«Не может быть… неужели все это действительно золото?!»

Марселла замерла перед небрежно придвинутым к стене обеденным столом, словно издалека услышав подтверждающие ее догадку слова хозяина комнаты… и едва ли осознавая, что рот у нее приоткрылся от удивления, что совсем не подобало настоящей леди.

Изумленный взор девушки медленно скользил по поверхности длинного стола, на котором возвышались груды всевозможных ювелирных изделий из золота и серебра — от кубков и гребней до карманных часов и тростей. С тех пор как они с Кларри побывали на выставке сокровищ королевской короны, Марселла больше ни разу не видела такого количества собранных в одном месте ценностей.

Теперь она решила, что это не преддверие преисподней с ее огнем и серой, а пещера, полная сказок, из «Тысячи и одной ночи».

Но как оказались здесь все эти вещи, по воле случая хранящиеся в столь неподобающем описанию жилище на берегу реки? «Да ведь это краденое!» — догадалась Марселла, бросив обвиняющий взгляд на нынешнего владельца сокровищ, заставляя его отрицать очевидное.

Вольф как ни в чем не бывало подошел к ближайшему нагромождению драгоценностей и извлек оттуда грубый с виду тяжелый золотой браслет, украшенный драгоценными камнями квадратной формы. Лениво повертев в сильных пальцах сверкающую безделушку, он протянул ее Марселле.

— Примерьте, если хотите.

— Нет, не хочу! Если я прощу вам воровской промысел, украсив себя какой-либо вещью, добытой нечестным путем, то буду виновата в той же степени, что и вы.

— Вы наденете его, — небрежно перебил Вольф. — В самом деле, мне хотелось бы посмотреть, как вы будете выглядеть в этих, как вы очаровательно выразились «добытых нечестным путем» украшениях.

— Может вам еще захочется увидеть, как я танцую на столе, увешанная этими захваченными силой и обманом драгоценностями?

Заметив, как угрожающе сузились зеленые глаза Вольфа, Марселла сразу же пожалела об этих безрассудно вырвавшихся у нее едких словах. Судя по всему, она, в конце концов, довела этого человека до бешенства и, лишь услышав его грубый смех, Марселла поняла, что хищные зеленые глаза искрились вовсе не от ярости, а от веселья.

— Весьма интересное предложение, милочка, — признался Вольф, и Марселла почувствовала, как ее щеки вспыхнули огнем. — Нужно непременно попробовать, если останется время. А сейчас дайте мне вашу руку.

Марселла неохотно переложила узел с вещами из одной руки в другую и свободную протянула молодому человеку. Тот снял перчатку с нежной девичьей ручки и, надев на запястье тяжелый браслет, закрыл хитроумную застежку. Марселла вздрогнула при звуке слабого щелчка, словно узник тюрьмы Ньюгейт, за которым захлопнулась дверь темницы.

— Прелестно, — тихо произнес Вольф, неизвестно что имея в виду: девушку или украшение. — Но мне хотелось бы, чтобы на вас остался только браслет…

Помедлив, он направился в противоположный конец комнаты, к кровати. Марселла с удивлением обнаружила, что не в силах отвести взгляд от того, что являлось конечной целью злодея. Кровать, — как с трепетом и в то же время с мрачной иронией отметила про себя Марселла, — оказалась громоздким сооружением, занимавшим весь угол комнаты. Водруженное на позолоченный пьедестал, с пологом из золотой парчи это ложе вполне соответствовало восточной роскоши и пышности покоев. На необъятных размеров постели валялись многочисленные подушки из шелка всех цветов радуги, покрывало золотистого атласа было безжалостно сбито. Создавалось впечатление, будто какой-то рассерженный паша только что поднялся после беспокойного сна со своего роскошного ложа.

Марселла торопливо отвела взгляд от этого живописного зрелища, напоминавшего образцы упаднического искусства. Однако это не помогло ей избавиться от внезапно возникшего в воображении досадного видения: она сама, совершенно обнаженная, со сверкающим на руке краденым браслетом, распростерлась на этом золотистом покрывале, а над ней склонился человек, о котором ей ничего не известно, кроме того, что он знаменитый Вольф…

Теплая волна медленно затопила лоно Марселлы. Затаив дыхание, она прислушивалась к совершенно новым для нее ощущениям, осознавая, что они каким-то образом связаны с постыдными мыслями. Марселла до боли закусила губу, потрясенная открывшейся ей горькой правдой: внутри нее пышно расцветала порочная натура — вторая сторона ее души, желавшая того же, что и мужчина, которого Марселла видела впервые в жизни.

— Чего вы ждете, мисс Ханникат?

Заданный ленивым тоном вопрос заставил Марселлу невольно взглянуть на Вольфа, который уже успел развязать мягкий галстук и теперь неловко расстегивал пуговицы рубашки. «Самое время приступать к выполнению задуманного, пока дело не зашло слишком далеко», — решила Марселла.

— Я подумала, что сначала вам захочется еще выпить, — осмелилась проговорить она, делая шаг вперед и вытаскивая из-под шали бутылку. — Надеюсь, у вас найдется стакан.

— В этом нет необходимости, милочка.

