Клаудиа Кроуфорд - Тайны семейного альбома

Она уже собиралась подойти и набрать нужный номер, как телефон зазвонил. Люк? Значит, муж все-таки понял, что происходит? Она скажет ему, что случилось, он бросит семинарские занятия и вернется домой.

– Случилось самое худшее!

– Элеонора? – это был голос Джесси. – Что случилось? О чем идет речь?

Джесси выслушала признания сестры. Жалобный голос Элеоноры ранил ее в самое сердце, но она задала только один вопрос:

– Кто-нибудь видел, кто-нибудь знает?

– Говорю тебе, я одна. Люк увез Ясона с собой на семинар, потом они уедут в лагерь. Их не будет недели две.

– Послушай меня, Элеонора. Иногда пути Господни неисповедимы. У меня только что возникла одна идея… безумная идея… Не говори ни слова. Слушай меня…Только что в монастыре родилась девочка. Они не знают, кто ее мать. Быть может, одна из монахинь. Они спрашивали, не хочу ли я удочерить ее. Пока я не приняла решения, но теперь…

Да, это и в самом деле само провидение решило все.

– Я все сделаю. Ни один человек не узнает, что ты потеряла ребенка. А теперь бери билет на самолет и лети сюда, немедленно. Я все устрою с удочерением.

– Но Люк против. Он и слушать ничего не хотел про удочерение.

– Элеонора!

– Что?

– Ты не слушаешь меня. Люк не узнает ничего про это. Ты скажешь ему, что это твой ребенок. Поэтому я прошу тебя приехать в Грецию. Джимми бросил меня, я на пределе сил. И того и гляди сорвусь. Поэтому ты должна лететь сюда так, словно ты еще беременна. Помни, ты вернешься с Гелиоса с ребенком. Через две недели ты вернешься с девочкой. Ну как?

Элеонора покачала головой:

– Это безумная идея.

– Но верная. Подумай. Я позвоню тебе через час. И отвечай сейчас же: ты еще хочешь ребенка?

Голова Элеоноры поникла. Что делать? Оставаться дома и слушать музыку? Полететь в Грецию и попытаться воспользоваться предложением сестры?

Она закрыла глаза и потрогала монету. «Если орел – остаюсь, если решка – еду в Грецию». Но почему судьба так играет ею? Монета закатилась под кровать.

Люк! Вот что. Он примет решение за нее. Сейчас обед. Он и Ясон должны вернуться в отель.

Если он позвонит раньше, чем Джесси, она расскажет ему обо всем. Если нет, то она уедет в Грецию.

Вскоре снова раздался звонок Джесси. Оказалось, прошел не час, а уже два. Достаточно для того, чтобы муж успел позвонить ей. Но она знала в глубине души, что он не позвонит. И она должна сама принять решение.

Она решила похоронить свою крошечную девочку, которой так и не суждено было явиться на свет, похоронить под старой яблоней в саду. Элеонора сама прочтет над ней молитву. И всегда, сидя в тени под этой яблоней, она будет вспоминать о своей дочери.

К Джесси снова вернулась ее былая энергия и предприимчивость, которая оставила ее после отъезда Джимми. Что бы ни случилось, она не будет сидеть сложа руки и рыдать о потере. Она сделает все, чтобы Элеонора вернулась домой и все у нее пошло еще лучше, чем раньше. Это единственный способ восстановить семью ее сестры.

А Элеонора сразу почувствовала, как ей стало легче, когда трудное решение пришлось не только на ее плечи. Тяжелый груз подхватила ее сестра.

Эта мысль осенила Джесси, как удар молнии. Все казавшиеся тупиковыми варианты вдруг разрешались самым блестящим образом. Сначала она собиралась поехать в Лондон, чтобы сделать аборт в одной частной клинике на Вимпо-стрит, сделать его так, чтобы никто не узнал.

Но так получалось, что она откладывала поездку со дня на день, пока не стало слишком поздно. Ей не хотелось, чтобы ее имя – имя фотожурналиста – связывали со скандальной историей. Быть в связи с очаровательным греком – это придавало шик. Иметь от него ребенка, когда он вернулся к жене – это значило выглядеть брошенной и несчастной.

Из журнала «Харпер Квин» ей телеграфировали, что ждут фотоочерк о жизни греческого острова, ее отчет о путешествии, и приглашали в редакцию, чтобы дать новый заказ.

Она приняла все меры предосторожности, чтобы рабочие Джимми не заметили, в каком положении она находится. Это оказалось не так уж трудно сделать. Они жили на барже, работали весь день, а вечером пили местное вино в таверне. Они почти не смотрели в ту сторону, где жила к и р ь я Джесси. Все, что они могли увидеть с той точки, где вели работы, – как она отправлялась со своим фотоаппаратом в горы.

Большую часть времени она проводила в монастыре. Анна готовила ей рисовые пудинги на козьем молоке и блюда из рыбы, которую они называли бурбонья. Они давали ей настойки из трав, которые собирали в горах и сушили. Джесси пила все, что ей давали, не вдаваясь в расспросы.

Она следовала тому, что диктовало ей вдохновение и разродилась под наблюдением Анны и двух других монахинь легко и без всяких осложнений. Монастырь находился на самой высокой точке острова. И сквозь открытые двери она могла видеть море, ощущать запах морского ветерка и наблюдать за движением облаков в небе.

