- Я не хотела доставлять столько хлопот.

- Не в этом дело. Гарри, конечно, прочитает мне обычную нотацию, - добавила она, и при упоминании о муже на ее лице отразилась нежность. - Он, конечно, рассердится на меня и будет спрашивать, почему авторы всегда желают внести изменения в самый последний момент и почему бы нам вообще не бросить это дело, но в конце концов сделает все, о чем я прошу. Когда ты предполагаешь открыть кондитерскую?

- Все будет готово примерно через неделю.

- Через неделю? - рассмеялась Эмма. - Тебе потребовались месяцы, чтобы найти подходящее место, зато теперь, когда ты его нашла, ты не теряешь времени попусту, не так ли?

- Сейчас уже март. А я хочу, насколько смогу, воспользоваться лондонским светским сезоном. Вот почему так важно, чтобы рекомендация появилась в весеннем выпуске «Что есть в Лондоне».

Виконтесса еще раз окинула взглядом комнату:

- Как насчет цветовой гаммы, которая заставляет думать о нежных вкусных пирожных - мягкий, желтый оттенок сливочного масла для стен, например, с белым как сливки для багета и дверей и ореховое дерево для стендов с витринами и столов?

- Превосходно! - воскликнула Мария. - Ах, Эмма, ты схватила самую суть того, что я хотела! Я всегда говорила, что ты большой мастер в таких делах. Я использую эту цветовую гамму в эмблеме своей компании. А также на полосатой ленточке, которой будут завязывать коробки с пирожными.

- Коробки? Чтобы брать пирожные домой?

- Да. И на пикники тоже. Грин-парк находится напротив, так что я подумываю о том, чтобы в летние месяцы предлагать коробки с едой для пикника.

- Хочешь конкурировать со знаменитыми корзинками для пикников компании «Фортнум энд Мейсон», а?

- Я хочу не только конкурировать с «Фортнум энд Мейсон», - сказала ей Мария, - я хочу превзойти их.

Глубокий мужской голос ответил ей раньше, чем успела что-либо сказать Эмма:

- Честолюбивая цель.

Услышав этот знакомый голос, Мария скорчила гримасу, чувствуя, что ее охватывает ужас. Надеясь все-таки, что ошиблась, она обернулась, но при виде высокой мужской фигуры на пороге поняла, что никакой ошибки нет. Там стоял Филипп Хоторн с таким мрачным видом, словно на пресвитерианских похоронах.

Медленно, внимательно он оглядел ее с головы до ног, и ей вдруг почему-то стало стыдно за свою испачканную физиономию и забрызганную краской одежду. Его одежда, разумеется, была в полном порядке. На антрацитово-сером пиджаке ни пылинки, на бордовом жилете ни морщинки, а льняная сорочка была белоснежной.

Она переступила с ноги на ногу, чувствуя, что краснеет под его взглядом. Она думала, что он придет в ужас от ее вида, но, к своему удивлению, увидела, как уголки его губ дрогнули. Филипп, человек, который никогда не улыбался, тем более не смеялся, теперь смеялся над ней!

Она заметила, как он сжал губы, чтобы скрыть улыбку, и с достоинством ответила:

- В честолюбии нет ничего плохого.

- Возможно и так, мисс Мартингейл, - сказал он, входя внутрь помещения с наглой уверенностью, которая свойственна людям его класса почти с рождения, и ничуть не смущаясь тем, что его не приглашали войти. - Однако в женщине честолюбие не всегда бывает привлекательной чертой.

- А подслушивание чужих разговоров не является привлекательной чертой ни у кого, - парировала она.

- Едва ли это можно назвать подслушиванием, - сказал он, указывая на открытую дверь рукой, в которой держал шляпу.

- Значит, любую открытую дверь вы считаете приглашением не только слушать разговоры других людей, но и высказывать собственные мнения?

Они молчали, но атмосфера накалилась до предела, и Эмма тихо кашлянула.

Филипп, вежливый, как всегда, повернулся к ней и раскланялся:

- Добрый день, леди Марлоу.

- Добрый день, лорд Кейн. - Виконтесса присела в реверансе и взглянула на Марию. - Я не знала, что вы знакомы с моей подругой, мисс Мартингейл, - пробормотала она, переводя взгляд с Марии на Филиппа и обратно. Ее лоб пересекла морщинка, как будто она чувствовала напряжение, но не понимала, в чем его причина.

Если даже Филипп был удивлен тем, что человек такого низкого происхождения, как Мария, водит дружбу с виконтессой, он этого не показал, но прежде чем он успел ответить, заговорила Мария:

- Но этот человек не знаком со мной, Эмма, - весело сказала она. - Мы вообще не знаем друг друга. По крайней мере так мне было сказано. - Она не обратила внимания на озадаченную подругу и мило улыбнулась стоявшему напротив мужчине. - Знакомство подразумевает фамильярные отношения со мной, а такого этот джентльмен не допускает.

Он перестал улыбаться, но если она надеялась напоминанием о недавнем разговоре заставить его признаться в том, что они знакомы, то ее ждало разочарование.

- Я здесь по делу, мадам, - сказал он, - а точнее, по поводу заведения, которое вы намерены здесь открыть.

Эмма снова тихо кашлянула.