С этими словами Вольф схватил бутылку и, подняв ее в шутливом тосте, сделал порядочный глоток. Вытерев губы тыльной стороной ладони, он вкрадчиво предложил:

— Ей-Богу, и вам стоит это сделать, чтобы расслабиться.

«Сам он, судя по всему, более чем расслабился», — удовлетворенно отметила Марселла. Действительно, Вольф все больше растягивал слова, а его движения становилась все более замедленными. Если бы удалось продолжить эту игру и заставить разбойника выпить побольше спиртного…

— Если только попробовать, — холодно согласилась Марселла и взяла предложенную бутылку, стараясь при этом держаться подальше от Вольфа и избегать его прикосновений.

Даже от маленького глотка джина на глазах Марселлы выступили слезы и перехватило дыхание. Она не могла понять, как можно добровольно пить то, что по вкусу скорее напоминает масло для заправки фонарей и ламп?!

— В-весьма освежающе, — только и смогла произнести несчастная девушка, возвращая бутылку.

Вольф отхлебнул еще, поставил бутылку на ступеньку, ведущую к монументальной кровати, и кое-как закончил расстегивать рубашку.

Марселла тем временем расправила скомканную шаль, расположив полоску узорчатого шелка на спинке ближайшего кресла, затем повесила рядом с ней сумочку и принялась осматривать шляпку, оценивая, насколько пострадала эта деталь ее наряда. С тем же преувеличенным вниманием Марселла исследовала состояние лент, тщательно разглаживая их, а также по нескольку раз поправляя один и тот же пучок перьев. Решив, наконец, что этот повод для промедления полностью исчерпан, она водрузила шляпу на сиденье кресла и снова взглянула на Вольфа.

Его хищные глаза без всякого выражения смотрели на девушку из-под отяжелевших век. Изрядно захмелевший разбойник, мягко подбадривая свою жертву, невнятным голосом произнес:

— Время не ждет, милая, а я хочу сполна получить за свои деньги. Так что советую побыстрее избавиться от одежды. Скажи-ка мне еще раз, как тебя зовут?

— М-марселла… но брат называет меня Жаворонком. Марселла поделилась с Вольфом этой подробностью их домашнего мирка в смутной надежде вызвать у злодея хоть немного сочувствия к себе. Однако все ожидания на этот счет быстро перечеркнуло сопровождаемое кривой ухмылкой обескураживающее замечание.

— Жаворонок, — повторил Вольф с оттенком пьяной иронии. — Надо признаться, ты лакомый кусочек для того, кто величает себя Волком.

Марселла судорожно вздохнула и внезапно почувствовала охвативший ее тело жар, словно она слишком близко подошла к одной из колонн с зажженными свечами. Нужно было срочно брать ситуацию в свои руки.

— А как насчет вашего имени, — отчаянно проговорила Марселла, притворяясь, что пытается справиться с кнопками и крючками на юбке. — Ведь не окрестили же вас столь странно еще при рождении? Так почему же вы называете себя «Вольфом», то есть «волком»?

При этом Марселла подняла глаза и уперлась взглядом в обнаженную грудь Вольфа. «Он и сложен, как хищник, — подумала она, — сплошные мускулы и плоть, никакого жира под золотистыми волосками, начинавшимися у шеи и узкой полоской исчезавшими под поясом панталон. Плечи широкие, как у человека, добывающего свой хлеб тяжелым физическим трудом, и мускулы на руках бугрятся как у тех, кто ежедневно борется за жизнь».

Марселла облизнула внезапно пересохшие губы и с трудом заставила себя взглянуть туда, куда указывал Вольф: на бицепс правой руки. На коже яркими красками был изображен стоящий на задних лапах стилизованный серый волк. Из пасти хищника свешивался красный язык, а злобные зеленые глаза смотрели прямо на зрителя.

«Волк, стоящий на задних лапах» — невольно пришло Марселле на ум традиционное описание геральдических животных, так как это существо, казалось, сошло с герба какого-нибудь забытого древнего рода. Поначалу девушку удивила четкость рисунка, но потом она догадалась, что видит татуировку вроде тех, какие делают себе моряки.

— Да, это вполне объясняет ваше имя, — согласилась Марселла, стараясь придать разговору светский тон. — Но почему вас называют «милорд»?

— А это уже мое собственное тщеславное пожелание. Мать как-то проговорилась, что моим отцом был один поместный дворянин.

Нотка горечи придала трагичность его пьяному голосу. Несомненно, отец парня какой-нибудь титулованный джентльмен, который подобно бессчетному множеству знатных людей соблазнил, а затем бросил несчастную служанку, обрекая ее тем самым на тяжкие лишения.

Марселла невольно пожалела того мальчика, каковым когда-то был Вольф. Она прочла довольно много брошюр о горькой участи лондонской бедноты — и все благодаря любезности сэра Финеаса Тайболта, друга ее отца, чьи попытки склонить свою слушательницу к евангелическому служению оказались не менее упорными, чем решимость добиться благосклонности Марселлы. Оставив без внимания пылкие речи сэра Финеаса, девушка вместе с тем была взволнована и опечалена несправедливостями, о которых узнала.