Услышав крик младенца, она почувствовала себя так, словно древние боги Олимпа окружили ее и ребенка. Взяв девочку на руки и приложив ее к груди, она поняла, что знает, как ей жить дальше. Вдохновение, благословение, счастье – Блисс.[1] И она последует за тем, что диктует провидение. Вот почему она дала девочке такое имя.

До ее рождения она думала, что поедет в Афины, может быть, в Американское посольство, найти тех, кто захочет удочерить ребенка. Но когда она взяла девочку на руки, ход ее мыслей изменил направление. Теперь она решила, что сама «удочерит» свою собственную дочь и будет воспитывать ее.

Она, современная женщина, сможет вырастить и воспитать дочь, и избежать рутины семейной жизни. Звонок Элеоноры заставил ее отказаться от этого намерения, новый план помогал разрешить сразу две проблемы.

Единственное затруднение состояло в том, что Анна и монахини не понимали по-английски. Но поскольку Джимми не появлялся в этих местах, то они его не знали. Когда она упомянула его имя, они непонимающе кивали головами. А в тот момент, когда Анна протянула ей какие-то бумаги для заполнения, она поняла, что это свидетельство о рождении. И еще до того, как Элеонора прилетела в Афины, она вписала в свидетельство имя сестры и ее мужа. Анна даже бровью не повела и вывела свою подпись внизу, там, где должна была стоять подпись врача или акушерки.

Они выпили в честь такого торжественного события теплой медовой настойки, а пожелания добра и счастья, с которыми к ней обратились монахини, не нуждались в переводе. Она оставила им на развитие монастыря все деньги, которые остались от Джимми. И это было единственное правильное вложение драхм, к которым она, конечно, не собиралась притрагиваться.

Элеонора, по ее подсчетам, уже должна была прилететь в Афины, где ее должен был встретить лимузин, посланный из офиса. А вскоре гидроплан должен был появиться у острова. Вот-вот сестра ступит на берег. И Джесси уже придумала нужную историю в мельчайших подробностях.

Это было деликатное дело. Она решила, что ни один человек не должен знать, что Блисс ее дочь. У нее и Элеоноры было много общих секретов. Один из них – дичайшее поведение Виктора. Но этот секрет – секрет рождения Блисс – она будет хранить при себе. Джесси не представляла, насколько сильным может оказаться ее материнский инстинкт и не захочет ли она забрать Блисс назад. Но если она будет знать, что это цена, которую она заплатила за счастье сестры, за то, чтобы сохранить ее семью, – ей некуда будет деваться. Вместо того чтобы «удочерять» Блисс и воспитывать ее в Лондоне в перерывах между поездками и трепать нервы себе и ребенку, она станет тетей Джесси, любвеобильной, эксцентричной тетей Джесси, которая посылает на дни рождения очень дорогие подарки и которая со временем, может быть, станет примером для подражания маленькой племяннице.

Понимая, что другого такого случая уже не выпадет, она с нетерпением ждала появления Элеоноры. Наконец гидроплан мягко, как лебедь, опустился на воду. Янни повел Элеонору к домику, где жила Джесси.

– Вот она! – воскликнула Джесси и протянула ребенка Элеоноре. – Я все оформила. И мы прямо сейчас отбываем в Афины. Мне столько надо рассказать тебе. Правда, она прехорошенькая? Ее зовут Блисс, думаю, тебе понравится. Мы поговорим обо всем в пути.

Ее сестра потеряла дар речи. Она была совершенно измучена переменой места, времени и вообще долгим путешествием.

– А я надеялась, что ты покажешь мне остров, монастырь и что там еще?..

Но Джесси махнула рукой:

– Что-то случилось с пресной водой, какая-то авария. И для ребенка не очень хорошо. Мы устроимся с большим удобством в «Гранд Бретани». Ты отдохнешь и поближе познакомишься со своей дочерью.

И, словно почувствовав, о ком идет речь, девочка начала причмокивать у груди Элеоноры. Этот сигнал вызвал ответную реакцию у Джесси. Она почувствовала, как ее грудь разбухает от молока, как оно вытекает на блузку. Вот почему необходимо было отправить Элеонору назад, в Нью-Йорк, как можно быстрее.

– Неужели у меня получится? – повторила Элеонора. Слова, которые она произносила в любой трудной ситуации уже миллион раз.

– У тебя уже получилось, – уверенно заявила ее сестра.

– Повтори мне снова, что я должна говорить.

– Просто улыбайся. Никаких подробностей о своем путешествии. Ты была одна в доме, когда я позвонила. Люк и Ясон уехали. Джимми Колас бросил меня. Я чувствовала себя такой одинокой. Даже хотела совершить попытку самоубийства. Мое состояние помешало понять, насколько тяжело проходит твоя беременность. И я попросила приехать ко мне.

– Ты не пробыла и пяти минут на острове, как у тебя начались схватки и ты родила. Возможно, путешествие ускорило роды. К счастью, ребенок оказался здоровым и крепким. И твой визит спас меня от нервного срыва. Благодаря тебе я вышла из состояния депрессии. Ты можешь даже говорить, что рождение Блисс заставило меня осознать, что на белом свете существует не только этот хитрожопый грек.