- В таком случае я, пожалуй, пойду, - сказала она. - Мария, я с удовольствием осмотрела твой будущий магазин.

- Задержись еще немного, - взмолилась Мария, бросая на Филиппа негодующий взгляд. - Если этот джентльмен желает поговорить со мной, то он наверняка может сделать это в присутствии моих друзей.

- Нет-нет. Мне пора идти. Надеюсь, мы с тобой увидимся на воскресном чаепитии на Литл-Рассел-стрит.

- Конечно. Но неужели, Эмма, ты не можешь задержаться?

- Боюсь, что не могу. Сегодня я должна присутствовать на благотворительном чае в Блумсбери, а ты знаешь, как трудно теперь стало передвигаться по Лондону. - Кивнув Филиппу, она направилась к двери. - Я поговорю с Гарри о новом каталоге сегодня же вечером.

- Спасибо, - сказала Мария, провожая подругу до двери. - Ты мне очень помогла.

Эмма ушла, а Мария, стоя на пороге распахнутой двери, чувствовала на своей спине сверлящий взгляд Филиппа. Сделав глубокий вдох, она повернулась:

- Не представляю, какое у вас ко мне может быть дело. Но надеюсь, что вы мне это объясните.

- Утром я проходил мимо и видел вас через окно. Я навел справки и обнаружил, что вы арендовали это помещение. Излишне говорить, что я был очень удивлен.

«И зол», - подумала она.

- Ваш интерес ко мне приводит меня в недоумение, сэр. Мы не знаем друг друга, вы не забыли? Вы сами сказали это мне.

- В тот момент при сложившихся обстоятельствах я подумал, что так будет лучше всего.

- Вы подумали, что лучше всего быть жестоким и бесцеремонным?

- Я… - Он замолчал на мгновение, и она заметила в его лице что-то вроде сожаления, но оно исчезло так же быстро, как появилось. - Простите меня. Я не хотел быть грубым или ранить ваши чувства. Просто я решил избавить нас обоих от, несомненно, неприятного разговора.

- Однако вы все-таки явились сюда.

- Теперь разговор между нами стал необходимым. - Он прищурил глаза, и лицо его снова стало жестким и неумолимым. - Мне казалось, что двенадцать лет назад я отчетливо объяснил вам, что вы никогда больше не должны иметь ничего общего с моим братом.

- С вашим братом? - переспросила она, притворяясь озадаченной. - Лоренс здесь? Я, должно быть, ослепла. Я его нигде не вижу. Он прячется?

- Ясно, что вы не изменились, мисс Мартингейл. Вы все такая же дерзкая, как прежде.

- Вы тоже не изменились. Вы все такой же сухой, как палка.

Он игнорировал насмешку.

- Вам заплатили тысячу фунтов в обмен на обещание держаться подальше от Лоренса.

Бросив на него невинный взгляд, она сказала правду:

- Я не видела вашего брата с тех пор, как двенадцать лет назад уехала из Кейн-Холла. Я слышала, что он уехал в Америку.

- Он вернулся из Америки. И в настоящее время живет вместе со мной. - Он жестом указал в направлении жилого дома, расположенного по соседству. - В доме, примыкающем к этому зданию. И не делайте вид, будто вам об этом неизвестно.

Она чуть помедлила с ответом, осторожно выбирая слова, потом сказала:

- Когда я решила арендовать это помещение, я и понятия не имела о том, что ваш брат проживает по соседству.

- Значит, вы хотите сказать, что не нарушили свое обещание? Что ваше присутствие здесь является простым совпадением? И вы хотите, чтобы я поверил этой неубедительной лжи?

- Мне абсолютно наплевать, чему вы верите, но я своего слова не нарушала.

- Вам едва ли удастся не нарушать его и далее, если вы будете с ним соседями. - Он сердито взглянул на нее. - Скажите мне, мисс Мартингейл, вы относитесь с таким же неуважением ко всем обещаниям, которые даете, или это касается исключительно обещаний, данных мне?

- Полно вам! - воскликнула рассерженная Мария. - Все это было двенадцать лет тому назад. Мы теперь взрослые люди, которые могут вежливо относиться друг к другу. Неужели мы должны шарахаться друг от друга как от чумы?

- Ты и есть чума, - пробормотал он. - Чума, вызывающая у мужчин безумие.

Она рассвирепела и уже открыла рот, чтобы высказать столь же лестное мнение о нем, но он ее опередил.

- Сколько? - спросил он.

- Простите, не поняла? - сказала Мария, ошарашенная столь резкой сменой темы разговора.

- Однажды мне пришлось заплатить вам, чтобы вы уехали. Я пытаюсь уточнить сумму, которую придется заплатить, чтобы заставить вас снова уехать. Ну, так сколько же?

Задыхаясь от возмущения, она не сразу смогла ответить:

- У вас не хватит на это денег!

- Уверяю, что я справлюсь. Назовите цену.

- Не все продается, милорд. Я нахожусь здесь и намерена здесь остаться, и вы ничего не сможете с этим сделать.

- Вы полагаете, что не смогу?

Вопрос был задан обманчиво спокойным тоном, но Мария была настороже. По собственному горькому опыту она знала, каким бессердечным может быть Филипп. По спине пробежали мурашки, словно предупреждая об опасности, но она все-таки продолжала стоять на своем.