Лаура Гурк - Тайные желания джентльмена

А Мария не чувствовала ничего подобного. Она была свежа и полна жизни. Радость жизни цвела в ней, как все живое весной. Девственность - это, конечно, хорошо, но стать настоящей женщиной гораздо приятнее, решила она.

Она улыбнулась, закрыла глаза и мгновение спустя заснула.

Мария почувствовала, как он пошевелился рядом с ней, и, когда он поднялся с постели, открыла глаза. Лампа все еще горела, но наступило утро, потому что дневной свет пробивался между оконными шторами.

Она выглянула из-под покрывала, чтобы понаблюдать, как он движется по комнате, собирая свою одежду. Она видела четко очерченные контуры его мускулистого тела. Ее удивило, что он, такой сильный, прикасался к ней с такой поразительной нежностью.

Он наклонился, чтобы поднять брюки, и при виде его аккуратных голых ягодиц по ее телу снова пробежала горячая волна желания. Он повернулся и заметил, что она за ним наблюдает, но она не могла отказать себе в удовольствии посмотреть хотя бы одним глазкам на остальные части его тела. Удовлетворив свое любопытство, она покраснела до корней волос и, подняв глаза, увидела, что он с улыбкой смотрит на нее.

- Доброе утро, - сказал он и, бросив охапку одежды, направился к постели.

Закусив губу, она отвела глаза в сторону, странно оробевшая, но счастливая. Когда он, наклонившись над кроватью, повернул к себе ее лицо, чтобы поцеловать в губы, ее охватила такая радость, что она казалась почти болью.

- Доброе утро, - ответила она и потянулась, чтобы погладить его по щеке. Его кожа загрубела из-за отросшей щетины, и ее пальцы как будто прикоснулись к наждачной бумаге. Какое все-таки удивительное существо - мужчина. - Сколько времени?

Он повернулся, чтобы поцеловать ее ладонь.

- Седьмой час.

- Уже? О Боже! - Она моментально вышла из романтического полудремотного состояния и откинула простыни. Он выпрямился, отступил на шаг, чтобы она могла встать с кровати, но, встав с кровати, она вспомнила о своей наготе. Тайком наблюдать, как он, голый, движется по комнате, - это одно, но быть самой объектом пристального наблюдения - совсем другое. Однако нырять под одеяло было слишком поздно, к тому же у нее не было времени, чтобы проявлять излишнюю щепетильность.

Все еще краснея, она пересекла комнату, чувствуя, что он с пристальным вниманием рассматривает ее спину, и тут вдруг услышала, как он сказал:

- Боже милосердный, как ты прекрасна!

Ее робость тут же улетучилась, осталось только счастье. Она улыбнулась ему через плечо и, открыв шкаф, вынула оттуда нижнее белье, юбку и блузку для себя, и он тоже стал одеваться.

- Просто не верится, что я проспала так долго, - сказала она, надевая через голову сорочку и потянувшись за чулками и подвязками. - Обычно я просыпаюсь гораздо раньше, чем сейчас.

- А я частенько в это время только еще возвращаюсь домой, - сказал он, усаживаясь на краешек кровати, чтобы натянуть ботинки.

Часы в коридоре пробили четверть часа.

- Мои подручные уже пришли на работу, - пробормотала она, застегивая пуговицы блузки. - Не понимаю, почему никто из служанок не пришел за мной.

- Одна из них приходила.

- Что-о? - воскликнула она, замерев на месте.

- Это меня и разбудило. Она меня видела, - сказал он и, чуть помедлив, добавил: - Она видела нас.

Мария отвернулась и начала надевать юбку, тем временем обдумывая ситуацию.

- Наверное, это не имеет значения, - наконец сказала она, понимая, что сейчас не время тревожиться о том, что могут подумать члены ее персонала. - Меня, конечно, это смущает, но…

- Мария, нам надо поговорить.

Она покачала головой и начала зашнуровывать ботинки.

- Мне надо одеться и спуститься вниз. Одному Богу известно, что там мои подручные состряпают без меня. К тому же у нас сегодня работы невпроворот. А самое главное, надо приготовить все для вашего благотворительного ленча.

- Я понимаю, но нам надо поговорить сейчас. - Он подошел к ней, положил руки на плечи и повернул лицом к себе. - Твои служанки сделают логический вывод. Они решат, что ты моя содержанка.

- Я это поняла, - сказала она и, сделав глубокий вдох, распрямила плечи. - Но теперь с этим ничего не поделаешь.

- Ошибаешься. Этого не будет, если ты выйдешь за меня замуж.

Радость, которую она почувствовала, услышав эти слова, существенно отличалась от эмоций, вызванных его первым предложением, но в этот момент внизу хлопнула дверь, раздались громкие голоса, и она встревоженно взглянула на дверь:

- Филипп, мне нужно идти. Посмотреть в лица моим служанкам - это одно, но магазин открывается через час, и я должна спуститься вниз. Ваш благотворительный ленч…

- Перестань тревожиться о ленче. - Он взял ее руки и поцеловал их. - Я прикажу Бушару заказать все где-нибудь в другом месте.

- Э-э нет. Ты этого не сделаешь. Я не уклонюсь от своих обязательств.

