За день или два, что он пролежал бы, выздоравливая во вдовьем доме, они могли даже не перемолвиться словом и никогда не завязать отношений, которые до сих пор терзают ей душу.

Впрочем, ей вообще незачем было там оставаться. Поручила бы его заботам Акентвейтов, преспокойно уехала в Венскоут, не знала бы этой муки и была бы счастлива…

Розамунда тяжело вздохнула. Несмотря на боль разлуки, она не жалела о сделанном. Теперь в ее чреве, дай Бог, зрело дитя Бренда, а не ребенок какого-то безликого незнакомца.

В своем эгоизме она не променяла бы все случившееся даже на возможность избавить Бренда от страданий.

Но она обязана хотя бы облегчить его участь. Стараясь не охать и не шататься, девушка встала с кровати:

— Мне уже лучше, Джерти. Наверное, я смогу сегодня же продолжить поездку.

— Нет, госпожа, вам надо остаться еще на одну ночь. В карете вас укачает и опять будет тошнить.

Розамунде совсем не нравилась такая перспектива, но оставаться здесь было куда опаснее.

— Мне надо ехать домой. Пожалуйста, помогите мне одеться.

Джерти пожала плечами:

— Воля ваша, миледи.

Она быстро затянула Розамунду в корсет, надела на нее нижнюю юбку и скромное платье.

Глянув в зеркало, Розамунда испугалась своего странного вида и в то же время слегка приободрилась.

Даже если ей еще когда-нибудь доведется встретиться с маркизом, он ни за что не догадается, что она и леди Ричардсон — одно лицо.

А Бренд? Узнает ли он в ней свою загадочную леди? Впрочем, разукрашенная физиономия леди Ричардсон с густым слоем белил, черными бровями и алыми губами весьма напоминала ее гротескную маску. Маска была уже испорчена, грим тоже сильно пострадал после сна.

Отпустив горничную, Розамунда нашла баночки Дианы и как, могла подправила свое лицо. Из зеркала на нее смотрела жуткая ведьма, в которой угадывался склочный характер. Но это-то и успокаивало. Во всяком случае, на лице Джерти ни разу не отразилась жалость.

Подкрасившись, Розамунда осмотрела комнату в поисках писчих принадлежностей. Ничего, даже дорожного блокнота Дианы. Как же написать записку без ручки и бумаги? Гостиная! Там наверняка есть подобные вещи.

Девушка помедлила, не решаясь показаться на людях в таком странном обличье и боясь случайно столкнуться с маркизом. Нет, придется все-таки перебороть страх. Бренд, наверное, уже проснулся и мучается от головной боли. Розамунда бросила последний взгляд в большое зеркало. Никто ее не узнает…

Неожиданно она расплылась в улыбке. Леди Гиллсет! Она выглядела в точности так, как в ее представлении должна была выглядеть леди Гиллсет — молодящаяся дама, склонная к эксцентричным поступкам. Собравшись с духом, Розамунда вышла из комнаты, чтобы спасти своего раба-любовника, попавшего в беду. В гостинице было на удивление тихо. В коридоре ей попался навстречу только один человек — молодой парень с гроссбухом в руке. Наверное, клерк. Может быть, даже один из помощников Бренда.

Что, если остановить его и сказать…

«Не глупи, Розамунда!»

Она стала спускаться в вестибюль. К лестнице подошли два офицера в красных мундирах и учтиво остановились на нижних ступеньках, пропуская ее. Оба отвесили ей легкие поклоны, но не выказали особого интереса.

Ни любопытных взглядов.

Ни жалости в глазах.

От облегчения Розамунда чуть не воспарила. По правде сказать, это был ее первый выход на люди.

Лакей, дежуривший в вестибюле, охотно проводил ее в уютную гостиную с высокими окнами, выходившими на рыночную площадь. За столиком у окна пили чай две деревенские дамы, а в мягком кресле у камина толстяк средних лет читал газету.

Мужчина не обратил на Розамунду никакого внимания, зато дамы — морщинистые и седовласые — посмотрели в ее сторону и с улыбкой кивнули… Едва заметные улыбки и отрывистые кивки. Розамунда решила, что она, видимо, не похожа на женщину их круга. И тут ее осенило.

Сев за письменный стол орехового дерева, она достала из выдвижного ящика лист бумаги, заточила видавшее виды перо, потом, макнув кончик в чернильницу, начала писать. Вместо короткой записки рука ее вывела то, о чем говорило сердце:


"Лорду Бренду Маллорену.

Вы никогда не простите меня, и правильно. Наши отношения сразу же были обречены. Однако, понимая это, я обращаюсь к вам с просьбой, милорд. Вы привнесли в мою унылую жизнь свет и радость, и они останутся со мной навсегда. Во имя этой радости, которую, я надеюсь, вы хоть чуть-чуть разделили со мной, заклинаю вас: не ищите меня, чтобы отомстить или ради каких-то иных целей.

У меня не было выбора. У меня никогда не было выбора.

Леди Гиллсет".


Прочитав письмо, Розамунда решила порвать его. Но не смогла. Однако и оставлять его здесь для него — полное безрассудство. Сложив листок и скрепив его печатью, она написала сверху: «Лорду Бренду Маллорену». Какой же адрес он называл ей в ночь перед разлукой? Маллорен-Хаус… Что-то еще.

