коннор проложил легкую дорожку поцелуев от ее груди к животу и принялся щекотать ее, пока она не зашлась от смеха. Установившаяся между ними нежная близость придала ему смелости.

– Мне кажется, ты влюблена в меня, Софи. Не успела она согласиться или возразить, как он добавил:

– Но ты не всегда меня одобряешь, хотя для меня это очень важно. Мне это необходимо.

– Кон…

– Ничего не говори, милая. Я просто хотел, чтобы ты знала.

– Я чувствую то же самое, – прошептала она, раз за разом проводя рукой по его виску. – Знаю, ты бы на мне не женился, если бы у тебя был выбор. Ты выбрал бы другую женщину, не такую, как я. Нет-нет, я точно знаю, – настойчиво повторила она, когда он попытался возразить. – Ты бы выбрал кого-нибудь поумнее…

– Это невозможно!

– …и с более широкими взглядами. Кого-нибудь из среды социалистов, например.

– Это не так-то просто. В жизни не встречал социалистов среди женщин.

– Коннор, я не шучу.

– Вот разве что у Карла Маркса есть сестра?

– Кого-нибудь с гражданским сознанием. Женщину, склонную к филантропии… Альтруистку!

Его пальцы проникли в треугольник шелковистых волос у нее между ног и начали выбивать тихую дробь в самом чувствительном месте. У них шел шутливый разговор, но счастливый утопленник между тем начал оживать.

– Я стараюсь заслужить твое уважение, – проговорила она тонким взволнованным голосом, зажав его руку между ног, – но не могу… измениться полностью. Я…

– Не надо тебе меняться. Я этого не хочу.

– Нет, хочешь.

– Нет, не хочу.

С захватывающей душу медлительностью он просунул средний палец внутрь.

– Ты бесподобна. Посмотри на себя. Ты та, кого я выбрал, все остальное не имеет значения. С ребенком нам дважды повезло: если бы не он, мы бы так ничего и не поняли. Мы оба были слишком глупы.

– Да, – согласилась она с глубоким вздохом. Его ожившее естество пульсировало возле ее бедра. Софи нашла его на ощупь.

– Давай опять займемся любовью, – предложила она, словно эта мысль только что пришла ей в голову.

– Это можно, – отозвался он, как бы обдумывая предложение.