- Это конкретное обязательство у тебя передо мной, и я тебя от него освобождаю. - Он привлек ее к себе и поцеловал.

- Мне не нравится мысль о том, что какая-то другая кондитерская получит хотя бы часть твоего заказа, - проворчала она, но повернула голову так, чтобы он мог поцеловать ее в шею.

- Моя малышка, кажется, терпеть не может конкурентов, - рассмеялся он и обнял ее за талию. - Но ведь это не имеет значения. До конца сезона Бушар будет пользоваться услугами булочной, которыми пользовался до сих пор, или найдет новую.

Она застыла в его объятиях.

- Почему он не сможет продолжать пользоваться услугами моей булочной?

Филипп отстранился от нее, слегка нахмурив черные брови.

- Потому, разумеется, что ее у тебя не будет.

Ее блаженного настроения как не бывало. Она испугалась:

- Что ты хочешь этим сказать? Почему у меня не будет моей булочной?

Он удивленно взглянул на нее:

- Потому что ты будешь моей женой. Ты будешь маркизой. И не сможешь держать булочную.

- Не смогу? - повторила она, начиная сердиться не на шутку. - Значит, ты будешь указывать мне, что я могу, а чего не могу делать? Значит, став моим мужем, ты станешь моим хозяином?

Он еще сильнее нахмурил лоб.

- Маркизы не занимаются бизнесом. Как только мы поженимся, ты закроешь магазин.

- Но иметь свою собственную кондитерскую было мечтой всей моей жизни. Я стремилась к этой цели целых двенадцать лет. Кондитерская открылась всего три месяца назад. Не могу я расстаться со своей мечтой после всего каких-то трех месяцев.

- Но ты будешь моей женой.

- Тебе так кажется? Насколько я помню, когда ты делал мне предложение в прошлый раз, я ответила тебе отказом. Однако теперь ты полагаешь, будто само собой разумеется, что я отвечу «да»? Не много ли ты на себя берешь?

- Ты, черт возьми, абсолютно права: я много на себя беру. Я лишил тебя девственности. Я переспал с тобой. Теперь мы должны пожениться. Любой другой образ действий просто немыслим.

Он хочет, чтобы она закрыла магазин. Мария запаниковала:

- Но мы почти не знаем друг друга!

- Мы знали друг друга с детства.

- Я знаю, но… - Она в отчаянии замолчала, пытаясь придумать объяснение тому, что она имеет в виду. - У нас с тобой не было периода ухаживания, не было времени лучше узнать друг друга.

- Я понимаю, и это достойно сожаления. Я знаю, что женщине всегда хочется, чтобы за нею ухаживали, а у нас для этого не было времени.

- А как насчет моих средств к существованию?

- Дорогая, как только мы поженимся и ты станешь маркизой, ты будешь получать тысячу фунтов в месяц на карманные расходы. Тебе не нужно будет зарабатывать средства к существованию.

- Я говорю не о том, в чем нуждаюсь я. Моя работа важна сама по себе. Она так же важна, как твой судостроительный бизнес, твои сделки с недвижимостью…

- Вздор. Титул маркиза налагает громадную ответственность. А булочная…

Он замолчал, но было слишком поздно.

- А булочная - это не важно. Ты ведь это хотел сказать? - Не дав ему ни подтвердить, ни опровергнуть это заявление, она заговорила снова: - Я не вижу настоятельной необходимости отказываться от моей нынешней жизни и всего, ради чего я трудилась, чтобы очертя голову выходить замуж.

Она попыталась вырваться из его рук, но он крепко держал ее.

- Настоятельная необходимость существует, Мария. Возможно, ты уже забеременела. И носишь моего ребенка.

Она затаила дыхание. Силы небесные, она даже не подумала о ребенке. Она запаниковала еще сильнее, но попыталась не показать этого.

- Мы не знаем, будет ли ребенок, - сказала она, пытаясь говорить спокойно и рассудительно. - Но если будет… я уверена, что ты позаботишься о нас, даже если мы с тобой не поженимся.

Он пристально посмотрел на нее, и на сей раз не нужно было догадываться, что он думает. Он был озадачен, ошеломлен и рассержен, причем все эти эмоции были отчетливо написаны на его лице.

- Ты была девственницей. Неужели ты думаешь, что после того как я тебя обесчестил, я не возьму на себя ответственность за последствия? Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы ты испытала стыд как мать незаконнорожденного ребенка? Неужели ты думаешь, что я смирюсь с тем, что мой ребенок будет незаконнорожденным? Боже милостивый, Мария, неужели ты такого плохого мнения обо мне, что считаешь, будто я позволю хоть чему-нибудь из этого случиться?

- А ты, как видно, такого плохого мнения обо мне, что даже не посоветовался со мной, прежде чем принимать решения относительно моей жизни и моего будущего? - сказала она в ответ, сама начиная сердиться, потому что ей вдруг показалось, будто она попала в ловушку. - Ты снова решаешь за меня, что, по-твоему, для меня будет лучше! Ты не спрашиваешь, какую жизнь хочу я, а принимаешь как само собой разумеющееся, что жизнь, которую я хочу, - это та жизнь, которую ты предлагаешь.