— Дело не в этом, — ледяным тоном ответил Пурпурная Горечавка, и Амели задрожала, будто в разгар апреля опять наступила зима.

Куда делись все эмоции? Амели искренне пожалела, что разбудила ледяную статую. Лучше уж непроницаемость, чем жалость и сочувствие.

— Простите, Амели, — проговорил шпион с той же убийственной вежливостью. — Но другого выхода просто нет.

Округлые, ничего не значащие фразы безумно раздражали взвинченную Амели.

— Какого еще выхода? — гневно спросила она. — Может, хватит говорить загадками? Просто объясните, почему мы больше не можем видеться.

Заметно помрачнев, Пурпурная Горечавка посмотрел на небо, будто ответ скрывался в звездах, которые всего полчаса назад он обещал достать для Амели.

Ну, что же он тянет?

— Понимаете, все дело в задании, — нерешительно проговорил он.

— Нет, не понимаю, — призналась Амели. — А разве моя информация заданию не поможет?

— Да, безусловно.

— Тогда в чем же дело? Боитесь подвергать меня опасности? Обещаю быть осторожнее. Могу даже…

Опустив голову, Пурпурная Горечавка заглянул в синие глаза.

— Не могу допустить, чтобы интрижка помешала выполнению задания, — очень спокойно сказал он.

Сказал как отрезал.

— Интрижка? — задыхаясь, повторила Амели. — Так вот как вы ко мне относитесь! Для вас это просто интрижка?

Повисла жуткая тишина. Соловьи перестали петь, ветер затих, звезды словно примерзли к небу, а луна, пожелтев от страха, смотрела на несчастную мисс Балькур.

— Ну, можно и так сказать, — равнодушно пожал плечами Пурпурная Горечавка.

Луна рассыпалась на тысячи мелких кусочков. Значит, все-таки интрижка! Любви она даже не родственница. Дорогие сердцу Амели воспоминания приняли совершенно иной облик. Теперь важнее казался не страстный поцелуй в кабинете Эдуарда, а поспешность, с которой Пурпурная Горечавка выпрыгнул в окно и скрылся. Только бы оказаться подальше от нее, обузы, помехи, препятствия в выполнении задания.

Неужели все, что они вместе пережили, для него только интрижка?

Хотя все могло быть и хуже. Пурпурная Горечавка мог бы вежливо попрощаться, поцеловать в щечку, уйти и никогда не возвращаться. Наверное, стоит сказать ему спасибо…

— Спасибо, что не солгали, — тихо сказала Амели.

— Дело не в этом… Не хочу, чтобы вы думали… Черт побери! — выругался Пурпурная Горечавка.

Почему же он не уходит? Он же, как заноза в глазу, стоит здесь в своем черном плаще, такой молодой, красивый, смелый!

— Спокойной ночи! — холодно кивнула Амели, поспешно отводя глаза. Она точно заплачет, если взглянет на Пурпурную Горечавку снова. — Спасибо, что проводили до дома. Сейчас можете уйти.

Но он не ушел.

На деревянных ногах Пурпурная Горечавка шагнул к ней. Мисс Балькур машинально потянулась к нему, надеясь услышать извинения, обещания, объяснения. «Никакая это не интрижка, — скажет он, — я неверно выразился, простите».

— Амели, я… — начал шпион, но недоговорил.

— Да? — переспросила девушка, умоляюще глядя в глаза.

— Я помогу вам залезть в окно, — усмехнувшись, предложил он.

Амели лишь чудом удалось не разреветься. Ей-то казалось, что страшнее слова «интрижка» ничего не бывает. Разве можно унизить человека еще сильнее? «Я помогу вам залезть в окно»… Как простые слова могут причинить столько боли? Хотя, конечно, дело не в самих словах… Зря она ждала и надеялась.

Вот стоит Пурпурная Горечавка и протягивает ей руку. Она отшатнулась, будто увидела гадюку.

— Думаю, что сама справлюсь, — проговорила она, опустив локти на подоконник.

— Уверен, что нет. Я же вчера все видел.

Мертвенный ужас парализовал Амели. Пурпурная Горечавка видел это? В полном замешательстве она вспомнила, как накануне штурмовала подоконник. Боже, что о ней подумал знаменитый шпион? Наверняка считает ее идиоткой, потому и не желает общаться. Разве ему нужна помощница, которая не может влезть в окно собственного дома, не превратив все в фарс?

— Залезайте!

Бесцеремонно схватив за талию, Пурпурная Горечавка подсадил ее на подоконник. Даже не подсадил, а втолкнул — настолько грубым было движение. Будто ему противно до нее дотрагиваться. А всего полчаса назад эти же руки ее ласкали… Вот бы повернуть время вспять!

Даже не оглянувшись, Амели быстро перелезла в столовую. За спиной послышался шелест ткани — это ветер развевает плащ Пурпурной Горечавки. Девушка старалась думать о чем угодно, только не о знаменитом шпионе, но ничего не получалось.

— Спокойной ночи, Амели! — проговорил Пурпурная Горечавка.

Нет, она не станет оборачиваться! Нужно заставить себя сделать шаг к двери, теперь еще один…

— Прости меня! Скоро я все исправлю… — прошептал чуть слышный голос.

Но Амели отошла уже довольно далеко и подумала, что ей послышалось.


