К дыму начал примешиваться запах жженых перьев; мисс Бекклз, подняв голову, заявила:

– Нет-нет, она не стала бы сидеть у открытого окна в такой день, как сегодня! Я знаю, потому что, когда я заходила сюда каких-нибудь полчаса назад, окно было закрыто! Что же здесь могло случиться? Возможно, тут был кто-то посторонний, а потом сбежал через окно?

– С Баунсером в доме этого быть не могло! – отрезал Никки.

– О, но непослушная собачка убежала охотиться! Мне не следовало оставлять миссис Шевиот одну, однако я и предположить не могла… да еще средь бела дня!

– Вы хотите сказать, – умирающим голосом осведомился Френсис, – что какой-то отчаянный тип проник в дом без спросу и без помехи?

– Это вполне могло произойти, потому что боковая дверь была открыта, – коротко бросил Никки. – Я сам вошел через нее. Но как кто-то осмелился… – Юноша оборвал себя на полуслове, заслышав вдали перезвон колокольчика.

– Звонят в переднюю дверь, – сказал Барроу, сунул жене графин с бренди, который держал в руках, и пошел открывать.

– Кроули, – слабым голосом проговорил Френсис, – если мисс Бекклз не нужны больше мои нюхательные соли, пожалуйста, отдайте их мне! Благодарю вас… и, наверное, капельку этого бренди. Да, вот столько довольно. А теперь ступайте и заприте все двери, которые еще открыты! Не понимаю, как можно быть таким беззаботным, когда все злонамеренные личности, обитающие в окрестностях, только и ждут случая ограбить дом! Рядом могут оказаться даже цыгане! Я не отвечаю за последствия, если существует хоть малейшая опасность того, что в дом кто-нибудь вломится, ведь я и так опасаюсь, что со мной вот-вот случится нервная колика. Пожалуй, будет лучше, если ты, дорогой Николас, предпримешь меры предосторожности и обыщешь прилегающую территорию. Признаюсь, смогу успокоиться только тогда, когда узнаю, что в этих чудовищно разросшихся кустах никто не затаился, чего никак нельзя исключать.

– Ах, она приходит в себя! – вскричала мисс Бекклз, ласково растирая холодные и безвольные ладони Элинор. – Это я, любовь моя! Все хорошо, хорошо!

В холле неожиданно раздался звук чьих-то решительных и быстрых шагов, приближающихся к библиотеке; еще мгновение, и в комнату вошел Карлайон, по-прежнему в пальто для верховой езды с многочисленными воротниками и в перчатках. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что происходит; стягивая с рук перчатки, он коротко спросил:

– Что случилось? Отчего она упала в обморок?

– Мы не знаем! – ответила мисс Бекклз. – Мистер Шевиот обнаружил ее лежащей здесь и закричал, призывая нас на помощь. Но ей уже лучше! Видите, она приходит в себя, и лицо немного порозовело! Элинор, любовь моя!

– Нед, окно было распахнуто настежь, одна створка раскачивалась на петлях, а вот эта подушка так и валялась на полу, словно сброшенная ногой! Да, и взгляни вот сюда! Видишь, занавеска сорвана с двух крючьев?

Карлайон беглым взглядом окинул окно, однако направился к камину, опустился на одно колено рядом с Элинор и приподнял ее с пола. Затем он выпрямился во весь рост, держа ее на руках, и подошел с ней к дивану. Она слабо застонала и открыла глаза, пробормотав что-то, чего он не расслышал. Он же спокойно сказал:

– Не пытайтесь разговаривать, миссис Шевиот! Сейчас вам станет лучше. Мисс Бекклз, будьте добры, поправьте подушки! Никки, принеси мне для нее немного бренди!

– Оно уже здесь, если Френсис его не выпил! – отозвался Никки.

– Тогда налей немного в бокал, – распорядился Карлайон, опуская Элинор на диван, но по-прежнему придерживая ее одной рукой за плечи.

Никки поспешно вложил бокал в повелительно протянутую руку Карлайона. Он поднес его к губам Элинор, бережно поддерживая ее голову, и сказал:

– Попытайтесь проглотить несколько капель, сударыня! Вам сразу же станет легче!

Взгляд девушки, поначалу мутный, прояснился; она непонимающе уставилась на его лицо и прошептала:

– Моя голова! О, моя голова!

Карлайон заставил ее выпить немного бренди. Она поперхнулась и закашлялась, но спиртное явно вернуло ей самообладание. Девушку била крупная дрожь, и одной рукой она с силой вцепилась в его запястье.

– Что-то ударило меня сзади! – хрипло проговорила она. – О, как я рада, что вы приехали! Не оставляйте меня одну!

– Нет, разумеется, я вас не оставлю, – ответил его светлость. – Но вам станет лучше, если вы немного полежите спокойно и не будете разговаривать. Теперь вам больше нечего опасаться. – С этими словами он опустил ее на подушки, и она вскрикнула, коснувшись их затылком.

– Клянусь богом, кто-то действительно ударил ее по голове! – воскликнул Никки. – Кузина Элинор, кто это был?

Девушка лежала с закрытыми глазами, прижав руку ко лбу.

– Не знаю, – сказала она. – Я услышала какой-то шум. Потом что-то ударило меня по голове. Больше ничего не помню.