Мальборо-сквер! Она дополнила написанное, потом вывела «Лондон» и сунула лист бумаги в карман. Как бы так передать письмо, чтобы он никогда не нашел адресата?

Спустя мгновение Розамунда написала второе письмо, как и хотела:


«Лорд Бренд Маллорен находится в деревянном сарае недалеко от Терека, у проселочной тропы между рипонской дорогой и деревней, название которой начинается со слова „Новая“».


Поборов искушение добавить еще что-нибудь, она сложила листок и задумалась. Кому адресовать письмо? Хоть это было опасно, она прямо так и написала — «Маркизу Роттару» Если ее план удастся, то он получит записку не сразу. За это время она успеет убраться отсюда: как только письмо будет отправлено, они с Дианой уедут из гостиницы. Ей очень хотелось остаться и убедиться в том, что Брен-да найдут и доставят в безопасное место, но это слишком рискованно: под угрозу срыва ставился весь ее план.

Теперь следующий шаг. Розамунда встала из-за стола, взяла из стопки газету и села в кресло рядом с пожилыми дамами, сделав вид, что намерена почитать. Как она и рассчитывала, мужчина первым ушел из гостиной, и больше никто не появлялся. Собравшись с духом, Розамунда подошла к двум женщинам, которые уже допивали свой чай.

— Прошу прощения…

Дамы разом подняли головы.

— Да? — сказала та, что сидела справа.

— Что вам угодно? — подхватила вторая.

Сердце девушки бешено колотилось, но она старательно пыталась войти в роль стареющей женщины с вульгарно накрашенным лицом.

— Вы зашли сюда передохнуть с дороги?

Дамы дружно кивнули.

— Да, миссис.

— Мы едем домой.

— Слава Богу, возвращаемся.

Судя по слаженным ответам, эти женщины давно знали друг друга. Да они сестры и скорее всего близнецы! Видя их жизнерадостность, Розамунде захотелось тоже стать самой собой, избавиться от грима, который, по сути, был все той же ненавистной маской.

— Далеко ли вы едете? — поинтересовалась она, разыгрывая праздную светскую беседу.

— Довольно далеко, миссис.

— На север, в Аркенгатдейл.

— Скоро уже отправимся.

— Хотим засветло добраться до дома.

В самом деле, далеко. Они живут в такой глуши! Тем лучше для нее.

— Вы путешествуете одни?

Женщины дружно хихикнули:

— Кто станет тревожить такую старую пару?

— Но у нас есть пистолеты — на всякий случай.

— В карете? — спросила Розамунда.

— Отсюда на север, к нашему дому, ведет несколько дорог. Мы едем верхом. — Та, что сидела слева, вытянула ногу и, приподняв подол юбки, продемонстрировала свои высокие жокейские сапоги. — Разумеется, в мужских седлах.

— Разумеется. — Розамунде захотелось получше узнать этих удивительных дамочек, но она должна была сделать дело и скрыться отсюда. — Я тоже скоро уезжаю, — продолжила она, — но мне надо передать письмо одному джентльмену, который остановился в этой гостинице. Так, чтобы он не знал, от кого оно. — Девушка густо покраснела под слоем грима, но не сомневалась, что с виду осталась все такой же бесстыдно-вульгарной.

— Боже правый! — широко распахнулись голубые глаза справа.

— Вам не кажется, что вы совершаете глупость? — округлились голубые глаза слева.

— Ведь вы замужем, милочка!

И как же она не додумалась снять свое обручальное кольцо? Впрочем, Розамунда быстро нашлась с ответом.

— Как раз напротив, — она напустила на себя трагический вид, — я образумилась. Но, милые дамы, я должна оставить ему записку.

— Правильно.

— Благородно.

— И очень разумно.

— Какая грустная история!

— Какая романтичная!

— Мы должны были встретиться здесь и вместе бежать, — продолжала Розамунда, — но пока еще никто об этом не знает. Он только что приехал, и мне не следует показываться ему на глаза. Просто у нас нет будущего. — Она уронила голову на руку. — Мой бедный муж! Мои бедные любимые дети!

— Невинные крошки!

— Ах вы бедняжка!

Розамунда готова была сквозь землю провалиться от стыда, но она почти не кривила душой, и это ее успокаивало.

— Ради моей репутации, ради мужа и детей, — она положила на стол сложенный листок, — я должна позаботиться о том, чтобы никто в гостинице не узнал, от кого эта записка.

Леди, сидевшая слева, взяла письмо и прочла имя адресата.

— Маркиз!

— Увы, меня ослепил его высокий титул!

— И не только титул, я уверена, — откликнулась дама.

— Мы мельком видели вашего возлюбленного, милочка, — тотчас проговорила вторая.

— Красавец мужчина.

— Но с лица воды не пить, сестра.

— Это верно. Он не имеет права соблазнять добропорядочных жен и разрушать семью.

— Чем вам помочь, дорогая?

«А ведь я только что подпортила маркизу репутацию, — мелькнуло в голове у Розамунды. — Интересно, как он воспримет эту клевету? Слава Богу, Ротгар никогда не узнает, от кого пошли слухи».