Пробираясь вдоль дома, Ричард твердил себе, что извиняться перед Амели прямо сейчас будет чистым безумием. Он ведь для ее же блага старается! Может, если повторить это тысячу раз, его перестанет мучить расстроенное лицо девушки? Лучше обидеть Амели, чем погубить друзей! Слова красивые и абсолютно правильные, только почему-то от них не легче.

Черт, хоть бы уж поскорее перехватить золото! Тогда будет ясно, за что заплачена столь высокая цена. Хотя, может, разочаровавшись в Пурпурной Горечавке, мисс Балькур обратит внимание на достоинства лорда Ричарда Селвика?

Еще одно небольшое дельце, и Ричард вернется домой и примет холодный душ. Отсчитав нужное количество окон, он нашел то, что искал. Темные окна зашторены, значит, путь свободен. Кровожадно ухмыльнувшись, Селвик молниеносно залез на подоконник. «Здесь мы уже были», — подумал Ричард, спрыгивая на низенький пуфик. Вот только не хватает спрятавшейся под столом Амели.

По крайней мере он очень на это надеялся.

Для пущей уверенности, а с мисс Балькур Амели нельзя быть уверенным ни в чем, Селвик заглянул под стол. Никого. Нужно радоваться, и непонятное разочарование здесь вообще ни к месту.

А вот и глобус, в целости и сохранности. Теперь делаем то же самое, что и вчера. Находим две небольшие шишечки: одну на экваторе, другую на северном полюсе — и нажимаем одновременно. Вот и весь секрет. Ричард улыбнулся, глядя на раскрывшиеся половинки глобуса.

Однако улыбаться тут же расхотелось. Какого черта! Селвик так лихорадочно шарил в раскрывшемся тайнике, что больно стукнулся носом о побережье Австралии. Боясь, что пойдет кровь, Селвик поспешно соединил половинки глобуса.

Кто-то оказался проворнее, чем он!

Глава 25

После уютной квартиры миссис Селвик-Олдерли моя собственная казалась сущей норой, причем кроличьей, а не хоббитской.

На лестнице снова не было света, так что синий ковролин ступенек и индиговые стены казались еще мрачнее, чем обычно. Ловко удерживая в одной руке стакан с шоколадным капуччино и небольшой сверток, я быстро спустилась по лестнице. Нужно напомнить хозяину, чтобы вкрутил лампочки, пока кто-то (например, я) не сломал себе шею. С третьей попытки попав ключом в замочную скважину, я вошла в свою квартирку и стала шарить по стене в поисках выключателя.

Обычная съемная квартира с мебелью: прихожая, к которой прилепилась кухня, крошечная ванная и прямоугольная комнатка — спальня, гостиная и кабинет одновременно. Кремовые обои, занавески в цветочек и большой тосканский пейзаж — заботливый хозяин старался поднять настроение своим постояльцам. Только вот с пейзажем он явно промахнулся: итальянское солнце выгодно отличалось от серой мглы, льющейся в похожее на щель окно.

Так, кофе на столик, драгоценный сверток на кровать, а теперь можно снять сапожки. На левом заело «молнию», значит, придется прибегать к грубой силе. Я как следует дернула и услышала характерный треск, знакомый каждой любительнице капроновых чулок.

При обычных обстоятельствах я бы расстроилась — эта пара чулок была последней и очень дорогой, но сегодня все иначе. Подзарядившись капуччино, мое сознание стало проигрывать сцены из спектакля, разыгравшегося вчера на кухне миссис Селвик-Олдерли. Если честно, то остаток минувшей ночи я только об одном и думала…

Изо всех сил стараясь сосредоточиться на письмах Амели, я то и дело ловила себя на том, что, отложив пожелтевший листочек, смотрю в потолок, пытаясь сочинить остроумный ответ номер пятьсот двадцать пять, которым можно сразить Селвика. Естественно, после драки кулаками не машут, и я прекрасно понимала, что, ворвавшись в спальню Колина с лучшим из перлов на устах, буду выглядеть просто смешно.

И это в лучшем случае, ведь для мужчины пришедшая в спальню девушка неизменно означает приглашение.

Сегодня, появившись на кухне в семь утра, Колина я не застала, зато увидела миссис Селвик-Олдерли, которая пила кофе и читала «Дейли телеграф».

Не знаю, какое из чувств было сильнее: разочарование или облегчение. Разочарование, потому что не удастся блеснуть остроумием и сразить Колина приготовленным вчера монологом. Зато в семь утра красавицей меня не назовешь, отсюда и облегчение.

Отложив газету, миссис Селвик-Олдерли лучезарно улыбнулась и спросила, как я выспалась. На завтрак мне предложили чай и горячие тосты. Чаю я обрадовалась, а вот от тостов воздержалась, равно как и от комментариев по поводу ночной стычки с золотым племянником. Заинтересуют ли хозяйку две перепачканные шоколадом чашки? Но либо она не заглядывала в раковину, либо была слишком тактична, либо в этом доме принято пить шоколад по ночам.

А может, меня вообще не воспринимают всерьез.

Чай я заглотила в рекордно короткие сроки.

— Ну и как вам наш маленький архив? — поинтересовалась тетя Арабелла, дав мне ровно две секунды, чтобы остудить обожженное небо.