– Ради всего святого! – возмутился Френсис, в голосе которого отчетливо прозвучали визгливые нотки. – Почему никто из вас не выйдет в сад и не убедится, что там, в кустах, никого нет?! Как ты можешь быть таким неосмотрительным, Николас? Или тебя нисколько не беспокоит состояние остальных, чьи нервы могут быть куда чувствительнее твоих? Если ты не пойдешь, тогда это придется сделать Кроули, но передайте ему, пусть вооружится моей тростью, чтобы, не дай бог, он не пострадал от руки этого злодея! Терпеть не могу, когда меня окружают незнакомые личности, однако, если его ранят, мне придется нанимать в услужение какого-нибудь чужака.

– Что ж, я, пожалуй, выйду в сад, но можешь быть уверен, что там никого нет, – сказал Никки. – Даже если там кто-то был, он давно сбежал!

– Ступай и убедись в этом, – велел брату Карлайон и кивнул миссис Барроу, которая принесла в тазике воды и несколько полосок старой простыни. – Благодарю вас, миссис Барроу, это все.

После того как она вышла из комнаты, его светлость вновь склонился над Элинор и спросил:

– Где у вас болит?

Она слегка повернула голову на подушке и осторожно поднесла руку к затылку. Но даже легкое прикосновение заставило ее поморщиться, и девушка, открыв глаза, сказала:

– Вот здесь! Я уже чувствую огромную шишку под пальцами!

– Вы позволите приподнять вас, чтобы ею можно было заняться? – спросил он, вновь просовывая руку ей под плечи.

Элинор смиренно промолчала, но, должно быть, голова у нее кружилась, потому что она обессиленно привалилась лбом к его руке. Мисс Бекклз уже намочила холодный компресс и хотела сама приложить его, однако Карлайон забрал у нее мокрую ткань и бережно поднес к ушибу. Элинор, вздохнув с облегчением, пробормотала:

– Благодарю вас. Вы очень добры.

– Если кто-нибудь еще раз позовет ко мне Кроули, я прикажу ему составить смесь нашатырного спирта с водой, – сказал Френсис. – Два стакана, пожалуй, потому что один понадобится мне самому. У меня ужасно дрожат руки, и мне по-прежнему нездоровится. Сама мысль об этом кошмарном насилии, да еще после того потрясения, что я испытал совсем недавно, – это для меня уже слишком. Если бы я не смог оказать помощь миссис Шевиот, пусть и небольшую, то, пожалуй, даже пожалел бы о том, что вообще вышел из своей комнаты. Но я счел правильным хотя бы попытаться, и сделал то, что считал нужным. Окна в моей комнате закрываются очень плохо: из них так и тянет сквозняком, поэтому пребывание там не пошло бы мне на пользу.

– Выпейте еще немного бренди, миссис Шевиот, – предложил Карлайон Элинор и вновь взял в руки бокал, не обращая на Френсиса ни малейшего внимания.

– Нет, я больше не хочу! – простонала она.

– Согласен, но от него вам станет лучше. Пейте!

Девушка нетвердой рукой приняла бокал и сделала крохотный глоток, едва слышно пробормотав:

– Я уверена, что у меня пробита голова!

– А я уверен в том, что ничего подобного не произошло, – возразил его светлость. – Голова у вас наверняка кружится и очень сильно болит, но это – всего лишь ушиб.

– Мне следовало бы догадаться, что вы непременно скажете что-нибудь гадкое.

– Разумеется, следовало бы, потому что вам прекрасно известно – я начисто лишен сострадания. Ну вот, вам уже стало лучше! Судя по вашим разговорам, вы вновь становитесь самой собой.

– Если бы у меня не так сильно кружилась голова, я бы высказала вам все, что давно собиралась! Вы использовали меня самым отвратительным образом!

– Потерпите немного, и уже совсем скоро расскажете мне, каким образом я это сделал, – успокаивающим тоном отозвался он.

– Я предупреждала вас, что меня, скорее всего, найдут убитой в собственной постели!

– Действительно, предупреждали, но пока ведь такого не случилось и вряд ли случится в дальнейшем.

– Знаете, Карлайон, – заявил Френсис, неверным шагом подходя к столу, – я очень рад тому, что вы рассуждаете столь уверенно, однако отнюдь не разделяю ваших радужных надежд! Я удивляюсь вашему спокойствию при мысли о том, что, как мне рассказывали, вот уже во второй раз какой-то грабитель вламывается в дом и совершает акт жестокого насилия! Клянусь честью, я даже завидую вашему самообладанию, честное слово! – Он вновь наполнил свой бокал и поднес его к губам, когда в комнату вернулся Никки.

– Как, ты все еще пьешь и набираешься смелости? – презрительно осведомился юноша. – Можешь не волноваться! В саду никого нет, и Баунсер до сих пор не вернулся. Как вы себя чувствуете, кузина Элинор? Вам уже лучше?

– О да, спасибо! Мне уже намного лучше. Можете больше не прижимать компресс к моей голове, милорд, потому что я в состоянии проделать это сама.

– Любовь моя, позволь, я намочу его снова, а потом забинтую, чтобы он держался на месте, – взмолилась мисс Бекклз, взволнованно переминавшаяся с ноги на ногу у изголовья дивана.

– Кузина Элинор, было ли это окно открыто, когда вас ударили по голове? – спросил Никки.

– О нет! То есть я не помню, чтобы оно было открыто. Ветер дул как раз с этой стороны дома, и я, пожалуй, заметила бы это. А что, ты обнаружил его открытым?